Немферис никогда не принимала участия в интригах храма, но, тем не менее, знала о них всё. Она не боялась чужой ненависти и жалела мать, так близко принимавшей все к сердцу. Как ни могущественна была Хефнет, положить конец распрям, разгоревшимся вокруг ее дочери, она не могла. И слабела, все хуже справляясь с давней болезнью.

 По расширенным зрачкам и крошечным капелькам на висках у матери, царевна поняла – сегодня боль сильнее, чем обычно. Еще девочкой она узнала о недуге Хефнет, и со страхом находила её признаки и у себя. Но молчала, чтобы не тревожить мать. Что можно было изменить? Потомкам мхаров губительна подземная неволя. И Немферис смирилась с этим. Как и с тем, что однажды останется одна, потеряв ту, которую любит.  

    А Хефнет, ожидая визита наследницы, готовясь к трудному разговору, вспоминала, каким странным ребенком была дочь. Худенькая, с узеньким личиком и огромными глазами, молчаливая, даже угрюмая – такой видела она наследницу на празднествах и аудиенциях. Девочка никогда не смотрела в глаза и казалась одинаково холодной со всеми. Отвечала на вопросы тихим, невыразительным голосом, как будто что-то угнетало ее, или пугало и отталкивало чужое внимание.

   Хефнет огорчалась, уязвленная тем, что дочь не питает к ней нежных чувств и лишена даже того интереса, какой испытывают девочки к своим матерям. Однако, продолжала чутко следить за развитием дочери, требуя для нее полной свободы и поощряя стремление к знаниям. Немферис прилежно училась, но наставницы не хвалили ее – она никогда открыто не демонстрировала своих способностей, не желала «показать себя», как это делали другие дети, чаще менее талантливые.

 Близких подруг у царевны не было. Может, виной тому стало ее особенное положение в Улхуре, а может и непреодолимая тяга к одиночеству. Хефнет не слишком тревожила её замкнутость, но озадачивал болезненный интерес ко всему запретному. Конечно, она догадывалась о причинах странностей дочери и дальнейшие события лишь подтвердили это. 

 В одиннадцать лет Немферис пришла к матери и сообщила, что стала девушкой, что дает ей право служить при Алтаре.

 - Чего ты хочешь кроме этого? – ласково спросила Хефнет.

 Ее были приятны изменения, что случились с девочкой - так из серого улхурского котенка вырастает изящная, милая кошечка.

 – Ты знаешь, что в этот день я должна исполнить любую твою просьбу.

 - Я желаю быть вашей наследницей, – смело ответила маленькая госпожа, чем очень обрадовала мать.

 - Вы знаете – кто я, – продолжила та, еще более изумляя и восхищая Хефнет. – И как трудно таким, как я жить под тяжелым пластом сырой и холодной земли. Я не такая, как другие арахниды, но вы любите меня. Поэтому, как о последней милости прошу…

 - О чем же?

 - Мне нужна вода…

 После этих слов отношение великой жрицы к дочери навсегда изменилось. Она  переселила её сначала в свои покои, а затем отдала весь четвертый уровень. Позднее появилась и купальня.

 Когда совет жриц назвал Немферис Нареченной, она ни в чем не нуждалась, хотя больше ни о чем не просила мать. Перед ней, наконец, открылись тайные знания магии Улхура, к которым стремилось сердце.

 А на тринадцатый день рождения, Кхорх назвал царевну наследницей Жезла.

 - Теперь тебе нет равных, - сказала тогда Хефнет, - и никто не сможет причинить тебе вред. Никто. Никогда…

   Но сейчас все изменилось. Дочери угрожала опасность, о чем великая жрица не могла не знать. Она теряла прежнюю силу. Арахн, ее божество, ее Отец перестал подниматься из священного Колодца. Он гневался на своих дочерей за то, что те перестали почитать его как прежде и думали лишь о своих благах. Все чаще жрицы отступали от строгости ритуалов, служа Арахну, как служат иным богам. Кровь на его алтари могли проливать не чистокровные арахниды, а человеческие жертвы более не приносились, что было святотатством для Темного.

 И вот теперь Арахн отвратился от самой Хефнет…

 Поджидая дочь, она думала о предстоящих празднествах и новой, уже назначенной жертве. Ей стало известно имя. Но как могла великая жрица допустить такое!

 Сердце ее болезненно сжалось, когда она увидела царевну.

 - Присядь, Немферис, – сказала Хефнет, кивнув на красивую скамеечку у своих ног, и когда девушка выполнила просьбу, тихо добавила: - Мне нужно очень серьезно поговорить с тобой.

 Царевна подняла глаза и так же тихо ответила:

 - Я слушаю тебя, великая Хефнет.

 - Нет, – та откинулась на высокую спинку кресла. – Я желаю поговорить с тобой не как жрица, как мать.

 Дочь вновь очень внимательно посмотрела на нее и опустила на ее колено маленькую ладонь.

 Худые пальцы женщины заскользили по золотому ожерелью, такому широкому, что его переплетения с жемчугом и изумрудами лежали на её обнаженных плечах и груди. Это нервное движение Немферис хорошо знала. Мать никогда открыто не проявляла чувств, и только по таким знакам можно было догадаться, что происходило в её душе.

 - Говори же, мама.

 Тонкая, как иссохший лист, невесомая рука легла на подлокотник кресла. 

 - Пора поговорить откровенно, - сказала Хефнет устало. – Наконец, открыть то, что скрывали друг от друга.

 - Твоя душа всегда была закрыта для меня.

 - Да-да, да. Теперь я хочу рассказать тебе кое-что. Только, скажи вначале – что чувствуешь ты сама? Что говорят тебе сны?

 - К нам приближается что-то темное. Я вижу это все чаще.

 Хефнет быстро закивала головой и прикрыла глаза:

 - Ты это знаешь.

 - Я твоя дочь, мама, - мягко ответила Немферис и поднялась. – И передо мной иногда приподнимается завеса, скрывающая от нас будущее.

 Жрица порывисто удержала ее за руку.

 - Я все боюсь, что ты уйдешь, родная. Уйдешь, не выслушав и не поняв, как в детстве. Я все думаю, что случится нечто страшное, когда ты будешь не со мной. И я не смогу помочь, – она привлекла дочь к груди и вдохнула аромат жасмина и сандала, источаемый её мягкими кудрями.

 - Мама, - Немферис нежно улыбнулась, - ты волнуешься напрасно, ты …

 - Послушай! – перебила Хефнет. – Это не пустые слова больной женщины, и ты знаешь, что в опасениях моих много правды. Много лет назад, когда ты еще не появилась на свет, я получила письмо, послание из моей прошлой жизни, которую я уже похоронила в душе. Но она вдруг сама пришла ко мне, вернув тяжелую печаль в сердце.

 Послание принес мне старый халт -  несчастный, изможденный тяжелой болезнью и долгим переходом через степи Энгаба и Мраморные горы. Письмо было написано моей сестрой Хапдис.

 Царевна вскинула на мать глаза, но промолчала. Хефнет продолжила:

 - Княжна Энгаба оказалась в беде и умоляла меня о помощи памятью тех счастливых дней, пока нас еще не разлучила судьба, – голос ее вдруг задрожал, она никак не могла справиться с сильным волнением, и прошло немало времени, прежде чем Хефнет заговорила вновь.

 - Она писала: «Дорогая сестра. Я знаю, что волею могущественных богов, ты стала той, которой нет равных в пределах Сульфура. Власть твоя неоспорима. Мудрость велика. И я молю небеса, чтобы жизнь твоя была прекрасной, а память о тебе бессмертной.

 Моя же участь плачевна.

 Вспомнишь ли ты теперь те годы, что провели мы в доме отца, пока из города подземелий не явились черные посланники и не призвали тебя служить у черного алтаря. С тех пор нам не суждено было пройти рядом дорогою жизни. И я лишь довольствовалась теми немногочисленными слухами, что доходили до наших отдаленных земель. Но и их было достаточно, чтобы понять, что ты, моя незабвенная сестра, верно служила тому, которому была отдана помимо своей воли, и он щедро вознаградил тебя, как ты того заслуживала. Теперь тебе подвластны все народы Сульфура. Но халты не ведают власти Улхура. А я стала княжной этого свободного народа и благодарила свой жребий, забыв о тех узах крови, что навсегда связывали меня с городом подземелий.

 И кара настигла меня.

 Я полюбила. Безумно и неоглядно, как могла любить только женщина безбрежных степей Энгаба. Избранником моего сердца стал арахнид, обожаемый мною на столько, что ради него я готова была отказаться от княжества и навсегда уйти за ним в страшный город без солнца. Туда звала меня кровь несчастной матери. Такова была судьба и дочерей ее – стать пленницами Улхура.