Вторым и не менее важным плюсом, стало то, чтоЗаваркина-старшая была знаменита. На ее работу ссылались федеральные СМИ. Еезнали и уважали в городе Б. Она была одним из тех людей, которых Лаврович немог не уважать. Ее амбиции восхищали его.

Анфиса Заваркина не была приятной личностью, но Лавровичпризнавал, что она могла стать ему полезной.

Информация об остальных Алисиных родственниках была крайнескудна. То, что ее брат изготавливает и сбывает наркотики, Лаврович узнал отПашки, а Лаврович знал, что всё, что тот плетет, нужно делить на двадцать. Егозаверения в том, что тот бандитского вида субчик на крутом мотоцикле, укоторого Павел покупал кокс и стимуляторы, и есть Василий Заваркин, не внушалиникакого доверия. Что касается мужа Анфисы, то Лаврович, хорошенько подумав,решил не брать его в расчет.

В конце концов, всю эту чушь можно смело обобщить и признатьсплетнями. В конце концов, Алиса – красивая девушка, а красивые девушки всегдаокружены завистниками, которые распускают сплетни.

Так, незаметно и потихоньку, Лаврович успокоил сам себя.

На следующее утро после Алисиного отъезда (Лаврович, всоответствии со своей выдумкой, и не подумал проводить ее) он решилдействовать. Для первой встречи с Анфисой Заваркиной Лаврович выбрал предлог,который приведет в восторг любую женщину – бриллиантовое кольцо и болтовню освадьбе.

Лаврович невольно поддался искушению произвести впечатлениена потенциальную родственницу и, достав запасную кредитку, отправился в лучшийювелирный города Б.

Там он, вдохнув и выдохнув, обменял кругленькую сумму навычурный круглый бриллиант-солитер, оправленный в платину и окруженныйбриллиантиками помельче.

Спрятав в карман заветную красную коробочку с золотойнадписью, Лаврович отправился в логово гарпии. Особо не думая о дороге, онплавно поворачивал руль своего седана и сочинял речь. Его посетило вдохновение,которое позволило составить ему несколько гладких и красивых фраз, которыми онрешил уведомить Заваркину-старшую о своих намерениях в отношении ее сестры.

Но протиснувшись в тесную каморку, в которой ютиласьредакция «Благой вести», вдохнув затхлый воздух, приправленный вонью жареныхпирогов с печенью, увидев гарпию в красном кашемире, вопросительно уставившуюсяна него, Лаврович потерял дар речи. Все заранее заготовленные красивые словапровалились в желудок и теперь ворочались как клубок противных и скользкихзмей, ядовито жаля его своей невысказанностью. То ли подружка, то ли начальницаЗаваркиной выглянула из-за монитора и тоже непонимающе уставилась на него. УЛавровича вспотела спина, и он не придумал ничего лучше, как достать из карманакоробку с кольцом, открыть ее и протянуть Анфисе.

- Я согласна! – мигом сказала та, округлив глаза.

- Ты уже замужем! – воскликнула ее «сокамерница», вытянувшею так, что казалось, что ее позвонки превратились в телескопы.

- Ты тоже уже замужем, так что сиди, не ерзай, - одернула ееЗаваркина и засмеялась. Смех у нее был мелодичный, улыбка приятной, и толькомелкие хищные зубки портили впечатление.

- Это для Алисы, - проскрипел Лаврович.

- Очень миленькое, ей понравится - Анфиса пожала плечами.

«Миленькое» - это не то определение, которого ожидалЛаврович. Миленькой в его понимании может быть открытка с котятами, а не кольцоот «Картье» с каратным бриллиантом.

- Не та реакция, которой ты ждал, верно? – спросилаЗаваркина, пристально вглядываясь в его лицо, - чего ты хочешь? Благословения?Восторгов?

- Я хочу попросить у вас руки вашей сестры, - вдруг выпалилЛаврович и покраснел от собственной напыщенности.

Лицо заваркинской подружки вытянулось в изумлении. СамаАнфиса уставилась на него взглядом, полным иронии.

- Расскажешь, что за история с письмами? – вдруг спросилаона, - в которых Смоленской предлагают поработать театральной проституткой? Тыв курсе? Комментарий дашь? Комментарий в обмен на благословение!

Лаврович отрицательно помотал головой, не успев удивитьсястоль резкому повороту разговора. Он помнил, что с гарпией надо держать уховостро: не заметишь, как она унизит тебя и измажет словесными фекалиями.Лаврович не любил ни дерьма, ни унижений.

- Не дашь или не в курсе? – спросила Заваркина, наклонивголову набок.

- Может быть, вернемся к моему вопросу? – спросил Лаврович,мысленно отругав себя за то, что голос выдал его волнение и нетерпение.

- Чего ты вдруг решил жениться? Вы же друзья, -издевательским тоном произнесла Заваркина, широко взмахнув рукой. Лавровичпокраснел еще пуще. Он не собирался открывать этой стерве свою гениальнуюзадумку и уж тем более не хотел делиться своими чувствами.

- Она, уезжая в аэропорт, разваливалась на куски от того,что ты снова объявил ей о разрыве. Я даже подумала, не положить ли мне ее вчемодан и не сдать ли в багаж. Так что я не дам благословения, – проговорилаАнфиса равнодушно, указательным пальцем захлопнув крышку коробочки с кольцом,которую Лаврович все еще сжимал в руке, - имя тебе легион, мой милый!

Гарпия сверлила его взглядом, и Лавровичу ничего неоставалась, как признать свое полное поражение. Он судорожно сглотнул, поняв,что ему только указали на дверь. Он спрятал коробочку в карман, вежливо кивнули вышел в темный коридор, заставленный всяким хламом. Глубоко вздохнув ипризвав на помощь все свое самообладание, Лаврович вызвал лифт, которыйотозвался из шахты зловещим гулом.

Лаврович оглянулся на приоткрытую дверь редакции и вдруг,сам себя удивив, на цыпочках подкрался к ней и прислушался.

- Чего ты так сурово с ним? – тихонько спросила заваркинскаяподружка.

Заваркина помолчала и пошелестела бумагами. Лаврович по звукудогадался, что она снова сидит за своим столом.

- Моя сестра – очень привлекательная молодая женщина, -начала она тихо, - иногда я смотрю на нее, растрепанную и неприбранную, а потомна других женщин или на себя и думаю: «Зачем мы переводим три тонны французскойкосметики в год?», «Для чего по утрам тратим время на прихорашивания?». Когдаона появляется в твоем поле зрения, красивые и ухоженные женщины, рядом скоторыми ты только что отчаянно комплексовала, вдруг начинают казатьсявульгарными куклами. Некрасивые, но ухоженные, вроде режиссерши Смоленской –знаешь ее, да? – и вовсе выглядят накрашенными мартышками. Все прочие, обычные,офисные крысы, пассажирки маршруток видятся топливом для биореактора.

Лаврович перестал дышать. Он был согласен с гарпией. Именнотакой эффект производила ее сестра.

- Сначала мне казалось, что она расплескивает свои чары накого попало, - продолжала Заваркина, перейдя на таинственный шепот, - я ругалаее за сомнительные знакомства, потому что мне казалось, что она специальновыбирает всех этих несчастненьких замороченных задротов или конченых психов.Стремится спасать их, понимаешь?

Но еще чуть позже, хорошенько присмотрвшись, я поняла, чтоона не виновата. Она просто появляется, и те, кто послабее характером, как говорится,в штабеля укладываются. Разок поговорив с ней по душам, я увидела, что проблемаеще шире…

Заваркина щелкнула зажигалкой. За спиной Лавровичараспахнулись и почти тут же закрылись двери лифта.

- Я обнаружила, что это она сводит их с ума, - прошепталаЗаваркина, - она знакомится с абсолютно обычными нормальными парнями, общаетсяс ними вежливо и по-доброму. Она вообще очень добрая девушка…  Но от этогоинтереса к их персонам, абсолютно искреннего и бескорыстного, кстати, умужичков в голове что-то перемыкает и они каким-то неведомым образом умудряютсярастерять крохи самообладания и разума и превращаются в слюноточащих и покорныхзомби. Самое страшное – они осознают, во что они превратились. И, наконец,катастрофа в том, что им кажется, что это она специально, что это она во всемвиновата и что единственный способ избавиться от этого помешательства – этосделать Алисе плохо или больно.

- К чему ты это все? – спросила удивленно заваркинскаяподружка.

- Да так, ни к чему, - сокрушенно призналась Анфиса, -просто мой долг – приглядывать за ней. Я отцу обещала. Раньше этим Васьказанимался. Ну, как занимался... Он недовольно хмурил бровь, и эти упыри,перепугавшись, бежали прочь.