Тори прижала руки к усталым глазам. Перспектива обмануть доверие Нгины была малоприятной, но мысль о зависимости от кого бы то ни было — Нгури, Бирка или дяди Пера — и вовсе внушала ужас. Тори по-прежнему боялась тени с алой полоской, но этот страх улегся за последние несколько дней. Если ей предстоит сражаться, бежать или смотреть в лицо неизвестному врагу, она хочет сделать выбор сама.
Вспомнив прабабушку Мирель, Тори попыталась обуздать свои эмоции. Нгина оправится и станет только сильнее после урока, который ей преподаст соли. Винить себя не приведет ни к чему хорошему. В конце концов, стромви первыми предали ее.
— Этот аргумент, Виктория, заставил бы содрогнуться твоего друга-инквизитора. — Тори печально улыбнулась самой себе, хотя слезы прочищали ее глаза без всяких сознательных побуждений. Она вытянулась на койке, стараясь укрепить в себе жажду свободы и не думать о сомнительных аспектах решения. Если ей удастся найти Нгину в этом лабиринте пещер, туннелей и тупиков, Тори вновь обретет свободу — правда, неизвестно, для чего именно, но она не должна позволять неопределенности остановить ее.
Нгина сидела в одиночестве в одной из лечебных пещер. Она сказалась больной, и мать притворилась, что поверила ей. Нгине требовалось уединение, так как ей все еще не хватало смелости пойти к отцу. Она ждала, что он сам позовет ее, но никто не приходил. Казалось, все, кроме матери, позабыли о Нгине, но от этого ей было только легче.
Нгина нуждалась в совете, хотя всегда ненавидела просить об этом, и боялась признаться в том, что сделала. Нгина не могла заставить себя рассказать все матери, так как опасалась, что размеров ее глупости не выдержит даже материнское терпение. Она старалась молча притворяться, будто не находила Нгои, не узнала его секрет, не подала сигнал «вахты смерти»… Нгина сидела, жалея саму себя и пытаясь ни о чем не думать, так как мысли об ужасной гибели Нгои были невыносимы.
«Как может существовать такая боль?» — спрашивала она себя, невольно переносясь в темные залы оплакивания. Нгина знала Нгои всю жизнь. Его присутствие казалось само собой разумеющимся. Даже когда его нелепые руководящие указания раздражали ее, она не мыслила общество старших стромви без него.
Нгои был неотъемлемой частью этого мира, как и ее почтенные родители, и его потеря словно сделала ее семью более уязвимой. «Если я так горюю о смерти Нгои, — думала Нгина, — то я, наверное, умру, если потеряю свою почтенную мать или уважаемого отца». Мысли Нгины касались в основном личных бед, лишь смутно признавая, что смерть твердо заявила о своем присутствии на Стромви.
Услышав женский голос, спрашивающий разрешения войти, Нгина утвердительно щелкнула, даже не попытавшись выяснить личность посетителя. Тори Дарси вошла в комнату под кружевную вуаль смоляных корней, и Нгина ощутила тревогу. Она не думала о реакции на смерть соли — в том числе мистера Бирка.
Нгина представила себе мучительные расспросы и наказание, которому подвергнет ее мистер Бирк, наверняка приславший сюда Тори. В конце концов, Тори была его ассистенткой, а может, и чем-то большим, если злые мысли Нгетилы были верными.
Чувство вины Нгины еще усилилось. Она приветствовала Тори печальным щелканьем.
— Тебе не нравится «вахта смерти»? — с сочувственной улыбкой спросила Тори.
Нгина отрицательно щелкнула, радуясь прекращению долгого одиночества, но слегка негодуя на вторжение в ее горе.
— Почему вы здесь, мисс Тори?
— Твоя мать сказала, что ты неважно себя чувствуешь, и я подумала, что тебе будет приятно, если тебя кто-то навестит.
— Но почему вы вообще здесь — в южных пещерах?
Тори ответила не сразу, и Нгина решила, что женщине-соли, очевидно, не по себе из-за большого количества смолы вокруг. Столь проницательный вывод вернул ей основательно забытое чувство гордости.
— Мне было необходимо поговорить с твоим отцом, — наконец промолвила Тори. — Надеюсь, я не утомляю тебя, Нгина-ли?
— Нет, мне не так уж плохо. — Нгине не хотелось, чтобы ее расспрашивали, но она не желала снова остаться одной.
— Когда мне не по себе, иногда помогает прогулка. Не хочешь немного пройтись со мной?
— Может быть, — неуверенно отозвалась Нгина. Было бы приятно выйти из тесной комнатушки, а в компании Тори Дарси ее вряд ли кто-нибудь остановит.
Тори тепло улыбнулась.
— Может, сходим к выходному туннелю на случай, если мне внезапно понадобится свежий воздух?
Нгина пожала плечами. Одно направление не хуже другого. А в ту сторону ее почтенный отец ходит редко. Нгина подняла гибкое туловище и вытянула сильные задние ноги. Она слишком долго просидела, предаваясь печальным мыслям, и ее крепкие молодые мускулы затекли и онемели.
Тори отошла в сторону, пропуская Нгину вперед через узкий входной туннель лечебной пещеры. Когда они добрались до широкого коридора, Тори пошла рядом с Нгиной, время от времени хватаясь за стены, чтобы удержать равновесие.
— Несмотря на долгую практику, смола все еще делает меня неуклюжей, — со смехом призналась Тори. Запах ее настроения показался Нгине странным, но она была слишком поглощена собственными заботами, чтобы донимать Тори личными вопросами.
— Как вы справились со входным склоном? — спросила Нгина, находя неуклюжесть соли такой же нелепой, как их смену настроений.
— Мне помогли.
— Ну конечно, — машинально откликнулась Нгина.
Она вела Тори по одному из наименее посещаемых туннелей. «Мисс Тори не станет возражать против более длинного маршрута, — думала Нгина, — так как соли в пещерах теряют чувство направления». К удивлению Нгины, прогулка действительно немного развеяла ее мрачность. Она даже боялась теперь, что, когда Тори уйдет, ею вновь одолеет депрессия.
— Я очень рада, что вы навестили меня, мисс Тори, — с непривычной робостью призналась Нгина. — Думаю, мне был нужен друг.
Тревожный запах настроения женщины-соли стал более сильным.
— А я рада, что смогла тебе помочь, — ответила она, но ее улыбка показалась Нгине напряженной.
Сильвия задыхалась в пыльном воздухе корабля. Хотя она всегда ненавидела Стромви, ее тело жаждало влажной смолистой атмосферы планеты. Она всегда плохо переносила адаптацию. Если бы ее отец обосновался на какой-нибудь цивилизованной планете соли, ее жизнь протекала бы гораздо легче. Стромви была единственной серьезной причиной разногласий между Сильвией и ее отцом — разумеется, за исключением Сквайра. Но этот повод давно потерял свою актуальность.
Сильвия мерила шагами маленькую закрытую каюту, где она провела неизвестно сколько дней. Условия каюты были вполне подходящими для поддержания жизни, но Сильвии, разумеется, этого было мало. Она никого не видела и не слышала. Ей хотелось понять, каким образом она оказалась в абсолютно изолированном помещении. Сильвия не припоминала болезни, которая требовала бы столь строгой формы карантина. Происхождение струпьев на руках и ногах было ей непонятно, но они не указывали на сколько-нибудь серьезную опасность.
Сильвии постоянно снилась Риллесса, бешено размахивающая горящим факелом и бросающаяся на орду безликих врагов. Она отгоняла это видение как абсолютно нелепое, но оно возвращалось с раздражающим упорством. Ни в одном из снов не участвовал Калем, которому следовало находиться рядом с отчаявшейся женой, зато там появлялся Харроу, стоявший в огненном центре враждебной армии и слишком искушенный, чтобы проявлять беспокойство.
Где был Харроу, когда Сильвия так нуждалась в нем? Не то чтобы Сильвия возражала против задержки свадьбы. Она была бы рада, если бы папа вообще отказался от своего чудовищного плана. Очарование Харроу поблекло.
— Почему я позволила папе удержать меня от брака со Сквайром? Нет, — пробормотала Сильвия, — это несправедливо по отношению к папе. Я сама отказалась от свадьбы, потому что была дурой. — Она повернулась к маленькому зеркалу и скорчила гримасу своему усталому отражению.