Первоначально князь Пожарский предполагал избрать царя в Ярославле, но когда Москва была очищена от поляков, это намерение было изменено. Во-первых, должно было избрать царя в Москве, как в древней столице государства, а во-вторых, можно было рассчитывать, что Земский собор в Москве был бы более полного состава, так как в земском ополчении были представлены только север государства и Поволжье, а южные окраины вовсе не были представлены в земской рати; поэтому после занятия Москвы, в половине ноября 1612 года, князь Пожарский разослал новые грамоты по городам Московского государства с предложением избрать по 10 человек «крепких и разумных людей» для «царского обирания». В грамотах населению предлагалось дать своим выборным «договоры», то есть инструкции о том, как строить государство до избрания царя.
В январе 1613 года выборные съехались в Москву и составили Великий Земский Совет, или думу. Этот совет отличался небывалой полнотой своего состава. На избирательной грамоте Михаила Федоровича имеется 277 подписей, но участников собора было, несомненно, гораздо больше, так как подписывались только те, кто был «грамоте учен». Например, от Нижнего Новгорода подписались на грамоте четверо: протопоп, посадский и 2 стрельца, а между тем известно, что выборных от этого города было 19 человек: 3 попа, 13 посадских, дьякон и 2 стрельца. Подписывались тогда не все потому, что на само это дело смотрели иными глазами, нежели теперь. Подписываясь, имели в виду лишь засвидетельствование совершенного акта, а для этого было достаточно и небольшого числа подписей; при подписании грамоты практиковалось широкое заместительство, причем подписывающийся даже и не перечислял всех по именам, а писал просто, например так: «такой-то за себя и за всех тулян место руку приложил». Если предположить, что каждый город прислал по 10 выборных, то общее число их будет около 500 человек, так как на соборе было представлено, как видно из грамот, 50 городов. К этому надо прибавить еще освященный собор, который входил в Земский собор в полном составе; если прибавим еще думных людей, стольников, чины служилые и промышленные, то окажется, что участвующих в Земском соборе 1613 года было по крайней мере 700 человек. Этим большим количеством участников собора объясняется и то обстоятельство, что для них не нашлось помещения, и заседания происходили в Успенском соборе. Собор 1613 года был полон не только по количеству представленных на нем местностей, но и по количеству различных сословных рубрик, по своему социальному составу. Этим он значительно отличался от всех предыдущих и следующих за ним Земских соборов, так как в них принимали участие, кроме высшего духовенства и Боярской думы, только московские придворные и торговые люди, боярские дети и посадские. На соборе же 1613 года мы видим также представителей посадского населения от областей, видим выборных от казаков и даже от «уездных людей», то есть от государственных крестьян черносошных; впрочем, относительно последних в литературе существует разногласие: иные разумеют под «уездными людьми» помещичьих крестьян, указывая на факт нахождения на соборе «уездных людей» из южных уездов, где государственных черносошных крестьян не было; другие разумеют под «уездными людьми» крестьян государственных. Во всяком случае этот вопрос еще не решен: может быть, мы не вполне еще точно знаем население южных уездов, чтобы утверждать, что там не было государственных крестьян. Можно сказать только одно с несомненностью: все слои свободного населения Московского государства участвовали в «царском обираньи» и Земский собор 1613 года по составу вполне заслуживает название Великого Земского Совета. Но необходимо заметить, что на соборе 1613 года не было первостатейного боярства, «князя Ф. И. Мстиславского со товарищи»: они скомпрометировали себя службой королевичу Владиславу — во время осады Кремля они сидели за его стенами с поляками, а когда Кремль был взят, поляки их выпустили, и они разъехались по своим имениям. Но так как эти бояре скомпрометировали себя службой иноземному царевичу, то их сначала и не пригласили на собор, так что они не участвовали ни в агитации за того или другого кандидата, ни в самом избрании, а явились уже в конце, когда осталось только торжественное провозглашение избранного царя. Временное правительство разослало первостатейных бояр в почетную ссылку на воеводства.
Долгое время на Земском соборе не могли прийти к соглашению относительно того или иного кандидата на русский престол. «По многие дни, — говорит летописец, — бысть собрания людям, дела же утвердити не могут и всуе мятутся семо и овамо». «Начальники» не прочь были избрать иноземца (выставлена была кандидатура королевича Владислава), но «народы ратные», то есть служилые люди, «не восхотеша сему быти». Большинство было озлоблено на иноземцев, так как они грабили русскую землю и мучили население. Национальное чувство присутствующих на Земском соборе 1613 года находилось в приподнятом состоянии, что выразилось в решении собора: «Литовского и свейского короля и их детей за их многия неправды, и иных никоторых земель людей на Московское государство не обирати и Маринки с сыном не хотети». Кого же хотели иметь своим царем московские люди? «Говорили на соборах и о царевичах, которые служат в Московском государстве», то есть о Сибирских и Касимовских, потомках Кучума, и «о великих родах, кому из них Бог даст быть государем». Выставлялись кандидатуры различных бояр. Много искали, но не могли остановиться ни на ком. «И тако препроводиша не малые дни», по словам летописи. «Многие же от вельмож, — говорит летописец, — желающи царем быть, подкупахуся, многим и дающи и обещающи многие дары». Итак, бесплодно продолжались споры, когда в конце концов заблистала звезда Романовых, представителей угасшей династии Рюриковичей. За Романовых прежде всего были казаки (те самые мирные и умеренные, которые остались под Москвой и соединились с Пожарским). Нет сомнения, что они выдвинули кандидатуру Михаила Федоровича по Тушинским воспоминаниям. Как мы знаем, Филарет был в Тушине нареченным патриархом, так что избрание на царство Михаила Федоровича Романова представлялось некоторым современникам делом казаков. Литовский канцлер Лев Сапега говорил самому Филарету, что «сына его посадили на Московское государство государем казаки донцы». Шведы высказывали мнение, что во время царского избрания казаки играли в Москве главную роль, что казаки на Москве были самыми сильными людьми. Конечно, такое освещение событий является слишком односторонним: дело в том, что Романовы были вообще популярны в Москве. Уже в 1610 году Михаил Федорович Романов считался возможным кандидатом на престол.
На кандидатуре Романова сошлись и служилые люди, и казаки. У современников мы читаем, что какой-то дворянин из Галича выступил на соборе с грамотой о правах Михаила на престол. То же самое делает какой-то донской атаман. К Палицыну приходили многие люди с просьбой передать Земскому собору свою мысль об избрании Романова. Кандидатура Михаила Федоровича нашла сочувствие, и 21 февраля 1613 года он был провозглашен царем. Так восстановлена была царская власть в Московском государстве.
Теперь нам должно обратить внимание на один важный вопрос, который в науке не получил еще окончательного разрешения, на вопрос об ограничении власти царя Михаила Федоровича. Существует ряд известий о том, что новоизбранный царь получил неполную власть. Первое из этих известий принадлежит современнику, русскому человеку, автору сказания «О бедех, скорбех и напастех», помещенного в Псковской летописи. Рассказывая о том, как бояре при Михаиле обладали русской землей, царя не боялись и ни во что ни ставили, он говорит, что при самом поставлении царя ему было поставлено условием не казнить людей, ни бояр родовитых, а только рассылать в ссылку: «от их вельможеска роду и болярска, аще и вина будет преступлению их, не казнити их, но рассылати в затоки».
Второе известие принадлежит подьячему Посольского приказа Григорию Карповичу Котошихину, который 12 лет спустя по смерти Михаила Федоровича, то есть в 1657 году бежал в Швецию и по требованию шведского правительства написал там мемуары «О России в царствование Алексея Михайловича». Коснувшись вопроса о царском самодержавии, Котошихин говорит, что «прежние цари после царя Ивана Васильевича обираны на царство и по них были иманы письма» в том, чтобы им не быть жестокими, опалы ни на кого не налагать и никого не казнить, без совета бояр и думных людей никакого дела не делать.