Итак,по настоянию новичка Планта, Пейдж пошел посмотреть на его друга Джона «Бонзо»Бонэма, который играл с Тимом Роузом в клубе Country в Хэмпстеде, на севереЛондона. Это было 31 июля 1968 года, и Пейдж сказал мне: «[Бонэм] исполнилкороткое пятиминутное соло на барабанах, и тогда я понял, что нашел того, когоискал».

«Джиммипозвонил мне и сказал: „Я видел ударника прошлым вечером. Этот парень играетневероятно хорошо и громко, мы должны взять его“», — вспоминал Грант. Но Бонэм,которого уже считали одним из лучшим молодых ударников Англии, не был уверен.Имея необходимость поддерживать жену Пэт и двухлетнего сына Джейсона, он не былготов так легко оставить регулярный недельный заработок, который давал ему ТимРоуз. Склонный говорить без обиняков, он был не особо впечатлен идеейприсоединиться к The New Yardbirds. «Когда мне предложили вступить в TheYardbirds, я думал, что в Англии о них уже забыли, — объяснял он. — [Но] язнал, что Джимми очень уважаемый гитарист, а с Робертом мы были знакомынесколько лет». Так что в итоге он решил хотя бы встретиться с Грантом иПейджем. Но лишь после того, как те практически мольбой уговорили его. Будучинеспособным достать Бонзо по телефону, поскольку у него его не было, Грант, понастоянию Пейджа, закидал его свыше чем сорока телеграммами, и почти все онибыли проигнорированы. Времени оставалось все меньше, а возможности быстротаяли, так что Грант был еще более настойчив, чем обычно. Однажды Джи с Джимминеожиданно появились на пороге Джона и взяли его на обед в паб, где Пейдж, поего собственным словам, «в общих чертах описал ситуацию. Что эта группа не будетпохожа ни на одну их тех, в которых тот бывал. Что такое бывает раз в жизни».Тот факт, что его друг Плант тоже участвовал, казалось, привел к согласию. Атакже то, что не было никаких гарантий, что Роуз возьмет Бонэма с собой,возвращаясь в Америку, или что Бонэм сам захочет туда.

Однакопоследнее слово было за ударником. Дело было не только в том, что он хорошозарабатывал, но и в том, что во время тура Роуза имя Джона Бонэма было впервыеупомянуто музыкальной прессой, а одно из выступлений — положительно оценено вMelody Maker. Крис Фарлоу, чей последний альбом продюсировал Мик Джаггер,теперь тоже хотел предложить ему работу, как и Джо Кокер. Пейдж пришел в ужаспри мысли, что ему придется отойти в сторону и снова наблюдать, как еще одинпотенциальный участник отвергнет предложение, из-за того что перспектива скем-то из его знакомых кажется лучшей. И в этот момент, по словам Планта,вступил он. «Я подошел к Бонзо и сказал: „Эй, The Yardbirds!“ И [его жена] Пэтсказала мне: „Даже не думай об этом! Джон, ты не будешь снова крутиться сПланти! Каждый раз, когда ты что-то с ним затеваешь, ты приходишь в пять утра сполукроной^[4] в кармане“. Так что яуговаривал и уговаривал. И спросил Джимми: „Что ты можешь ему предложить?“»

Витоге, как мне сказал Плант, ему и Бонэму было предложено по 25 фунтов в неделюв Англии, 50 — в Европе и 100 в неделю во время тура по Америке. Он тихозасмеялся и припомнил, как Бонзо сказал: «„Мне этого недостаточно“. Он заключилчто-то вроде дополнительной сделки с Грантом, обязавшись водить грузовик иполучать еще 25 фунтов в неделю. При этом нужно иметь в виду, что у него дажене было прав. Наша езда то и дело походила на погони Кистоун-копов^[5]: постоянные съезды с дорогив заборы и живые изгороди...»

Плантвпервые встретил Бонэма за четыре года до этого в Бирмингеме, в Oldhill Plaza,где, будучи семнадцатилетним, выпросил работу временного конферансье. В туночь, однако, он также пел с собственной группой Crawling King Snakes(названной в честь песни Джона Ли Хукера). Он был на сцене, когда впервыезаметил его. «Я увидел, что этот парень смотрит на меня, — вспоминал он. — Вконце он подошел ко мне и сказал: „Ты неплох, но твоя группа дерьмо. Тебе нужентот, кто настолько же хорош, как я“». Это был Бонзо, как его звали друзья — непо какой-то особенной причине, а лишь потому, что это имя отлично ему шло. Этотмускулистый здоровенный парень мог ударить по установке столь сильно, что онабуквально разлеталась на куски, и ради забавы он проделывал это, особенно сустановками других ударников. Этот неординарный, искренний выпивоха мог в однусекунду быть мягкосердечным, словно девушка, а в следующую — отправить вас внокаут.

Тыбыл действительно захвачен — безумная идея, что аудитория на самом деле«заметит» тебя в роли ударника, — когда отец повел тебя на выступление ГарриДжеймса в ратуше Брама. К черту трубу. Ударник Сонни Пэйн — вот от кого ты немог оторвать глаз. Сонни Пэйн, который бросал палочки в барабаны и ловил их наотскоке за спиной! Черт, только посмотрите! Вот тогда ты все и понял. Тыговорил: «Это, конечно, хорошо — играть тройной парадидл, но кто узнает, чтоименно ты это делаешь? Быть оригинальным — вот, что имеет значение».

Тебетакже не нужны были занятия. Бадди Рич никогда не брал уроки, не так ли? Да,черт возьми, не брал! Гораздо лучше учиться по ходу, тогда все остается вголове, вне зависимости от того, сколько ты выпил ночью. Лучше разузнать, ктосамый умелый, стоять, смотреть на них и слушать. Постучаться к ним в дверь,если придется. Именно так ты встретил Гарри Олкока, когда тебе былочетырнадцать. Гарри играл на ударных с 1951 года. Он также сходил с ума помашинам, что тоже было неплохо, и вы сидели у него в гостиной с палочками итренировочными заглушками, болтая о машинах и покуривая, когда становилось скучно.Гарри, бывало, хмурился, когда ты слишком сильно колотил по малому барабану, икричал: «Ради бога, Джон, полегче!» Он говорил тебе быть осторожнее, чтобы не«пробить пол». Гарри был беспокойным, но неплохим малым. Разбирался в барабанахи машинах. Первоклассный чудак.

Потомбыл Билл Харви, еще один хороший парень, знающий толк в ударных, которого тывстретил там, в молодежном клубе, когда тебе было пятнадцать. Биллу было задвадцать, он был старше тебя и годами играл на ударных. Билл смеялся над тобой,называл тебя «маленьким мальчиком» и велел тебе возвращаться позже. Но ты и недумал соглашаться с этим. Поэтому ты продолжал, увеличивая усилия и надавливаяна него, демонстрируя ему свое упорство, и вскоре Билл зашел в трейлер твоегопапаши, чтобы дать тебе «мастер-класс». Отец обезумел от этого шума. «Чтоб васдвоих больше здесь не было — выметайтесь!»

Однажды,когда Билл повздорил со своей группой, The Blue Star Trio, и в порыве гневасвалил оттуда, ты предложил заменить его. Группа засмеялась, но когда тыподнялся и начал стучать по их чертовым барабанам, они быстро заткнулись, таквот. Когда Билл вернулся позже тем же вечером и увидел, как ты колотишь по егоустановке, он стал забавляться над тобой. Но потом у тебя появилась блестящаяидея, и ты сказал ему: «Ну же, давай сыграем соло вместе!» — и вы оба встали заодну установку. Это было великолепно! Пошло так хорошо, что Билл сказал: тебеследует заниматься этим постоянно, вот. С тех пор, когда бы он ни играл, онстарался вытянуть тебя, этакого юнца, из толпы. Ты все еще смеялся над этим игоды спустя. «Все недоумевали: „Как это у них с ходу получилось?“ Они неподозревали, что мы репетировали часами».

Выс Биллом стали хорошими товарищами и в других областях. Ты уже тогда любилвыпить, садился за руль отцовского кабриолета Ford Zephyr, и вы вместе ходилина бровях. В те дни не было чертовых трубок, тестов на алкоголь, дружище, ивдвоем вы мертвецки напивались. Такие были деньки. Но лучшее, что Биллкогда-либо сделал для тебя, — это знакомство с квартетом Дэйва Брубека. Ихударник, Джо Морелло, был известен своей причудливой техникой «пальцевогоуправления» — тем, что он вытворял своими пальцами, стуча по малому барабанутаким образом, что в одно мгновение он звучал подобно рычанию льва, а вследующее — словно лук и стрелы. Ты не мог отказаться от мысли играть набарабанах голыми руками. Ты думал, это было лучшей идеей со времен появлениянарезанного хлеба. Потом Билл показал тебе еще один «классный прием» из записиХамфри Литтлтона, который он называл «Караван», когда ударник играл руками нанапольных томах. Ты не мог отступиться и умолял Билла показать, как этоделается. «Забудь, у тебя никогда не получится», — сказал он. Но у тебя, чертвозьми, получилось, парень. Черт возьми, у тебя получилось!