Да, мужчины умирают в окопах. Но люди, оставшиеся дома, продолжают жить. Она жива. И я не смею никогда больше вставать между ней и ее жизнью. Она расправила плечи — таким знакомым упрямым жестом — и сказала, что мы не выбираем, кого любить. В точности как Вилли.

Веления сердца значат больше, чем родная кровь? Тогда я понял, почему Вилли так думал. Но он всего лишь мальчишка. Я всегда считал, что Элспет умнее. Преданнее. Что она никогда не отказалась бы от своей семьи или от своих обещаний. Я думал, что в этом мире мы — Элспет, Иан и я — всегда будем вместе. Я сказал ей выбирать. Она вздернула подбородок и взяла американца за руку. Я плюнул и обозвал ее глупой, а всю нашу семью — глупцами. Однажды он обманет ее, но я не приду собирать осколки. И не пришел.

Правда, однажды я написал матир — несколько недель спустя. Я спрашивал, прислушалась ли Элспет к моим словам и встречалась ли еще с тем американцем. Матир ответила, что мне бы следовало знать, когда остановиться, и что в последнее время Элспет мало волнует, что ей говорят. Тогда она только получила известие о смерти своего американца, и матир едва хватило сил не дать ей последовать за ним.

Конечно, я чувствовал себя отвратительно. Да и кто чувствовал бы что-то другое? Но я был молод и глуп и думал, что извиняться было слишком поздно. «Прошлое должно оставаться в прошлом», — всегда говорила матир, так что я просто отошел в сторону. Если бы однажды Элспет решила простить меня, она бы меня нашла. По крайней мере, так я думал тогда. И это казалось мне — глупому мальчишке — разумным.

Теперь я понимаю, что это было упрямство, дурацкое упрямство, и я слишком стар, чтобы и дальше ждать прощения. Может быть, она никогда не простит меня за то, что я разбил ее сердце и разрушил нашу семью.

И все же я хочу попросить у нее прощения. Я знаю, как быстро меняется жизнь во время войны. Я знаю, как быстро можно все потерять. Если ты получишь весточку от своей мамы, пожалуйста, дай мне знать. Я должен написать ей. После всех этих лет я должен сказать ей, что сожалею.

С любовью,

дядя Финли

Лондон, Англия

2 сентября 1940

Уважаемый господин!

Много лет назад, в начале Первой мировой войны, молодой человек по имени Дэвид Грэм добровольцем записался в Американскую полевую санитарную службу. Я знаю, что Ассоциация Американской полевой службы устраивает встречи отделений и издает сборник с новостями и информацией о бывших членах.

Если у Вас есть какие-либо сведения о Дэвиде Грэме, даже самые незначительные, пожалуйста, Вас не затруднит связаться со мной? Вы можете писать мне в Лондон, в отель «Лэнгхэм». Заранее благодарна.

Искренне Ваша,

миссис Элспет Данн

Пост-карта. Лагерь военнопленных

2 января 1917

Сью,

если ты получишь письмо от Гарри, не открывай его! Выброси. Ни в коем случае не читай.

Знаю: ты, должно быть, волнуешься, ведь от меня долго не было писем, но поверь, я не имел возможности написать тебе раньше.

Я в порядке, но попал в плен. Не уверен, сколько смогу писать и как часто, но ты можешь присылать мне письма на адрес с обратной стороны карточки.

Ты не могла бы дать Гарри знать, что произошло, и сообщить ему этот адрес?

Прости, что Рождество ты провела без меня, но, как видишь, я не нарушил данного тебе обещания. Я просто отложил его выполнение.

Я люблю тебя. Сильнее, чем ты можешь себе представить.

Дэвид

Остров Скай

22 января 1917

Дэйви, я едва могу писать: слезы застилают мне глаза. Твоя почтовая карточка — этот бесценный кусочек картона! — зажата у меня в кулаке, а пишу я другой рукой. Матир пыталась отнять твое послание и прочитать его, но я не выпустила его из рук. Затем она увидела твой почерк и выгнала всех из комнаты.

Я знала: ты не мог умереть. Наверное, все так говорят о своих любимых. Но я чувствовала тебя! Пока мое сердце билось и трепетало, я знала: ты существуешь.

Так и вышло! Каждый день, когда я думала о тебе и плакала, ты думал обо мне с не меньшей силой.

О мой милый, моя любовь. Мой замечательный мальчик. Я — поэт — потеряла дар речи.

Твоя Сью

Остров Скай

24 января 1917

Дэйви,

он вернулся ко мне. Дар речи.

Как ты? Скажи мне. Тебе что-нибудь нужно? Ты в тепле?

Я не могу вынести мысль, что ты в плену. Должно быть, там ужасно холодно и неуютно, если верить книгам. Мне можно присылать тебе посылки?

Несколько месяцев мною владела тоска (по многим причинам), но теперь сквозь завесу облаков пробился лучик солнца. Стихи, которые я написала с декабря, можно смело сминать и бросать в огонь.

Сейчас настала долгая пора. Пора вечеров, проведенных перед очагом за книгами или сочинительством. Я старалась заинтересовать поэзией детей, но, увы, безуспешно. Тебе можно иметь там книги?

И как бы осознание того, что ты в плену, ни заставляло меня содрогаться, я не могу не радоваться, ведь ты жив и скоро, если будет на то Господня воля, будешь со мной.

Твоя Сью

7 февраля 1917

Сью, мне позволено писать лишь по два письма в месяц (каждое не должно превышать шести страниц) и отправлять по четыре пост-карточки. Мне нужно не забывать про маму, Эви и Гарри, поэтому ты не сможешь получать от меня такую же гору корреспонденции, как раньше. Но гора мыслей, тем не менее, ничуть не уменьшится.

Насколько я знаю, ты можешь присылать мне столько посылок и писем, сколько пожелаешь. Если позволишь, мне нужно большое количество вещей. Когда меня брали в плен, со мной не было моего мешка, поэтому мне бы не помешали некоторые основные предметы: расческа, зубная щетка, мыло, запасные носки и рубашка. Их я пока занимал у других. И будет ли возможно прислать мне одеяло? И книг! Все и вся, что попадется тебе под руку. Я все читал и перечитывал те два твоих письма (остальные остались в моем вещевом мешке, нужно написать о них Гарри). Все, что со мной было в момент пленения, — это твоя фотография и «В тишине» в кармане куртки, но я мог бы жить на хлебе и воде годы, пока у меня есть эти две вещи.

Что бы я только ни отдал, чтобы все снова стало так, как было в Эдинбурге. Только ты, я и укромное местечко. Только ты и я.

Я люблю тебя,

Дэйви

P.S. Как ты себя чувствуешь? Ты больше не упоминала о ребенке.

Остров Скай

28 февраля 1917

Я хотела отправить посылку как можно скорее, поэтому надеюсь, я нашла все, что было нужно: несколько пар носков (я связала для тебя целую корзину, поэтому в этом, моя любовь, недостатка не будет), мужские рубашки, какие только были в Портри, расческу, зубную щетку и зубной порошок, набор носовых платков. Размышляла, не нужен ли тебе станок для бритья, но не была уверена, позволено ли тебе иметь его. Одеяло ты получил то, что раньше согревало мою кровать.

Гарри уже позаботился о твоем вещевом мешке. Когда он решил, что ты больше не вернешься, он упаковал его содержимое и отправил твоей матери. А для меня оставил «Приключения Гелькберри Финна» и твою Библию. Он не глуп: знал, какие из твоих вещей я бы больше всего хотела иметь на память. Полагаю, тебе сейчас компания Гека Финна нужнее, чем мне. В любом случае у меня есть мое собственное издание, поэтому твое возвращаю тебе.