Сидя у очага, юноша готовился к отъезду, перекладывая вещи в своем бауле. Когда он достал из сумки чашу и фляги для воды, над ухом раздался возмущённый голос Зейны:

— Зачем ты взял мамину чашу?

— Ты о чём? — недоумённо спросил Гарман. — Это мой грааль, я его везу собой из Ирана. В подарок.

Не поверив юноше, разгневанная девушка метнулась на женскую половину, откуда послышался возмущенный шепот, затем что-то глухо стукнуло, и воцарилась тишина. Через какое-то время Зейна вышла к гостям, удерживая в руках точно такую же чашу, но с одной отбитой ручкой.

— Сколько себя помню, мать все время таскает собой эту вещь. Давно бы надо её выбросить, ведь битая посуда ни к чему, но, по словам матери, чаша весьма ценная. — Девушка поставила свой сосуд рядом с чашей ключника.

— Надо же, как похожи, — произнёс Мансур, пристально глядя на спутника. — Ты знаешь, в чем тут дело? — не успокаивалась Зейна.

Гарман не знал, что и думать — чаши являлись почти точной копией друг друга, если не считать небольших отклонений в форме основания, что объяснялось просто. Старинные изделия были ручной лепки, а такие вещи не могли быть одинаковыми. Юноша взял в руки чашу кочевников, которая оказалась более шершавой на ощупь и весила несколько меньше.

Сравнивая сосуды, юноша попеременно ощупывал то одно, то другое изделия, пытаясь найти различия, объясняющие загадку. Дно у сосуда с отбитой ручкой имело едва различимые шероховатости, в то время как грааль Гармана имел абсолютно гладкое днище. Внезапно пальцы юного мастера нащупали на гладкой поверхности небольшое углубление. Чувствуя неладное, он перевернул чашу и в неровном свете пляшущего в очаге пламени заметил у самого края дна знакомое клеймо.

Такие метки на своих глиняных творениях всегда ставил сосед учителя, гончар. Растерянный юноша держал в руках дубликат чаши, из которой поил учителя. Теперь многое встало на свои места. Оставив себе настоящий грааль, Салим вручил юноше дубликаты ключа, чаши и маски, отправив курьера в дальний путь с трудновыполнимыми поручениями. Однако, Гарман был уверен, что старый учитель не знал о подмене чаши.

Совершив это неприятное открытие, Гарман едва сдерживался, чтобы не выплеснуть на окружающих свой гнев и обиду. Уставившись невидящим взглядом куда-то в темноту, он пытался осмыслить ситуацию: «Всё напрасно. Нет никакой миссии, и я таскаюсь по пустыне с никому не нужными безделушками, рискуя погибнуть от нелепой случайности в любой момент!» Подавленное состояние спутника не ускользнуло от внимания сына шейха:

— Гарман, расскажи, что это за чаша, которую ты тащишь собой из далекого Ирана.

— Можно ли будет завтра побеседовать с твоей матерью? — игнорируя вопрос спутника, поинтересовался у стоящей рядом Зейны юноша.

— Да, конечно. Я передам ей, но лучше будет, если ты поговришь об этом с дедом, — ответила девушка перед уходом. — Оставляю пока чашу тебе.

Коллекционер дождался, когда все уснут, и принялся теребить ключника, требуя объяснений. Гарман и раньше собирался открыть Мансуру правду, надеясь, что сын шейха заинтересуется тайной и станет его единомышленником. Они вместе могли бы придумать, как получить напиток бессмертия для всех людей. Но сейчас в его руках была самая обычная хоть и довольно качественная подделка.

Для выполнения миссии требовалась подлинная чаша кочевников, и это представляло для Гармана серьёзную проблему. Единственной причиной, по которой бедуины без сожалений расстались бы с ценным сосудом, оставались деньги. Юноша решил не рассказывать спутнику о дубликате, понимая, что до Йеменской границы в одиночку ему не добраться никогда. Он должен был убедить Мансура выторговать подлинный грааль с отбитой ручкой.

Сын шейха с интересом слушал рассказ парня о граале и его удивительных свойствах, не пытаясь поставить под сомнение слова юноши:

— Удивительно, хотя есть много вопросов. Но я готов отправиться с тобой к пещере.

— Благодарю тебя, Мансур! — искренне радовался юный мастер. — Мы вместе подарим людям счастье!

— У меня другое мнение по этому поводу, но сейчас это неважно, — не поддержал восторги юноши коллекционер. — Я по образованию биолог, а в последнее время увлёкся химией и минералогией. Ты не представляешь, сколько загадок хранят в себе камни, лежащие у нас под ногами!

— Ты собираешься исследовать материал, из которого сделаны чаши. Ведь так? — с затаённой надеждой поинтересовался Гарман.

— Угадал! В доме отца есть современная, хорошо оборудованная лаборатория. И я с высокой точностью могу определить состав глины, из которой сделаны эти сосуды.

— Отличная идея, — поддержал спутника Гарман. — Но нам просто необходим второй грааль, чтобы проводить опыты.

— Правильно мыслишь. А ты не так прост, оказывается, хоть и производишь впечатление невежественного ремесленника, — произнёс Мансур, задумчиво глядя на спутника. — Только нам ещё потребуется вода из источника в этой самой пещере.

— И мы отправимся туда вместе, — заключил юноша. — Я знаю, кого следует найти в горах и что сказать.

Также как и начитанный Гарман, сын шейха не допускал никакого мистического объяснения процессу образования напитка бессмертия в граале. Кроме вполне естественного исследовательского интереса у Мансура возникла собственная идея, как использовать чудесное открытие, но посвящать юного спутника в свои планы он не собирался.

Для опытов действительно требовался второй сосуд, чтобы исследовать срезы глины, поэтому коллекционер настроился на торг до победного конца. Пока цели попутчиков совпадали — выбраться из пустыни, добраться до шейха и попасть к источнику. Гостеприимных бедуинов в тайны решили не посвящать, чтобы не сорвать сделку.

Наутро мать Зейны с согласия присутствующего Язида рассказала гостям о чаше. Сосуд женщина получила вместе с приданым из рук отца, вождя известного племени бедуинов из пустыни Руб-эль-Хали. Она была младшей и самой любимой дочерью. Её отец в возрасте восьмидесяти лет, так и не дождался сыновей от своих двух жен, поэтому отдал реликвию в руки последней выданной замуж девочке. Что именно нужно делать с чашей, женщина толком не знала, помнила только из объяснений отца про чудесные свойства воды, проявляющиеся после наполнения сосуда водой.

— Так какими свойствами обладает вода в этой чаше? — насторожился сын шейха.

— Увы, мне неизвестно, — ответила мать Зейны, опустив глаза.

— Ручку у чаши кто отбил? — спросил Мансур.

— Сын, случайно, когда был совсем маленьким. Он тогда заболел, сильный жар ничем не удавалось снять, даже верблюжье молоко не помогало. Я набирала каждое утро из горной речки свежую воду в сосуд, держала ее там сутки, потом поила ребенка и обтирала его этой водой. Мы тогда стояли деревней в дальнем оазисе на юге под Эр-Риядом.

— Судя по всему, вода помогла чем-то?

— Нет, не думаю. Моего сына спасли молитвы мужа и снисхождение Аллаха.

— Уважаемая, можно ли нам купить у тебя этот сосуд. Мой спутник везет в подарок такую же чашу своему дяде в Ат-Таиф, она потребуется ему для паломничества к святым местам, — на ходу сочинял сын шейха, используя всё своё умение договариваться. — Хоть ручка и отколота, но воду в сосуд можно налить.

— Не могу, это подарок отца, — неуверенно ответила женщина, вопросительно оглядываясь на Язида, который сохранял бесстрастное выражение лица, и, казалось, не вникал в беседу. — Вот-вот вернется муж, и я спрошу его.

— Жаль, мы скоро собираемся покинуть этот гостеприимный дом, — сетовал коллекционер. — Мотоцикл практически готов, и нам не хотелось бы стеснять вас своим присутствием. Пока Гарман, отосланный для подготовки Мото Гуччи в дорогу, возился на улице, Мансур демонстрировал чудеса артистичности. Он вел беседы с пришедшим попрощаться лекарем, нахваливал эффективное лечение верблюжьим молоком, демонстрировал, как перемещается с одним костылём и встаёт без посторонней помощи на ноги.

Стараясь проявлять интерес к вертевшейся рядом Зейне, сын шейха намекал Язиду, что мог бы поговорить со своим отцом и предложить хороший калым за такую красавицу. Прислушиваясь к разговорам мужчин, девушка суетилась по хозяйству и перемещалась с одной половины палатки на другую. Она позволила себе выпустить наружу еще больше косичек и надеть новые украшения. Галантный Мансур не упускал случая делать девушке изысканные комплименты, окончательно убедив старого бедуина в серьезности намерений.