- Засада, - донеслось до меня его бормотание.
- Ну конечно, засада, - осторожно, чтоб не шуметь, хлопнула я себя по лбу. - Вот ведь, бестолковка. И, получается, я тоже в этой засаде участие принимаю, наравне с сообразительным и шустрым капитаном. Интересно, что он-то здесь забыл? Неужели с Маркизом заодно? А еще интересно, сколько нас здесь, участвующих? Сколько еще пар глаз выглядывают из щелей, сколько рук сжимают рукояти кинжалов?
Я раздумывала и так и эдак, ожидая, когда же погаснет треклятый фонарь, и ни к какому выводу не приходила. Может и не засада вовсе, может просто угрюмый слуга забыл светильник на улице. Или знак кому подает, чтоб с дороги по пути в логово не сбился. Или…
- Покажись!
Возглас застал меня врасплох. С остановившимся сердцем я смотрела на своего ненастоящего супруга и, кажется, даже забывала дышать. Этот Влад Дракон, чьи острые скулы и горящие синие глаза я узнала, казалось бы, с любого расстояния, был самый что ни на есть натуральный. Не водный элементаль, не инкуб, не плод моего воспаленного воображения. Он еще что-то говорил, спрыгивая с лошади и обнажая клинок, но слов я не слышала, завороженная движениями его губ и тем, как прихотливо отражался свет от его волос, и как билась голубоватая кровяная жилка у самого виска. Время для меня почти остановилось, растянувшись в янтарную смоляную ленту, я смотрела, смотрела и не могла насмотреться, как не может утолить жажду страждущий, даже зная, что потом будет плохо.
Я хрипло вздохнула, шершавый тесаный кирпич, на который я опиралась ладонями, подался вперед, увлекая за собой мелкие камешки. Наваждение кончилось. Я сгруппировалась и вытолкнула свое тело из расселины. А что еще делать прикажете? Не в кошку же перекидываться для маскировки? С боевым кличем маэстро Микумуры я обнажила заскучавшую в ножнах шпагу и спрыгнула, поднимая тучи мусорной пыли. Ну что, князь, потанцуем?
Влад был очень хорош, я имею в виду - как фехтовальщик. С полувзмаха разгадывал изящные комбинации и парировал удары со злой растерянной улыбкой. Злыдень! Мне не хватало времени даже на то, чтобы дух перевести, а он еще умудрялся поддерживать светскую беседу. Когда моя шпага, жалобно тренькнув, укатилась в темноту, я ожидала чего угодно, только не поцелуя. А еще больше не ожидала, что отвечу на него с такой страстью, прижмусь всем телом, чтоб не отпускать, чтоб присвоить, чтоб подчинить…
Какой еще, к лешему, ужин?
- Здесь поговорить нельзя? - мое сердце билось пойманной в силки птицей.
- Ты предпочитаешь общаться при свидетелях? - саркастично спросил Дракон по-рутенски. - Лицедейские таланты открылись?
Я многозначительно повела глазами в сторону лестницы, мимоходом восхитившись тому, с каким искусством спрятался под ней капитан. Вот что значит военная выучка!
- И не только, - кивнул Влад. - В привратной башенке засели лучники, я успею отвести от нас одну-две стрелы, прежде чем мы с тобой превратимся в так любимых тобою ежей, а вон за теми розовыми кустами…
- Это шиповник, - проследила я взглядом.
- К драконам ботанику!
- Погромче ори! Стрелки имеют все шансы свалиться тебе под ноги вместе с башней. Постройка ветхая, а от звуковых колебаний…
Я молола какую-то наукообразную чушь, неспешно отыскивая свое оружие.
- Уходи, Дракон, - проговорила я, приставляя острие к его груди. - Я сама здесь справлюсь, а завтра встретимся. Я все бумаги подпишу, какие скажешь…
И вот тут мне стало по-настоящему страшно.
- Никогда. Не смей. Мне. Приказывать.
Он говорил ледяным тоном, от которого захотелось сразу же зарыться в землю хотя бы головой, как поступает в таких случаях иноземная птица штраус. Я глубоко вдохнула, с неловкостью замечая, что шпага в моей руке ходит ходуном. Повисла страшная звенящая тишина, в которой я слышала только частые удары своего сердца. Он прищелкнул пальцами, я испугалась, ожидая полного онемения членов (в наложении чар недвижимости господарь равных себе не знал) и облегченно выдохнула. Источник, благородные доны, это вам не еж чихнул, это блокировка стихийной магии, ибо черпать из себя силы он позволяет только на расстоянии.
- Пфф… - к удивлению, неудачное колдовство князя не расстроило, а позабавило. - Усы еще себе наколдовала, сумасбродка. Не вздумай сопротивляться…
Я и не собиралась. Интересно, чем он стрелы отводить собирался, пустозвон? Обзывается еще…
Влад закутал меня в свой плащ и перекинул через высокую лошадиную холку. Моя гм… спина, а точнее нижняя ее часть, трогательно поднялась к небесам. Было очень стыдно и неудобно. Поэтому я немного повсхлипывала, переживая “сумасбродку” и позорную ситуацию, а потом уснула, убаюканная мерным ходом лошади.
И мне было по-настоящему хорошо. Просто закрыть глаза - не для того, чтоб припомнить обрывки фраз подслушанных за день, не для того, чтоб просчитать очередную комбинацию или повторить мудреный термин.
Эй, осади! Что ж это твориться, люди добрые? Чего это меня с лошадушки снимают? За какие такие прегрешения лиходеи отдыха лишают?
- Эскад! Прочь! Пусти, каброн безрогий, сейчас тебе рога пообломаю!
Глаза не хотят открываться, но я изо всех сил отмахиваюсь, пока некто очень сильный не обхватывает меня за плечи.
- Простите, сударыня, недостойное поведение моего друга. Кабальеро сегодня злоупотребил во время ужина…
“Чего это он перед ней лебезит? Обольститель континентальный! Сударыне я тоже сейчас вломлю так, что мало не покажется!”
- Ах, сударь, пустое. Молодые люди часто проявляют невоздержанность, с возрастом это обычно проходит. Прикажете подготовить юному кабальеро отдельную спальню?
- Нет, любезная хозяюшка, мой юный друг проведет ночь у меня.
“Ха! Держи карман шире!”
- А как же вы, господин?
- Меня ожидают в другом месте, и как только мы устроим юношу со всеми удобствами, я вернусь к друзьям.
Они там еще что-то щебетали, волоком втаскивая меня по какой-то лестнице и укладывая на кровать. Я сразу свернулась калачиком на пахнущей свежестью простыне и почти без возражений позволила снять с себя ботфорты.
- Молодец, крепко морок держишь, - шепнул мне на ушко Влад, поправляя одеяло.
Скрипнула дверь, повернулся ключ в замке, и наступила тишина. И одновременно пропал сон - напрочь, как отрезало. Я рывком села на постели. Вот ведь какая незадача: как там говорится? Видит око, да зуб неймет? Или это вообще про что-то иное мудрость народная сложена? Голова была тяжелой, и мысли в ней копошились какие-то улиточные - склизкие и неповоротливые. Одна была особенно противной - за каким лешим я танец со шпагами устроила? Трудно было поклониться князюшке в пояс, про погоду поговорить и тихонько удалиться, позвякивая шпорами? Ведь не узнал бы он меня в смуглом, в полголоса бормочущем кабальеро. Ну ладно, шпор-то у меня отродясь не было - лошадь Мануэля, дивный одр попугайной масти, выкупленая вместе с личностью владельца за горстку дублонов, доживает свою лошадиную старость на городской конюшне. (Не бесплатно, между прочим, доживает.) А так, фейерверк устроила, дона иностранного в свои делишки втягиваю… Не дело это.
Я решительно поднялась с постели. Сейчас улизну подобру-поздорову, а через пару дней уже в спокойной обстановке с Драконом встречусь. Ботфорты нашлись под кроватью, шпага прислоненной к резному лакированному стулу. Я на прощание оглядела комнату (умеет князь обустраиваться, ничего не скажешь) и толкнула оконную створку. Прыжков с высоты я с некоторых пор не боялась вовсе.
Полная луна нависала над крышами как огромный ноздреватый апельсин, соленый морской бриз нес прохладу, а густой аромат садовых роз скрывал обычный смрад сточных канав нижнего города. Ах, какая это была ночь! Созданная для любви и наслаждений, для чтения мадригалов и нежной музыки, для легкого шелка и охлажденного вина. Барон фон Кляйнерманн удовольствия от ночной прогулки не испытывал. Щеки горели то ли от поцелуев наглой лицедейки, то ли от смущения, этими поцелуями вызванного. Хитрая Лутоня обвела его вокруг пальца, заставила испытать стыд перед толпой народа. Строптивая девчонка! Если бы мэтр Пеньятте серьезнее относился к его, Зигфрида, опасениям, следующие три года его любезная подруга провела бы под неусыпным надзором специально обученных людей. На всякий случай. Пока гранды стихийных Домов в ней не заинтересованы, но кто знает, что будет через некоторое время? Дедушка сердится и не общается с внучкой, потом передумает, простит и на шахматной доске кордобских интриг появится новая фигура. Пешка? Полноте, любая пешка может в этой игре стать ферзем. А уж эта-то, с мраморной кожей и бледным беззащитным ртом… Зигфрид тряхнул головой, отгоняя неуместные мысли. Для великих мужей женщины служат не объектом вожделения, а лишь средством для достижения цели. Любовь и страсть проходят, в лучшем случае оставляя привязанность, так зачем размериваться на мелочи?