Слава Богу, нашелся хоть один порядочный человек.

Постоянный посетитель притона Женька, по кличке Золотой, отсидевший одиннадцать лет из своих двадцати семи, взял у сожительницы хозяина заколку для волос, и через полминуты забугорье было посрамлено. Стук упавших «браслетов» слился с облегченным вздохом Игоря.

Содержатель «хаты» попытался сначала поиграть с сыщиками в обиженную невинность, но у тех не было времени на игрушки и долгие беседы с подонком. Его молча провели по кабинетам, в которых допрашивали задержанных клиентов и по коридору, вдоль стен которого выстраивались постоянно прибывающие «гости». Затем, усадив за стол, опера шлепнули перед ним пачку фотографий и кучу опечатанных в полиэтиленовых мешках коробков, кульков и пакетиков с «дурью».

«Бизнесмен» посерел, его вдруг прошиб нервный насморк, и с этого момента говорить ему мешали только беспрерывно текущие сопли.

Кроме того что опера уже знали сами, перекупщик сообщил три очень важные вещи.

Во-первых, Фрунзик снабжал «товаром» еще двух барыг. Те перепродавали анашу только нескольким проверенным клиентам, поэтому и не засветились перед розыском. И сейчас у них дома есть травка. Во всяком случае, вчера была. Да, конечно, адреса и фамилии он назовет!

Во-вторых, цепочка не замыкалась на предприимчивом армянине. Он как-то проговорился о том, что часть «товара» получил под реализацию от человека, «у которого анаши так много, что вам тут и не снилось». А на предложение партнера вывести его на поставщика только рассмеялся:

— Ты хочешь, чтобы я сам себя заработка лишил? По-моему, я по божеской цене продаю, и ты свою долю снимаешь.

А в-третьих, полиэтиленовые мешки с «травкой» Арутюнян держит в гостиничном номере под шкафами и под кроватью. На случай визита милиции с обыском защитная версия проста и убедительна:

— Мало ли кто тут до меня жил. Да и, вообще, гостиница — проходной двор, можно подкинуть что угодно.

«Корейцы» призадумались. Лобовая атака тут не годилась.

Борис, скрыв брезгливость, подсел к перекупщику:

— Ну что ж, чистосердечное признание — вещь хорошая. Но больно уж статья у тебя тяжелая. Надо как-то исправлять, что ты натворил…

— А как?

— Ну, слушай…

Фрунзик благодушно роскошествовал. Отличный коньяк, фрукты — и плевать на противную магаданскую погоду, от которой немеет все тело, а кожа вместо благородного смуглого оттенка приобретает цвет подгнившего баклажана. Две веселые девчонки уже перекочевали к нему из-за соседнего столика, где перед этим изображали подружек-недотрог. «Ага, как же, кофе они пришли пить в кабак в одиннадцатом часу вечера! Наверное, надо взять обеих. Поломаются, конечно, для начала, а потом на дармовой выпивке разойдутся так, что не остановишь. К себе в номер тащить нельзя, но дежурная на этаже откроет любой, только помаши червонцем перед носом. И, вообще, жизнь хороша, дела идут на лад, скоро домой. Осталось два пакета с «товаром», но его свели с людьми, которые обещали завтра все забрать, да еще и сделать очень приличный заказ. Большим оптом работать лучше. Пусть цена подешевле, зато риск минимальный, и оборот идет быстро».

Вдруг у входа в зал Фрунзик заметил чью-то знакомую фигуру, делавшую непонятные знаки руками.

«О! Васька! Чего он сюда приперся? Гульнуть? Нет, вроде ищет кого-то. Меня? Точно, вон кивает. Вот ишак, я же ему сказал, нам нельзя светиться вместе без нужды! Да что там стряслось?»:

— Чего тебе надо? Ты же только сегодня товар забрал, еще что ли нужно, потерпеть не можешь?

— Ты не шуми, а спасибо скажи, что я тебя нашел! Ты Кольке «план» продавал?

— Какому Кольке?

— Ладно, не придуривайся. Здесь в Магадане все про всех знают: и что надо, и что не надо. Да он и сам болтал среди своих.

— Вот скотина, больше ничего не получит.

— Это точно, не получит: взяли его только что. Сейчас обыск дома делают. Через час-другой на допрос потащат, и он всех посдает, я его знаю… Я уже все подчистил, рвану на трассу, залягу на месячишко, пока все утрясется. Ты тоже смывайся.

— Ой, мама! — чудесное настроение Фрунзика, как холодным душем, смыло.

Швырнул официанту деньги, шикнул на увязавшихся было за ним девиц: «Пошли вы…!» — и почти бегом помчался в номер.

На скорую руку покидал вещи в чемодан.

«А товар? Оставить — зацепка ментам. Смыть в унитаз? Такие деньги! Это половина его прибыли! Ведь еще должен за травку, придется из своих отдавать, все расчеты к черту! — (выглянул в коридор, посмотрел в окно — все тихо). — Время еще есть. Унести, спрятать пока. В крайнем случае, в следующий приезд продам».

С трудом сделав спокойное лицо, не торопясь спустился в фойе. Огляделся. Все тихо. Только из-за двери, ведущей в ресторан, несутся звуки музыки и пьяного веселья. Да если что, его бы предупредили. Всем проплатил. Вон администраторша улыбается, лебезит:

— Уезжаете? Погостили бы еще.

— Да нет, пора домой, спасибо.

Уже направился было к выходу, но тут из ресторана вывалились отшитые им девицы в сопровождении подвыпившего рослого парня.

— Вон он, этот чурка, что к нам приставал!

— Да вы что, девочки! Я наоборот…

Глаза администраторши округлились, она хотела что-то сказать, но, явно испугавшись, тут же захлопнула рот. Вовремя! К ней ловко подвинтил и уставился в упор невысокий светленький парнишка с нахальной физиономией.

— Ты что подруг наших обижаешь, а? — с ходу наехал на Фрунзика рослый. — Ты что думаешь, на вас тут в Магадане управы нет?

«Наверное, кто-то из местных крутых, придется откупаться: разбираться и искать защиты некогда» — подумал Фрунзик и жалобно затараторил:

— Да нет, нет! Я со всем уважением, может, девочки что-то не так поняли. Я их угостить хотел, но ко мне друг пришел. Извините меня, девочки. Я сильно извиняюсь. Я вам сейчас столик закажу, чтоб не обижались.

Парень сразу заулыбался. Перспектива бесплатного угощения заставила сменить гнев на милость. Но повыступать еще хотелось, да и цену надо было набить поболее. Поэтому, с трудом изобразив подозрительность и старательно выговаривая непослушным языком слова, он спросил:

— А ты угольник-то не сбондил?

— А?

— Твой чемоданчик, спрашиваю, или спер у кого?

— Нет, нет, мой чемодан, и все вещи мои! Вон, товарищ администратор знает! — от страха и напряжения у Фрунзика все вылетело из головы. Он видел только нагловатую усмешку парня да искоса следил за его здоровенными кулачищами.

— Точно его? — строго вопросил крутой.

Администраторша молча, с каким-то странным выражением лица, покивала головой.

— Ну и хорошо, — внезапно протрезвевшим голосом сказал Сава и ласково положил чугунную лапу на плечо оцепеневшего Арутюняна.

Андрей Лепенев наконец прекратил гипнотизировать администраторшу, заговорщицки подмигнул ей и, достав из внутреннего кармана куртки бланки протокола осмотра, ласково сказал своей визави:

— Ну что, Людмила Александровна, посмотрим у гостя чемоданчик?

В такси они сесть не успели. Мощные динамики на крыше аэропорта разнесли по площади:

— Сотрудников милиции, прибывших из Магадана, просят пройти к справочному бюро.

Возле справки толпилось немало народу, но рыбак рыбака узнает издалека.

Плотный, круглолицый киргиз лет тридцати пяти, расплывшись в морщинках приветливой улыбки, двинулся навстречу мгновенно срисовавшим его магаданцам:

— Бутубек. Добро пожаловать на нашу землю, как долетели?

Гости заулыбались. Вот уж истинно: зашей опера в любую кожу, но глаза у него будут все те же, хитрые буравчики, не теряющие цепкости и при самом благодушном выражении.

— Давайте, ребята, в машину, в дороге познакомимся.

— Спасибо, что встретили. Мы так неожиданно к вам сорвались…

— Обижаете! Ваш начальник позвонил нашему начальнику, сказал, что вы уже в воздухе. Поэтому барашка из деревни привезти не успели, но места в гостинице есть, машина есть, я есть — значит, все будет, как положено. Куда едем: сначала в гостиницу или сразу в МВД?