Закончив работу, Шурка вздохнул:

— Не Гиляровский, конечно, но отечественная журналистика знавала и более бездарные опусы.

«Артист» будет лгать и изворачиваться до последнего. Будет вызывать в УВД и следственный изолятор «Скорую помощь», симулировать приступы разных болезней. Несколько месяцев его будут обследовать врачи и признают вменяемым. Затем он станет играть в молчанку на допросах, откажется подписывать документы и знакомиться с обвинительным заключением. На суде заявит, что работники милиции сфабриковали его дело, пользуясь тем, что он ничего не понимает по-русски.

Магаданский городской суд приговорит его к восьми годам лишения свободы. Тогда он завалит жалобами все судебные и несудебные инстанции. Приговор будет отменен, и дело вернется на дополнительное расследование.

Председатель городского суда, порядочный мужик и высококлассный юрист, в приватной беседе с Корейцевым скажет:

— Я не имею право такое говорить, но этот ваш «друг» — подонок редкостный. В деле много хвостов, недоработанных эпизодов. Я понимаю, что сроки были сжатые, а работа огромная. Вот и воспользуйтесь ситуацией: пусть следователь предъявит ему новое обвинение и вменит все, что можно.

Сотрудники УВД, несмотря на лавину других дел, проведут дополнительное расследование, вкладывая в эту работу всю душу, опыт и талант уязвленных профессионалов.

При повторном рассмотрении дела, с учетом дополнительно выявленных эпизодов и перепредъявленного обвинения, «артист» получит двенадцать лет.

И этот приговор уже не отменит никто.

Едва покончив с хитроумным узбеком, «корейцы» снова закрутили машину розыска. По самым скромным оценкам, по городу уже разошлось два — три килограмма чуйской травки. «Материковских» жителей, тех же москвичей, такой цифрой не удивишь. Но в Магадане и народу-то — на один московский микрорайон. Для такого города четыре-шесть тысяч «косячков» с отравой — это солидно. Да и не в цифрах дело. Какая-то мразь не просто делала деньги, а травила тела и души людей, большей частью юных, еще не видавших жизни, но уже терявших ее, становившихся бездумными, безвольными и подлыми животными. Так что, отдыхать и почивать на лаврах, было некогда.

Скоро снова зацепились за адрес, где бойко торговали отравой.

Негласно получили образец.

Экспертиза дала четкий ответ: она, родимая!

Удалось выяснить, что человек, поставляющий травку в притон, сам там не бывает. Хозяин этой импровизированной торговой точки с огромными предосторожностями встречается с оптовиком и, передав деньги за распроданный «товар», получает новую партию.

Выход был один: обложить квартиру, в которой шла торговля, выяснить все досконально о ее владельце и, повиснув у него на хвосте, добраться до оптовика. А чтобы, когда придет время, хозяин притона не раздумывал долго, стоит ли быть откровенным с операми, нужно было собрать полновесные доказательства его активного участия в сбыте «дури». Когда перед носом маячит перспектива «от шести до пятнадцати», люди становятся сговорчивыми и перестают заботиться о своей репутации в «деловых» кругах.

Игорь, никогда не отказывавшийся подсобить сыщикам, согласился помочь Саве, которому было поручено наблюдение за посетителями притона. Вся группа пахала в круглосуточном режиме, и людей катастрофически не хватало.

С крыши одного из соседних домов подходы к интересующему оперов «адресу» просматривались просто отлично. Жаль, что было далековато: невооруженным глазом трудно рассмотреть подробные приметы визитеров. Поэтому Савельев на первое дежурство взял с собой бинокль. А на следующий день Игорь притащил недавно полученный для пресс-группы фотоаппарат «Зенит» с целым комплектом телеобъективов.

И сегодня он радовался от души. Наконец-то удалось принести реальную пользу в важном деле. А самое главное — отплатить добром Корейцеву, который первым в УВД протянул дружескую руку молодому офицеру пресс-группы и ввел его в потрясающе интересный мир оперативной работы.

Зазвонил телефон. Борис взял трубку:

— Так, так… В гостинице, говоришь. Впервые у нас? Вот почему мы его не могли зацепить… Передачу зафиксировали? Молодцы! Перекупщика не трогайте. Мы его встретим у притона, он с «дурью» по городу шарахаться не станет. Зайдет в хату, пропустим для надежности двух-трех гостей, а потом хлопнем всех тепленькими. Вы, главное, основного сбытчика не упустите.

Корейцев, явно испытывая терпение оперов, не торопясь положил трубку, молча подошел к сейфу, засунул в него папку с материалами и вытянул с нижней полки ПМ в оперативной кобуре.

— Кому стоим? Работать будем?

— Боря, не томи душу! Кто?

— Фрунзик Арутюнян. Уроженец города Фрунзе. Гостиница «Магадан», триста двадцатый номер. Живет месяц, платит коридорной и уборщице по полсотни в неделю за то, что те не лезут к нему в номер и не требуют сдавать ключи. Пакет перекупщику отдал, как шпион в кино: обменялись одинаковыми сумками в буфете.

— Ну, красавец! Умный, значит, да? — опера явно завелись. Их глаза зажглись боевым огнем…

Интересно, икалось ли в этот момент «умнику» — гастролеру?

Притон накрыли по отработанной схеме. Одновременно по двум десяткам адресов пошли группы поголовно мобилизованного областного и городского розыска.

Игорь готов был локти кусать от злости.

Никчемное совещание, каких хватает в любых советских госучреждениях, затянулось, и он опоздал на обыск. Постовой на входе в УВД сказал, что «корейцы» с полчаса как уехали, передав ему привет.

Сердито поглядывая на сумку с фотоаппаратурой, Пресса размышлял, что предпринять.

Можно, конечно, отправиться самостоятельно. Но это — рискованное мероприятие. Вдруг сыщики изменили планы и решили пока не идти в «хату», а потихоньку отлавливают посетителей на выходе. Хороша будет картинка, если одному запереться в «адрес» и испортить ребятам все дело.

Но и прозевать такое мероприятие просто невозможно.

В конечном счете, Игорь принял соломоново решение: одеться по гражданке (благо, аппараты в обычной хозяйственной сумке) и покрутиться возле притона. Если сыщики рядом, его быстро засекут и отправят, куда надо.

«Прогулка в окрестностях» ничего не дала.

Тогда Пресса направился в подъезд, прошел мимо заветной ободранной двери на третьем этаже и, только убедившись, что в подъезде никого нет, тихонько вернулся назад.

Приложил ухо к двери — так и есть: знакомые голоса и характерные звуки обыска. Поскрипывают открываемые дверки, постукивают задвигаемые ящики.

Игорь позвонил. Все моментально стихло.

Женский голос сердито спросил:

— Кто там?

— Свои.

За кого уж его приняли, неизвестно, но вдруг женщина истошно завизжала:

— Беги! Менты!

Пресса засмеялся. Точнее, хотел засмеяться. Но в ту же секунду дверь распахнулась, Савины клешни выметнулись из полумрака прихожей и, вцепившись в куртку, вбросили его в квартиру. Через мгновение Игорь лежал лицом на грязном полу. Острое колено нестерпимо больно давило на позвоночник, а непомерная тяжесть навалившегося опера не давала не то что вякнуть, даже просто вздохнуть.

Руки «задержанного» завели назад, щелкнули «браслеты», и (наконец-то!) Игоря повернули лицом к свету.

— О! Пресса! — радостно заржали опера.

Посмотреть на эту картинку собралась вся группа. Каждому вновь подошедшему объясняли, что произошло, каждый удивлялся и комментировал ситуацию. Но ни одному сукину сыну не пришло в голову, что коллега сидит на заплеванном полу и, между прочим, до сих пор в наручниках.

В конце концов, отдышавшийся «злодей» разъярился и ядовито попросил:

— Вы мне хоть права зачитайте, как в Америке.

Быстров, хозяин наручников, спохватился и полез по карманам искать ключик от них.

Не найдя, вспомнил, что ключ остался в ящике стола, в кабинете.

То, что наручники у Вовки нестандартные, с фиксаторами, привезенные в подарок «из-за бугра», знала вся управа. Поэтому всем участникам происходящего (кроме одного, угадайте — кого?) стало еще смешнее.