- Ты про шлюху или про героин? – уточнил Павел. Он досталтелефон и набрал номер.

- Про страну, - непонятно ответила Алиса.

- Привет, мудила, - сказал Пашка в трубку с улыбкой, - тыуже приземлился? Чудно. Я Алиску забрал из пещер, она там с парома свалилась и каким-то мужиком познакомилась, жила у него, прикинь? Норвежец, ага, здоровыйтакой с бородой…

Алиса устало посмотрела на Пашку. Она предпочла бы умолчатьо Бьорне. Ей не хотелось о нем никому рассказывать.

- Да, всё рассказал. Сам у*бок! Я, по-твоему, должен был ейвранья нагородить? Зачем? Зачем? – Пашка снова завел мотор и медленно тронулсявдоль тротуара, - пошел ты!

Проститутки, завидев медленно едущую машину, подошли кобочине. Алиса  разглядела, что у арабки молодое и очень красивое лицо: темнаягладкая кожа, большие влажные глаза, нос с горбинкой и полные, красивоочерченные губы. Она разочаровано махнула на Алису сумочкой, когда поняла, чтомашина едет мимо.

- У нас в таком виде девки в универ ходят, - пробрюзжалПавел, - сапоги точно такие были. Сам видел.

- Куда мы едем? – поинтересовалась Алиса. Ей не былоникакого дела до того, в каком виде девки ходят в универ.

- Во Фрогнер-парк. Этот тип прилетел утром, поселился вотеле и весь день по городу гуляет!

- Ты так говоришь, будто это плохо, - подначила его Алиса.Она помнила, что Пашка всегда начинал свое знакомство со страной с ближайшегобара.

- В каком ты отеле живешь?

- Я живу в съемной квартире, - ответила Алиса, и отвернуласьк окну, дав понять, что больше эту тему обсуждать не намерена. Павел не сталприставать.

Непреложное правило: никто в городе Б не должен знать, чтоВася Заваркин-старший жив. Даже те, кто не знаком с ним лично, не должны нивидеть его (даже мельком), ни слышать о нем (даже краем уха). Для всех жителейстран СНГ и кое-какого ближнего зарубежья Вася был мертв.

Алиса нервничала. Ей хотелось поскорее разделаться снеприятностями, и в то же время хотелось отсрочить наступление часа Х. Чтобыотвлечься, она принялась набирать e-mail для Аси.

«Чтобы ты ни нарыла и какую бы информацию ни нашла,публикуй ее, не медли. Не оглядывайся на меня», - в таком виде письмоулетело к Заваркиной-старшей.

Не прошло и трех минут, как Алисин смартфон завибрировал.

«Отдыхай, ни о чем не думай. Картинка почти сложилась», -писала сестра.

Алиса вздохнула и выбралась из машины. Калитка, ведущая впарк, была еще открыта, и рядом со входом светился прозрачный кубик парковогокафе.

«Ни о чем не думай. Отдыхай. Звучит, почти как издевательство.Аська думает, что я в Эурланне, скачу верхом на лосе, обнаженная и прекрасная,а потомок викингов в сувенирной шапке с рогами готовит мне какао. Ха! Куда там!Меня уже выкрали и привезли на дружескую пирушку, на которой заставят хлебнутьнастойки из мухоморов и подождать до закрытия таверны, чтобы узнать умру я иливыздоровею».

В моменты нервного напряжения в голове у Алисы рождалисьвесьма поэтичные образы. От калитки до порога кафе она дрожала всем телом,несмотря на то, что на улице было тепло.

Лаврович нашелся сразу. Они сидел в углу, освещаемыймолочно-белым сиянием, исходящим от монитора и был похож на приведение вкашемировой водолазке. Кроме него, в кафе засиделась семья, состоящая изчетырех поколений женщин – мамы, бабушки, дочери и крохотного существа, спящегов розовой коляске. Все были облачены в легкие парки и резиновые сапожки«Hunter», даже малявка. Рядом со столиком сидел пятнистый спаниель и уминалкруассан.

Алиса с завистью посмотрела на них – счастливые! Гуляли попарку, угощались малиной, сейчас пьют кофе и болтают, вечером посмотрят кино илягут спать, закутавшись в тонкие хлопковые простыни, какие продают вСкандинавии на каждом шагу. Им не надо выяснять, что произошло четыре годаназад в том проклятом лодочном сарае, на тех вонючих лежалых матрасах.

- Привет, - Лаврович поднялся им навстречу. Алисе досталсяот него поцелуй в щеку, а Павлу – полный презрения взгляд. – У нас есть час дозакрытия.

- Так давай же не будем терять время, - выдохнула Алисаобреченно.

Лаврович странно посмотрел на нее, открыл письмо и повернул лэптопк ним.

- Я с вашего позволения выйду, я уже… кхм… насмотрелся, -Лаврович захватил со стола сигареты и зажигалку и поспешил выйти.

- Он боится твоей реакции, - заложил его Павел.

- Я сама боюсь своей реакции, - призналась Алиса.

Она мельком взглянула на текст письма, убедилась, чтовидеофайл прикреплен и открывается, и, воровато оглянувшись на вход, потянулалэптоп на себя. Павел не возразил.

Алиса нажала «Переслать», вбила в адресную строку Анфисинe-mail, который помнила наизусть, нажала «Отправить» и отодвинула компьютер.Павел, глянув на то, как она нервно ломает пальцы, перешел в «Отправленные» иудалил только что улетевшее письмо. Эти манипуляции не несли практическогосмысла, ведь Лаврович вполне мог и так увидеть, что письмо недавно пересылалось.Дело было в том, что простые и знакомые манипуляции позволили им обоим на времяунять дрожь в пальцах.

Решив, что тянуть дальше не имеет смысла, Алиса вставиласвои наушники в разъем, поделившись одним «ухом» с Пашкой, и нажала на play.Видео быстро загрузилось.

Они увидели проем с открытой дверью, сразу за которымначиналась утоптанная земляная площадка, окруженная деревьями. Они сразу жеузнали это место, ведь четыре года назад они просидели запертыми в своиходурманенных телах около пяти часов после пробуждения, созерцая именно этотпейзаж, не имея сил встать, даже чтобы просто сходить в туалет.

Снимался ранний вечер, вернее, та часть дня между сумеркамии наступлением кромешной темноты, когда в лагере заканчивались соревнования,мастер-классы, семинары и бизнес-игры и снимался запрет на курение и алкоголь.На площадке собирались члены движения «Новый век» с пивными стаканчиками исигаретами в руках. Они болтали, собираясь в кучки, искали кого-то, рассыпаясьпоодиночке, или парочками уходили к пруду, что плескался за лодочным сараем, идо микрофона камеры доносились их смешки.

Оператор, несомненно, сидел в сарае.

- Вон я, - сказал Павел.

И действительно, экранный Павел, моложе и стройнеенынешнего, ухлестывал за какой-то девицей. Та громко ржала над его шуточками,не забывая отхлебывать пивасика.

- А вон ты, - снова сказал Павел.

Алиса и сама уже нашла себя. Короткая стрижка с длиннойчелкой, джинсовая юбчонка, которую пришлось выбросить наследующий день из-забурых пятен и плохих воспоминаний. Вокруг нее какие-то парни, девчата и Марининзаместитель, который подливает ей пиво.

Лавровича и Нины не видно с этого ракурса, но  Алисапомнила, что в тот момент они стояли чуть в стороне от сарая и болтали сМариной.

- Пока ничего интересного, - сказала Алиса, - если здесьбудет заметно, как кто-то что-то доливает в наши стаканы, то можно будет пойтис этим в полицию.

Павел не ответил, судорожно сглотнув и вытерев вспотевшийлоб.

Камера моргнула на секунду и обстановка поменялась. Теперьсъемка велась не из рук оператора, а со штатива или просто с какой-нибудьгоризонтальной поверхности. В кадре теперь оказался интерьер лодочного сарая,изменившийся до неузнаваемости.

Все свободное пространство на полу было уставлено свечами.Сарай наполнили фигуры в черных плащах и капюшонах. Их было немного, всегочеловек десять, но из-за неясного нервного пламени свечей, бросающего надощатые стены лодочного сарая зловещие отсветы, казалось, что в комнатунабилась огромная толпа. Алиса пригляделась: под капюшонами не было лиц. Онадогадалась, что они затянуты черной сеткой.

Через мгновение мизансцена поменялась. Фигуры расступились,образовав круг, в центре которого обнаружились предположительно те самыематрасы, на которых они очнулись утром, только сейчас они были плотно сдвинутыи образовывали большое ложе, застеленное черной тканью.

- Братья и сестры, - вдруг сказал замогильный голос рядом скамерой. Микрофон и натянутая на лицо сетка исказили его, но Павел узнал своюжену и шлепнул себя по лбу.