Теперь, если узнают о ееувлечении, она с большой долей вероятности потеряет опеку над ребенком. Никакойсудья в городе Б не пойдет ей навстречу. Лицемеры. Подлые крысы. Сначалавыпрашивают скидочные карты, а потом сделают вид, что впервые тебя видят. ВчераКолдырев прошел по коридору администрации мимо Марины, даже не взглянув на нее.

Недавно, буквально через деньпосле того, как Заваркина подняла в прессе оглушительный звон, Марине сообщили,что ее новая доминанта готова приступить к работе. Она не видела ее ни разу,стараясь держаться подальше от кастингов и обучения, которое, впрочем, сейчасбыло довольно паршивого качества. Вот для чего ей и нужна была Смоленская: ееспектакли были проникнуты эротизмом, и та, к тому же, каким-то чудом умудриласьсексуально приручить ее мужа. Если «нижних» всему учили сами клиенты, то«верхних» натаскивала одна чокнутая актриса, которая когда-то играла уСмоленской в труппе и которая посоветовала привлечь режиссершу к «дрессировке»сексуальных актрис.

Войдя в комнату, она щелкнулавыключателем. Вспыхнул жесткий люминесцентный свет, и Марина, поморщившись,щелкнулась другим. Откуда-то снизу полился теплый оранжевый свет, выгодноподсветивший ее лицо. Она привычно отметила этот факт, взглянув в большоезеркало в оловянной раме.

Марина сняла с себя всю одежду иаккуратно сложила ее в шкаф в дальнем углу. На ней остались только черныелакированные туфли на высокой шпильке и на красной подошве.

Это было ее заранее оговоренноеусловие, ее блажь, ее прихоть. Она оставляла их при себе, как мерилоизысканности, до тех пор, пока не привыкнет к новой госпоже, не сможет ейдовериться и отдаться ее прихотям. Если ее унижение казалось ей чрезмерным иликазалось, что ее госпожа не чувствует тонкостей их отношений, допускаетвульгарность или пошлую грубость, она бросала взгляд на свои обутые ноги. Еслиее чувства не были похожи на те, которые она ощущала, втискивая стопу в изящнуютуфлю, стоимостью в три тысячи долларов, то она произносила стоп-слово. Ношениеэтих туфель – предвкушение боли в пальцах, ломоты в подъеме и приятнойусталости в икрах, которое полностью перекрывалось бесстыдным самолюбованием иощущением собственного величия на высоте 120 мм над землей – она сопоставляла с легкой поркой плеткой-семихвосткой и ласками, которыми неизменно награждала еегоспожа за ее покорность.

Марина закусила губу, стараясьскрыть свою нетерпеливую улыбку. Раздетая, она завязала волосы в хвост, села нанизкую кожаную скамью у двери, положила руки на колени и опустила взгляд в пол.Ее спина была напряжена, и даже пришлось вздохнуть несколько раз, чтобыпритушить нетерпение.

За ее спиной открылась и тут жемягко закрылась дверь. Повернулся ключ. Пахнуло ванилью.

В следующее мгновение Маринапоняла, что она схвачена сильной и беспощадной рукой за волосы. Ее новаягоспожа приподняла ее за завязанный конский хвост, вытащила на середину комнатуи бросила на пол на колени. Марина подумала было, что это чересчур, как вдругее взгляд упал на ноги своей новой «верхней». На ней были точно такие же туфлии подвернутые широкие светлые джинсы.

Марина поняла, что они – «наодной волне». Женщина, носящая такие туфли, никогда не будет вести себявульгарно или неумно, и уж точно должна хорошо разбираться в чувственныхудовольствиях.

Все еще невидимая госпожазаломила Маринины руки за спину и быстро и ловко перевязала кожаной плетенойверевкой. Начав с кистей, она оплела ее локти так, что Марине пришлось прогнутьпозвоночник и нагнуться вперед, и накинула петлю ей на шею. Вдобавок на шее защелкнулсястальной ошейник, что крепился к толстой цепи, свисающей с потолка, а на каждойиз щиколоток повисли тяжелые полицейские наручники, которые прикрепили ее ногидалеко друг от друга к петлям, торчащим из пола.

Марине показалось, что ее новаягоспожа стремится скорее приковать ее, как узника, нежели как свою сабмиссив –на эту мысль ее навела та спешка и сила, с которой она обездвиживала ее. Маринапочти не могла шевелиться, когда получила первый шлепок стеком. Он пришелся наее правую ягодицу, которая тут же разгорелась – шлепок был слишком сильным.Второй ударил ее поясницу, третий – плечо. В следующий момент госпожа обошлаплененную рабыню и стеком приподняла ее подбородок. Марина непроизвольнозастонала, выгнула шею и поясницу.

- Я здесь, чтобы заключить стобой сделку, - произнес голос над ее головой, в первое мгновение эротичнопощекотав Маринины слуховые косточки. Но в следующий миг она узнала его ипохолодела.

Анфиса Заваркина, злорадноухмыляясь, уселась на пол перед Марининым лицом и легонько шлепнула ее стекомпо носу.

Это была катастрофа, и Маринамедленно осознавала ее масштабы. Опека. Источник дохода. Репутация. Любимыеигрушки. Все это она потеряет, если Заваркина выпустит статью о ее салоне.Хотя, скорее всего, Заваркина ее просто убьет…

- Слышала, тебя сняли с должностии тебе грозит расследование, - Заваркина чувствовала себя вполне непринужденноперед своей связанной жертвой. Она сцепила руки замком, положила локти наколени и сменила злобную гримасу на ехидную улыбку, которая еще больше напугалаМарину.

- Отстранили, - бодро отозваласьМарина и услышала, как фальшиво звучит ее голос.

- Значит, тебе еще не сообщили, -обрадовалась Анфиса, - тебя уволили и собираются посадить… Обожаю такиемоменты! Какой взлет! И какое падение!

Заваркина от души наслаждаласьмоментом, но Марина видела, что она еще и кипит от злости.

- Я здесь, чтобы предложить тебесделку, - Заваркина закурила, и дым ее сигареты поплыл к потолку, - и я думаю,ты сочтешь нужным меня выслушать.

- Будто у меня есть выбор? –Марина дернула, и цепь привязанная к ее шее покачнулась и звякнула.

- В твоем положении – исиюминутном, и вообще – выбора у тебя нет, - подтвердила Заваркина.

Прежде, чем перейти к делу, онавстала, растерла сигарету об пол (Марина возмутилась про себя, но вслух ничегоне сказала), с противным скрипом подтащила к связанной Марине низенькую кожануюлавочку и удобно уселась, достав из сумки маленькую камеру. Откинув окошко,Заваркина включила запись и поставила рядом с собой на лавочку, направив наМарину. Та сглотнула поднявшуюся по пищеводу горечь.

- Не возражаешь противвидеосъемки? – издеваясь, спросила Заваркина.

Марина глянула на нее сненавистью и ничего не ответила.

- Ладно, к делу, - Заваркинахлопнула в ладоши, - сделка. Ты получишь опеку над ребенком – тут уж я тебя,как мать, понимаю. После развода получишь содержание от твоего беспутного мужа.Главное, я не напишу об этом месте ни строчки.

Марина подивилась такойневиданной щедрости. Объяснение может быть только одно: Заваркина потребует отнее чего-то невыполнимого.

- Что ты хочешь? – спросилаМарина.

- Двух вещей. Первая: я хочу,чтобы Лаврович больше никогда не приближался к моей сестре.

Марина даже не попыталась скрытьудивления.

- Зря ты корчишь рожи, душа моя,- окрысилась Заваркина, снова закуривая, - я с его психотерапевтом поболтала…Словом, вот его медкарта, сама разберешься. Я уловила что-то про биполярноерасстройство…

Заваркина снова нырнула в своюсумку и извлекла оттуда папку с ксерокопиями.

- Видимо, не имеет смысласпрашивать тебя, откуда это у тебя? – ехидно поинтересовалась Марина, осторожношевеля левой кистью и проверяя, нет ли возможности освободиться.

- Никакого, - улыбнуласьЗаваркина, - как и интересоваться, как я проникла сюда. Это мой дар.

- С чего ты взяла, что ясправлюсь с этой задачей?

- Ты ему нравишься.

Позабыв о своем плачевномположении, Марина улыбнулась. Предположение о том, что она может нравитьсяЛавровичу, доставило ей удовольствие.

Заваркина с отвращением наблюдалаза ней.

- Возможно, тебе тоже стоитпровериться? – спросила она, скривившись, - вы так похожи…

- А тебе? – обнаглела вдругМарина.

- Я уже, - равнодушно пожалаплечами Анфиса и стеганула Марину стеком, который все еще держала в руках, -найди обратный триггер.

- Что?