— Вы сочиняете любопытные сказки, соли.

— Могу рассказать вам и другие — об обмане и убийстве, об интригующей легенде Стромви и «вахте смерти», о звуковых шоках и похищенных кораблях, а также об очень неприятной банде эссенджи, именуемой Реа, которые одно время считались опаснейшими космическими пиратами. Клан Реа возник как организация политических анархистов, отвергших законы Консорциума ради наиболее прибыльных форм разбоя и внезапно канувших в неизвестность. Недавно в очень избранных кругах прошел слух, что Реа объявились неподалеку от Стромви. О нынешней структуре организации известно очень мало, кроме того, что их военный вождь, по-видимому, заядлый потребитель реланина.

— Личная свобода не означает анархии.

— Некоторые философы-экстремисты, — невозмутимо прокомментировал Джейс, — считают реланин средством достижения свободы индивидуального духа, но очень немногие из них уверены в этом настолько, чтобы поглощать препарат, не опасаясь последствий. Говорят, они постепенно продвигаются к полной зависимости от реланина, но мало кто доживает до достижения этой цели.

Прежде чем ответить, Роаке ввел челнок в атмосферу Стромви.

— Коль скоро вы ратуете за открытый обмен сведениями ради нашей обоюдной пользы, то могли бы для начала объяснить собственные цели.

— Я скромный член Консорциума, который, очевидно, выбрал неудачное время для визита к друзьям на Стромви. — Джейс приготовился тщательно прочесть реакцию Роаке, несмотря на нестабильность чувств, вызванную продолжающимся притоком реланина. — Вскоре после моего прибытия кому-то понадобилось убить хозяина дома. Надеюсь, у вас пристрастие только к ядам, не к ломанию шеи?

— Кто был ваш хозяин? — резко спросил Роаке. Не без разочарования Джейс заметил, что косвенное обвинение явно испугало Роаке.

— Бирк Ходж.

— И вы уверены, что он мертв? — медленно выдохнул Роаке, словно придавленный тяжкой ношей невозможного.

«Ну как могу я быть уверенным в чем-либо, касающемся фермы Ходжа?» — подумал Джейс.

— Я не производил вскрытия тела, — сухо ответил он, — но видел либо мертвого Бирка, либо невероятно изощренный обман — для простого садовода.

Роаке нахмурился; его мощные мускулы угрожающе напряглись.

— Жаль…

— Думаю, Бирк согласился бы с вами, — промолвил Джейс. Он использовал весь свой опыт инквизитора, представляя в уме светлый образ Укитана как указующий перст. Реланин, гиперактивный после недавнего напряжения, затуманивал чувства, которые сам же питал, но Джейс усилием воли усмирил разбушевавшееся восприятие. Он избавился от личной антипатии к Роаке ударом мозгового кинжала, не менее болезненным, чем причиненный настоящим оружием, но у него не было времени для более щадящих методов. После беспристрастного рассмотрения фактов Джейс освободил Роаке от подозрений в непосредственном участии в убийстве Бирка.

Облегчив суровый инквизиторский контроль над разумом и чувствами, Джейс тут же пожалел о своем суждении. Он не сомневался, что Роаке виновен в многочисленных преступлениях, но правосудие Сессерды запрещало осуждать на основании предположений. Единственный конкретный акт насилия, который Джейс мог приписать Роаке, был связан с бегством с корабля беркали, но участие в этом самого Джейса сводило на нет ценность его свидетельства.

Сессерда требовала уважения к Роаке, чьи истинные мотивы все еще оставались нераскрытыми. Джейс с неохотой заставил себя изменить отношение к эссенджи, понимая, что Укитан потребовал бы от него отказаться от предубеждения.

— Смерть Бирка Ходжа, — решительным тоном заявил Роаке, — если она, как вы утверждаете, действительно имела место, только повышает неотложность задачи. Мы должны действовать быстро.

— Вы внезапно вспомнили о «мы». Значит, я снова стал полезен?

— Да, — ответил Роаке без всяких попыток притворства. Он бросил на Джейса быстрый взгляд и, очевидно, в этот момент принял окончательное решение. — Мне нужен кто-то, кто знаком с фермой Ходжа. Я должен найти нечто, представляющее определенную ценность, прежде чем это найдут другие, и вы должны помочь мне советом в поисках.

— Я должен вам советовать? — рассмеялся Джейс, искренне позабавленный уверенностью Роаке. — Вы взываете к моей чести или, быть может, к долгу дружбы? Наши дружеские отношения что-то не находят отклика в моей памяти.

— Ценный товар, о котором я говорил, — открыл карты Роаке, — это полный урожай необработанного релавида.

— Сырые семена? — присвистнул Джейс.

— Достаточное количество, чтобы обеспечить всю популяцию на планете.

— Или убить?

Роаке пожал плечами:

— Ничто ценное не приобретается без риска. По крайней мере, эту точку зрения вы должны разделять.

— Никогда не судите о человеке по цвету его глаз.

— Вы можете подорвать мое хрупкое уважение к вам.

— Уважение? Вы меня удивляете.

— Я ведь позволил вам жить, не так ли?

— Ценю вашу щедрость.

— Если я решу, что вы всего лишь дурак, накачанный реланином по нелепой случайности, то могу стать менее щедрым.

— Кто еще ищет релавид?

— Мой брат.

— Соперничество между братьями бывает обременительным. Он тоже подвержен?

— Нет. Он молод.

— Но честолюбив.

— Скорее фанатичен. Он реа!

Джейс вертел в руках кинжал беркали, изучая рукоятку в форме змеи.

— Значит, вы тоже реа? — спросил он.

— С точки зрения моего брата, сейчас уже нет.

«Он говорит правду, — подумал Джейс, но по его спине пробежал холодок инстинктивного страха. — Интересно, Роаке расстался с Реа по своей или по их воле?» — Джейс не стал задавать этот вопрос, так как не сомневался, что Роаке смертельно оскорбит предположение о его подчинении чьей-либо воле.

— Релавид вырос на Стромви? — осведомился Джейс, тщательно подбирая слова.

— Конечно, — с презрением бросил Роаке, как будто ответ был очевиден. — Условия планеты идеально подходят для этого. Мой брат намерен внедрить релавид в стромвийскую экологию, а я намерен проследить, чтобы он потерпел неудачу.

— Благородно заботясь о населении Стромви?

— А вы сочли бы такую заботу достаточным мотивом? — отозвался Роаке, с явным любопытством глядя на собеседника.

Джейс улыбнулся, но его страх усилился.

— Неконтролируемый рост релавида доступен на Стромви только при помощи естественных средств опыления — таких, как летающие насекомые, — пробормотал он, с ужасом наблюдая за неосознанными признаками подтверждения на лице Роаке. — При этом вся экосистема планеты может быть нарушена — возможно, катастрофически. Если стромвийские смолы абсорбируют любое из природных реланиновых масел — что весьма вероятно, — разрушение будет полным, так как смола — источник жизни всех видов Стромви, а сырое реланиновое масло смертоносно, как самые сильные яды, известные в Галактике.

— Смертоносно для всех, кроме потребителей реланина.

— Оно способно причинить большие неудобства даже наркоманам, — возразил Джейс.

— Когда же мы начнем наши поиски, мой верный союзник? — благодушно поинтересовался Роаке.

Глава 30

Поле было мертвым. Каждый узел на голове Нгури ощущал ужасную, неестественную пустоту. «Ты позволил нам умереть», — обвиняли его сломанные тростники, высохшие листья лилий и сломанные стебли, сожженные химическим огнем.

Нгури опустил туловище ближе к земле. Набрав в руку горсть высохшей почвы, он ощутил на вкус ее бесплодие. Даже твердая глина, казалось, таила в себе больше надежд на будущую жизнь. Из кусочков мертвых листьев и цветов посыпались полые оболочки личинок насекомых, и Нгури почувствовал, как напряглись его смоляные мешочки. Прожорливые чужие насекомые, алчные чужие растения, нелепое чужое вмешательство… Теперь Нгури знал источник «вахты смерти» своей планеты.

Стромви, обозревая опустошенное поле, принял твердое решение — без отчаяния, без напрасных и запоздалых обвинений, даже без гнева. Катастрофе придется смотреть в лицо. Если хрупкую красоту планеты можно будет когда-нибудь восстановить, процесс должен начинаться на честной основе. «Мой драгоценный мир никогда больше не будет таким совершенным, — вздохнул Нгури, — каким был до того, как мы позволили чужим прийти сюда».