С уходом Лисовского внимание правительства было обращено на внешних врагов — на шведов и поляков.
Шведы с воцарением Михаила Федоровича предприняли ряд набегов на русские области: захватили Старую Руссу, Гдов и подошли к Пскову, но взять его не могли. В конце концов благоразумие шведского короля, знаменитого Густава Адольфа, взяло верх. Он увидел, какие огромные затруднения для Швеции возникают от завоевания московских областей, и кроме того, у него на плечах лежала война с Польшей и была опасность со стороны Дании. Поэтому Густав Адольф был склонен к заключению мира с Россией. Посредниками явились английский посол Джон Мерик и голландские послы во главе с Жаном Бродераде. Англичане и голландцы давно тяготились смутой в Московском государстве и в своих торговых интересах желали скорейшего прекращения военных действий. Еще в половине XVI века англичане и голландцы вступили с Россией в выгодные торговые сношения, теперь эта внутренняя междоусобная война и внешняя борьба разоряли население и отвлекали его от мирного труда, все это непосредственно било иноземцев по карману, а кроме того, они хотели за свое посредничество получить и некоторые торговые льготы. Их старания увенчались успехом: в деревне Столбове, близ города Тихвина, в конце февраля 1617 года был заключен мирный трактат. Шведы отрекались от притязаний на русский престол для своего королевича Филиппа (ведь раньше Новгород признал королевича Филиппа царем, да и в Москве у него была своя партия; теперь шведы отказывались окончательно от этой кандидатуры); кроме того они возвращали Новгород с областью, получали с Московского государства 20 тысяч серебряных рублей и оставляли за собой южный берег Финского залива с городами Ямом, Иван-городом, Копорьем и Орешком. Значение этого трактата было прекрасно оценено Густавом Адольфом в его речи на сейме вскоре после заключения мира: «Теперь без нашего позволения Россия не может выслать ни одной лодки в Балтийское море; даст Бог, теперь русским не так-то легко будет перепрыгнуть через этот ручеек».
Шведы, очевидно, все-таки побаивались Московского государства. Теперь Густав Адольф в своей речи подчеркивает, что эта опасность миновала, что русским надолго прегражден доступ к Балтийскому морю. И действительно, потребовались многие усилия и железная воля внука Михаила Федоровича и тяжелые жертвы со стороны населения для того, чтобы стать твердой ногой на берегах Балтийского моря, и для того, чтобы без чьего бы то ни было позволения высылать на его воды свои корабли.
Но при тогдашнем положении вещей этот мир был величайшим благом для России, так как он давал возможность сосредоточить все свои силы для борьбы с польско-литовским государством. До 1618 года оба государства, Польша и Россия, вели между собой мелкую затяжную войну, дело ограничивалось отдельными стычками, но до большой войны не доходило. Эта затяжная мелкая борьба была одинаково тяжела и для Польши, и для России, потому что требовала больших расходов. Поэтому в 1618 году Польша решила покончить с Московским государством одним ударом. В 1618 году в пределы Московского государства явился сам королевич Владислав добывать себе престол. На помощь ему пришел гетман Сагайдачный с 25-тысячным отрядом казаков. Они подошли к Москве и пытались захватить ее, но безуспешно. Казаки были весьма равнодушны к кандидатуре королевича Владислава, им важно было идти с ними ради грабежа; когда же они увидели, что это не так легко осуществить, они перестали деятельно помогать Владиславу. В довершение бедствий неисправный подвоз съестных припасов поставил поляков в такое положение, в каком в 1812 году очутились французы. Все это заставило Владислава вступить в переговоры, результатом которых было 14-летнее перемирие, заключенное в деревне Деулине и называемое Деулинским. По этому миру поляки удержали большую часть своих завоеваний; они оставили за собой Смоленскую и Северскую земли, исключая Вязьму, Можайск, Козельск и Мешовск. На реке Поляновке (около Вязьмы) был произведен обмен пленными; Филарет Никитич с товарищами возвратился в Москву.
Щекотливый вопрос с кандидатурой Владислава был пока обойден. В положении, в каком находилась Москва, 14-летнее перемирие было крупным успехом московской политики. Но московское правительство на этом не остановилось, а как только оправилось и как только представился внешний повод, оно снова вступило в счеты с Польшей.
Срок перемирия приходил к концу, наступал 1632 год. Московское правительство усиленно готовилось к войне: оно производило ремонт старых укреплений на западной окраине государства, усиленно верстало новиков и набирало даточных людей по одному конному и пешему с 400 четей земли. Затем московское правительство отправило полковника Александра Лесли в Швецию и Данию, Голландию и Англию, а подполковника Генриха Фандама в Голштинию для найма военных людей и закупки артиллерии и оружия. Это было как раз время 30-летней войны. Тогда в Германии, Франции, Англии, вообще повсюду в Европе была масса военного люда, предлагавшего свою службу за деньги: это были так называемые ландскнехты, их-то и задумало московское правительство навербовать на свою службу. Лесли и Фандаму удалось навербовать четыре регимента иностранных солдат. Независимо от этого приглашены были иностранные офицеры и сформировано 6 русских полков и один конный полк по немецкому образцу. Таким образом сформировано было 11 полков иноземного строя. По окончании этих приготовлений московское правительство объявило Польше войну. В то время в Польше умер Сигизмунд (1632), и там наступило междуцарствие. Начатая война не оправдала ожидания русского правительства. Московский воевода Шеин капитулировал под Смоленском и сдал Владиславу всю артиллерию, приобретенную со страшным напряжением финансовых средств. Но все-таки русские добились того, что Владислав отказался от престола, и с Польшей был заключен вечный мир.
Все эти задачи московское правительство выполняло с крайним напряжением платежных сил страны. Об этом напряжении свидетельствуют следующие факты. В первые дни по приезде избранного царя в Москву Земский собор разослал сборщиков с грамотами, в которых населению предлагалось, чтобы оно для пополнения казны вносило в нее деньгами, хлебом, сукнами и другими товарами. Особая грамота была отправлена к Строгановым. Кроме этого, правительство предписало строго взыскивать недоимки. В 1615 году по указу царя и приговору Земского собора велено было со всех людей собирать «пятую деньгу», то есть 20 % с валового дохода. Это постановление касалось, собственно, посадского населения, а крестьяне должны были платить по 120 рублей с сохи, то есть с 800 четей земли. «Пятая деньга» собиралась с большой строгостью, нещадным правежом и притом чистыми деньгами. Подобные чрезвычайные сборы делались и позднее. Каждый Земский собор назначал какую-нибудь деньгу: либо пятую, либо десятую. На соборе 1632 года постановлено было собрать пятую деньгу с торговых людей и добровольные взносы с бояр, дворян и приказных людей. Когда началась война с Польшей, патриарх Филарет приказал монастырям прислать сведения об их денежной наличности и предложил половину капитала отдать в Москву на жалованье ратным людям. В то же время правительство стало вместо даточных взыскивать 5 рублей за конного и 10 рублей за пешего выбылого человека.
Нужда заставила правительство прибегнуть и к другим мерам, которые должны были отразиться на благе населения, особенно тяглого. К числу этих мер надо отнести различные казенные монополии. Московское правительство не задумывалось взять в монополию отпускную торговлю хлебом, очень выгодную для купечества, Кроме того, высший класс московского купечества кормился от прибылей, получаемых через перепродажу заморских товаров на московском рынке: после Смуты московское правительство иначе организовало эту торговлю: оно предложило английским купцам торговать беспошлинно. Эта привилегия давалась им за то, что они обещали ставить свои товары в царскую казну по той же цене, по какой они продавались в Англии. Правительство полагало, что купцам от этого убытку не будет, так как англичане будут торговать только партиями, а не в розницу. Чтобы стеснить их в этом направлении, московское правительство запрещало им держать русских приказчиков, Но на деле вышло не так. Крупные московские фирмы лишились своих заработков, так как англичане стали свободно разъезжать по государству и продавать товары хотя и оптом, но очень мелкими партиями. Мало того, англичане стали закупать русские товары и переправлять их к архангельскому порту, стали сами учиться русскому языку и обходиться без русских посредников. Такие же привилегии получили и голландцы. Вообще иноземцы, благодаря своим капиталам, опытности и энергии, совсем стеснили русских купцов. Царская казна несомненно пополнялась, но русские торговые люди совершенно обнищали. Итак, борьба с внутренними и внешними врагами требовала страшного напряжения финансовых сил страны, вызывала налоговое бремя, которое ложилось страшной тяжестью на все классы общества, и создавала финансовую политику, которая была очень тяжела для туземного населения.