— А вы, что ж, за грибами сюда? — всё любопытствовал лодочник. — Так нет в этом годе ничего…

— Мы найдём! — заверил его Толя. — Так, может, ты нас и дальше повезешь, а?

— Нет, мне домой надо засветло попасть… А куда вам дальше?

— А в Часовинку…

— Так нет Часовинки! Никого уже там не осталось, никто не живёт, — парень принялся, было, рассказывать подробности нежизни неведомой Часовинки, но майор, уже не слушая, стал подниматься в горку. За его спиной заурчал мотор, и лодка, взвихрив воду, снарядом понеслась по чёрно-зелёной глади.

Сельцо тянулось вдоль Шилки и по берегам впадающей в неё какой-то мелкой речушки, и имело издали бесприютный вид, особенно сиротливо выглядела в вечернем свете заброшенная деревянная церквушка. Она возвышалась сторожевой башней и над речкой, и над селом, и вся была где-то там, в горних высях. Да живут ли здесь люди?

Оказалось, живут. Вот и в одной избе, и в другой занавесочки на окнах висят, валенки на кольях забора сохнут, только никаких сельчан поблизости не было.

— Куда это народ подевался? — начал беспокоиться Толя, оглядываясь по сторонам. Они прошли ещё с десяток метров, когда у ближнего дома показался полуголый парень с вилами в руках. И как ему не холодно, тут и в куртках уже пробирает.

И Толя кинулся к парню, как давнему знакомцу:

— Здорово! Есть у вас хоть какой-то транспорт?

— Как не быть, трактор есть. И мотоцикл у Димона, но он его ремонтирует. И джип ещё есть…

— О! Ну, если джип, тогда конечно… Ты гляди, как люди тут живут, а? А как джипера вашего найти?

— А это в конторе, у председателя. Он в Куларки подался, брат евонный заболел.

— Так у вас же берегом дороги нет.

— Как нет? По левому берегу и попёр. А вам машина зачем? — поинтересовался парень.

— Нам до трассы надо добраться…

— Дак вы дальше-то пройдите, там, у Мамоновых, бортовая есть. Может, он сам и повезет…

И точно: у одной из избушек с антенной на крыше стоял старый зилок. У капота возился мужичок в грязной голубой майке. Наискосок от машины у заборчика сидела старуха в ватнике и шерстяном платке на голове, на коленях старуха теребила красную тряпку. А маленький брюнет, заметив незнакомцев, поднял с земли большой гаечный ключ и выпрямился. Ещё бы, незнакомцы, особенно тот, что справа, были вдвое выше его.

— Тихо, тихо, мужик. Ты что такой неласковый? Я ж токо спросить хотел, — приостановился Толя.

— Ну, спрашивай! Чего хотели-то? — не расслаблялся хозяин машины.

— До трассы не подбросишь?

— А вы откуда? Штой-то я вас не знаю.

— Так друг звал на рыбалку, а сам не приехал, а тут позвонил, говорит, заболел. Ну, а мы тут мест не знаем, решили вернуться.

— Кто такой дружок-то ваш? — недоверчиво выспрашивал мужичок.

— А он такой же, неместный… Ну, так как?

— Сетями, чё ли, ловить стали бы?

— А ты шо, рыбий инспектор?

— Да какая разница?

— Вот и я говорю, — оглянувшись на старуху, понизил голос майор. — Кто волохается, а кто дразнится — эту разницу знаешь? Ты ж видишь, мы без рыбы, уехать надо, а ты допросы устраиваешь!

— Да я это… так поинтересовался, — пошёл на попятный мужичок.

— Ну, так шо, повезёшь?

— Не, на ночь не поеду. И не просите! И денег не надо! С утречка ещё ладно, а вечером не поеду. И не просите! — выкрикивал хозяин зилка.

— Э! Э! Остынь! Мы тебя про завтра и спрашиваем, — обошёл Толя машину и по привычке постучал по одному, второму колесу.

— Скоко ж годов твоей лайбе? И бегает?

— А куда ей деваться…

— Ну, значит, договорились?

— Пятьсот! — решился мужичок и замер в ожидании ответа. Майор с ухмылкой какое-то время рассматривал его, изображая раздумье.

— Двести!

— Двести пятьдесят!

— Ну, грабитель с большой дороги!

— А вы это… не вздумайте ночью шариться. Я машину во двор поставлю и собаку привяжу…

— Ты её в койку положи, так надёжней, — посоветовал повеселевший майор. — Так когда выезжаем?

Мужичок не успел ответить, как на крыльце появилась полуголая женщина с большим животом в коротких шортах и грязном лифчике. В одной руке она держала нож, в другой гриб, видно, чистила. И тут же капризным голосом стала наводить порядок.

— Генаша! Ты квасить, чё ли, собрался? Тебе утром ехать, а ты… обещался ведь…

— Никто и не предлагает. Это на завтра попутчики.

— Ходют всякие, — повела плечом хозяйка.

— Мадам, прикройтесь! А то у меня от такой красоты глаза повылазят! — вежливо попросил майор.

Женщина не сразу поняла смысл затейливого комплимента и, хмыкнув, скрылась за дверью. Но через минуту, прикрывшись цветастой шалью, вернулась и стала что-то там выговаривать то ли мужу, то ли посторонним.

— Так, когда подойти? — не обращая внимания на женщину, уточнял Толя.

— А как рассветёт, так и подходите. Но она такая, что может и того… Капризная машина… А вы у кого ночуете-то?

— Вот и пусти переночевать…

— Не знаю… — оглянулся он на жену.

— Ну, если только на сеновал, а в избу не пушу, — тут же отозвалась хозяйка сеновала. — И туда-то опасно. Вы, небось, курящие?

— Ага! Мы ещё и пьющие, мы ещё и… — с трудом придержал себя майор. — Токо к вам на сеновал мы и сами не пойдём. У вас там мыши бегают! — И, развернувшись, двинулся в обратную сторону, увлекая за собой компаньона.

— Какие мыши? Полёвки набегут, когда похолодает, — загорячился Генаша. Он ещё что-то говорил вслед приезжим, но Толя оборвал его, крикнув: «Готовь машину, завтра придём!»

Они уже отошли на приличное расстояние, когда беглец хмыкнув, попенял майору:

— А ты злой! Что ты так с женщиной?

— Я злой? Та я их всех люблю, но токо вымытых и стеснительных. Ну шо, пошли по хатам? — остановился Толя посреди улицы.

Нет, нет, стал возражать беглец, хватит с него чужого жилья! И потащил к реке, отчего-то хотелось туда, где горел костёр. И это было странное желание, ведь там мог сидеть кто угодно, да и пограничники такими кострами у реки как раз и интересуются. Но какая-то сила тянула его к огню, осталось только спуститься к воде. И так хотелось поскорей покинуть деревню, что неосторожно выдохнулось: «Господи, какая глушь!»

— Глушь? — отчего-то вдруг обиделся Толя. — Ты отъедь от Москвы километров на сто-двести — ото глушь! Я года четыре назад был там проездом. Хотел, дурак, сократить дорогу и свернул на трассу, слышал, есть такая — М9? Так ещё до поворота на Псков, где-то между Пустошкой и Опочкой, чувствую, шо заплутал, а дело к вечеру и погода такая, короче, полная заблудень. Представляешь, в декабре дождь мелкий такой, а вдоль дороги редко-редко так деревни, заборы поваленные, хатёнки скособоченые, трактора брошенные, как танки в войну. И всё чёрное. Веришь, не по себе стало! Пробираюсь я на своей фуре и думаю, хоть бы какая зараза показалась на глаза, спросить же надо — а никого, как вымерло!

И тут бачу, указатель какой-то, ну, думаю, деревня живая. И шо, ты думаешь, на том указателе обозначено? «Зажопино»! Не веришь? Это тебе зараз смешно, а я такой расстроенный: ну, думаю, шо на свете не бывает. Машину, значит, стопорю и в горячке по карте шукаю: нэма такого села! Зажогино есть, а Зажопина нету. И не пойму, шо ж оно такое? Присмотрелся, а это какой-то мудила палочку пририсовал, и из Зажогино получилось такая херовина. Так, ты думаешь, это всё? Токо я тронул машину, бачу, зажопинцы чимчикують, мужик и баба. У мужика на спине ружьё, и так они на машину зырятся, наче привидение побачилы. Я кабину открыл, кричу: «Где тут трасса?» А они ни слова, ни полслова, и боком так, боком от машины — и в лес! Ё, думаю, это ж они за подмогой кинулись, зараз и другие зажопинцы налетят, кагалом машину раскурочат, и меня, такого молодого и нежного, в этом лесочке и прикопают. И точно, токо я газку хотел прибавить, а на дороге фигура нарисовалась, и не поймешь: мужик или баба. Увидела машину и встала, як вкопанная, и молчит. Ну, думаю, это они её, немую, дозором выставили! Еду дальше, и тут бачу, в одной хате окна светятся — я туда! Может, думаю, там кто живой и на головку нормальный. Подъехал, а окна — раз! и почернели! Не слышно ни шороха, ни вороха, ни писка… Ну, думаю, это они свет выключили и сидят, затаились с вилами наготове, ждут, когда я из кабины выйду. Видел же американские ужастики: заброшенная ферма… хозяева-мутанты… заплутавшие путники… ну, типа «Техасской резни»…