Когда-то, лет примерно тысяч двести

Тому назад, один питекантроп

Сидел в пещере на любимом месте

И морщил свой питекантропий лоб.

Его томило что-то, но не голод:

Недавно только мамонта схарчил,

И в душу, словно тысячи иголок,

Вошла тоска. Питекантроп завыл.

Он выл, задрав башку, о чем-то грустном,

Стонал, рычал, не разделяя слов,

И было в сердце человека-зверя пусто,

И ничего не знал он про любовь.

Вдруг в окоеме каменного грота

Мелькнул лохматый, но изящный силуэт,

И подняло питекантропа что-то,

И тигром прыгнул первый бард-поэт.

Она царапалась, визжала и кусалась,

Но лишь слегка вонзались нежные клыки…

И пустота ушла, и не осталось

В горячем сердце давешней тоски.

За этой интересною картинкой

Творец с небес с улыбкой наблюдал:

Как первый муж впервые «половинкой»

Членораздельно милую назвал.

Века идут, вся речь — членораздельна,

Остатки шерсти мужики скоблят,

И их подруги в комнатах панельных

Соседей опасаясь, не визжат.

Но слово нежное осталось в лексиконе,

Оно живет везде, где есть любовь,

В трущобах и на пышном царском троне,

Где мир и даже там, где льется кровь.

И лишь уедет милая из дома,

Как — шасть к тебе кручина на порог,

И в теле первобытная истома,

И дух без половинки занемог.

Пуста душа, закрыты плотно двери,

И, перед тем, как отойти ко сну,

В своей цивилизованной пещере

Сидишь и воешь на торшер-луну.

Как интересны все же люди!

Их суд суров и очень скор.

Но кто задумываться будет:

А справедлив ли приговор?

Возьмем крыловскую лисицу:

Чем так нам не люба она?

Ведь каждый на нее ярится,

Как будто Моська на слона.

Плутовка! Врунья! Слабодушна!

Смотри ты: «Зелен виноград!»

Кому не лень, кому не скушно

В лисицу бросить камень рад.

Но если верим мы Крылову,

Лисицу надо уважать

За то, что падала, но снова

Пыталась ягоды достать!

Лишь полностью исчерпав силы

С Судьбою поборовшись всласть,

Плутовка носом покрутила

И восвояси убралась.

Другая б, может быть сказала:

«Пусть жажда так меня томит,

Зато я больно не упала,

Пусть виноград себе висит!

Ведь если б даже я достала

И насладилась им вполне,

Я слишком много бы узнала,

Недаром Истина — в вине.

И где гарантия лисице,

Вдруг полюбившей виноград,

Что там, куда мой путь стремится,

Найду такой же чудный сад.

Что с этою лозой расставшись,

Потерю я переживу

И где-то дальше, постаравшись,

Себе кисть новую сорву.

Но если толком разобраться,

Что в этих правильных речах,

То может просто оказаться,

Что им одна причина — страх.

Но кто усилий не приложит,

Кто избежать волнений рад,

Нигде и никогда не сможет

Вкушать сладчайший виноград!