Джейс не очень надеялся что-либо обнаружить спустя столько дней. Поэтому даже весьма скудные находки доставили ему огромную радость, так как любой успех разума уже начинал казаться чем-то несбыточным. Хотя следы Тори Дарси изрядно поистерлись, инквизитор смог определить, что она стояла в этом месте, касалась этой панели, трогала этот рычаг. Очевидно, с тех пор прошло меньше дней, чем опасался Джейс.

Убедившись, что Роаке поглощен обходом, Джейс быстро присел возле грузового отсека корабля. Он чуть отодвинул панель, и ощущение личности Тори наполнило глубины сознания Сессерды. Девушка долго пряталась здесь и ушла по своей воле, избежав ловушки, в которую угодил ее неосторожный инквизитор.

Джейс вернул панель на прежнее место, но его пальцы задержались на холодных керамических плитках. «Если Тори спаслась, — размышлял он, — то куда бы она отправилась, потеряв шанс покинуть планету? Назад на ферму Ходжа, в знакомое место? Да, если бы она нашла средство вернуться. Значит, и я должен быть там. — Он с мрачным юмором посмотрел на Роаке. — Но ведь именно туда мы и собираемся».

Заметив ответный взгляд эссенджи, Джейс праздно потянулся, хотя горел жаждой деятельности. Ведь со времени его прибытия на Стромви все шло из рук вон плохо, и чувство вины по отношению к Тори Дарси по-прежнему тяготило его. В конце концов, на инквизиторе лежит долг перед его подследственным. Джейс обязан по крайней мере вынести вердикт по делу Тори Дарси.

Нгина помогала Тори взбираться по крутым участкам длинного наклонного туннеля. Браслеты не могли справиться со скользкой поверхностью, ведь ни один неуклюжий соли не способен передвигаться, подобно стромви, даже по самому сухому из туннелей. Нгина как будто позабыла про болезнь, если не считать крайней молчаливости. Как и вся планета, она словно утратила дар речи во время «вахты смерти».

Тори не пыталась преодолеть необычную сдержанность Нгины. Молчание молодой стромви подходило ее намерениям, хотя и усиливало чувство вины. Ведь стромви были ее друзьями, которых с таким трудом удалось приобрести. Почему же она пытается превратить их в противников?

«Потому что я забыла, насколько едины эта планета и ее народ, — ответил суровый внутренний голос, — и что я не вхожу в это единство. Во время кризиса я не нужна стромви, и они не обязаны меня оберегать».

— А я всегда убегаю, когда чувствую страх, — пробормотала Тори, испытывая циничное презрение к своим истинным побуждениям.

— Вы боитесь, мисс Тори? — резко спросила Нгина, хотя до сих пор едва замечала неловкую соли рядом.

— Я просто размышляла вслух, — спокойно ответила Тори, — о другом времени и месте.

Нгина прощелкала незаконченную мысль, и Тори так и не поняла, что стромви не решилась сказать.

— Пожалуй, мне пора вернуться к себе, — вдруг заявила Нгина.

— Конечно, — отозвалась Тори, встревоженная внезапным решением стромви. — Я тоже должна возвращаться. Надеюсь, я тебя не слишком утомила. — Тори улыбнулась, стараясь не проявлять беспокойства. — Боюсь, я совсем потеряла ориентацию в этом лабиринте. Ты не могла бы показать мне выход?

— Чуть дальше по этому туннелю. Проход ровный и прямой. Вы легко сможете выбраться. — Нгина кратко щелкнула на прощанье, но не повернула назад. Вместо этого она приняла позу отдыха, прижав к земле длинное туловище и скрестив руки над головными узлами.

— Спасибо, Нгина, — поблагодарила свою проводницу Тори, огорченная ее подавленностью и не зная, как ей помочь.

Пока Тори колебалась, Нгина подняла голову и посмотрела на нее широко открытыми печальными глазами.

— Вы когда-нибудь боялись по-настоящему, мисс Тори?

«Прабабушка со смехом отмахнулась бы от такого вопроса и продолжила свой путь, забыв об огорчениях юной стромви и вообще обо всех местных проблемах, которые не касаются ее собственного благополучия. Мне тоже хватает собственных неприятностей», — подумала Тори, но печально ответила:

— Я боюсь сейчас, Нгина, боюсь за всех нас. Я не понимаю вашу «вахту смерти», но знаю, что она означает конец всему, что я ценила на этой планете.

— Это совсем другое дело. Это общий страх, а не страх за себя.

«Нгина, невинное дитя! — с горечью подумала Тори. — Если бы ты могла прочесть мое эгоистическое сердце, то кроме презрения ничего не почувствовала бы».

— Когда я ощущаю страх, то не могу думать ни о чем, кроме себя, — продолжала Нгина со вспышкой доверия, порожденной отчаянием. — Я не могу ни с кем поговорить — ни с моей почтенной матерью, ни даже с моей самой доброй сестрой Нгиадой. Вы никогда не боялись никого и ничего. Я видела, как вы возражали мистеру Ходжу и завоевали его уважение, и даже мой почтенный отец никогда не внушал вам робость. Как мне стать смелой, мисс Тори?

— Делай то, что необходимо, несмотря на страх и преодолевая собственные недостатки. — Тори улыбнулась печальному воспоминанию. — Так говорила моя прабабушка во время нашей единственной встречи. Я была очень мала, но она произвела на меня большое впечатление, как, впрочем, и на всех.

— Она была очень храброй?

— Она была замечательной во многих отношениях. Полагаю, ты могла бы назвать ее храброй. Она достигла в своей жизни куда большего, чем можно было ожидать от женщины-соли весьма сомнительного происхождения.

— Чего же она достигла?

— Бесчестья, дорогая Нгина, а это ужасная ноша сама по себе. — Тори опустилась на колени и слегка коснулась скользкого от смолы лица Нгины. — Ты достойная дочь своего народа и слишком полна жизни, чтобы позволить древней легенде лишить себя радости.

— Я боюсь не древней легенды, а настоящего, — прошептала Нгина. — Мисс Тори, это я начала «вахту смерти». Я не могу признаться отцу, как опозорила его своим глупым поведением, но вы должны рассказать мистеру Ходжу. Мисс Тори, Нгои посадил чужие семена на южном поле и умер из-за этого.

От волнения Тори даже позабыла о бегстве.

— Ты знаешь, кто убил его, Нгина-ли? — спросила она.

— Нет. Но кто-то очень жестокий и опасный хотел получить урожай, который утаил Нгои. Он умер ужасной смертью, мисс Тори.

— Знаю. Я видела его в лазарете.

— Пожалуйста, сообщите обо всем мистеру Ходжу. Скажите ему, что я начала «вахту смерти», не подумав, потому что очень испугалась, когда случился страшный грохот, уже после того, как все произошло. Я не хотела ничего плохого, я не понимала, что мой народ действительно начнет последнее бдение.

— Ты слышала удар звукового шока, Нгина. Враг пришел на Стромви. — Тори смолкла и подумала: «И я собираюсь покинуть убежище моих друзей-стромви, чтобы снова с этим столкнуться, после того, как чудом спаслась… Чего ты хочешь добиться, Виктория? От чего ты пытаешься спастись? Ты позволяешь клаустрофобии и паранойе вернуть тебя туда, где рыщет бесформенное нечто с алой полосой». — Не ты послужила причиной «вахты смерти», Нгина. Ты просто распознала ее быстрее всех нас, — добавила Тори. «А Бирк Ходж мертв, — пронеслось у нее в голове, — и не сможет ничего за нас решить. Я наверняка пожалею, что покинула туннели, как только выберусь на поверхность, но я задохнусь, если останусь здесь».

Нгина печально щелкнула внутренними зубами и сгорбила одно плечо жестом, очень напоминающим ее отца. На ее лице появилось озадаченное выражение.

— Вы мне не говорили, откуда вы узнали, что моего почтенного отца нужно искать в южных пещерах.

— Твой отец сам нашел меня и привел сюда.

— Он искал вас?

— Мы с тобой должны многое обсудить, но я и так слишком задержалась. Ваши смоляные туннели очень тяжелы для бедной соли.

«Я не буду более счастливой или менее испуганной на поверхности, — подумала Тори, — но по крайней мере хоть на короткое время почувствую себя свободной, пока очередной страх не заставит меня бежать снова. Нгина-ли, я более труслива, чем кто бы то ни был. Просто я боюсь не того, чего надо».

— Не думаю, что понимаю вас, мисс Тори.

Тори вздохнула.