Всем троим и в голову не могло прийти, что ктото крался за ними от самого Онфлера, не спуская глаз, точней, шел на слух, ибо уже давно наступила ночь. И этот – ктото – ловкая бестия! – весьма хорошо знал местность, куда лучше, нежели те, кто поднимался сейчас к часовне, и также лучше тех двоих, кто ожидал неподалеку, внизу.

– Пришли? Прошу, проходите.

Приглушенный голос священника прозвучал в ночной тишине, скрипнула дверь, и дрожащее пламя свечей, освещающих внутренне убранство храма, легло узкой желтой полоской на землю… легло лишь на миг, и тут же пропало, пропустив четыре темные тени в часовню НотрДам де Грас.

– Ага! – ктото притаившийся в кустах, как видно, прекрасно узнал голос. – Отец Анатоль тайно совершает требы?! Тактак… Что ж, будет что доложить.

А внутри, в часовне ярко горели свечи, и облаченный в праздничные одежды священник начинал великое таинство венчания, начинал с простых вопросов, вовсе не торжественных, обычных, просто спрашивал то, что должен был спросить:

– Веруете ли вы в Господа нашего Иисуса Христа и в то, что Он был распят на кресте за грехи людские, и воскрес во искупление грехов?

– Веруем! – хором отозвались трое.

– Теперь спрошу о конфессиях, – отец Анатоль понизил голос. – Кто из вас принадлежит к святой католической церкви?

– Я! – с гордостью отозвалась Бьянка.

Священник перевел взгляд на Громова.

– А ты, сын мой?

– А я – православный, – не стал скрывать Андрей. – Повашему – ортодокс. И что?

– Да ничего, – улыбнулся отец Анатоль. – Просто вы должны знать, что нужен еще один обряд – венчание по ортодоксальному обряду, раз уж вы с невестою принадлежите к разным верам.

– Ага, – кивнув, Громов довольно потер руки. – Мы обязательно такой обряд совершим, святой отец, при первом же удобном случае!

– Хорошо, – удовлетворенно кивнув, священник перевел взгляд на Тома. – А ты, сын мой?

– Я принадлежу англиканской церкви, святой отец.

– Что ж, это допускается, чтобы один из свидетелей принадлежал к иной вере… Правда в данном случае свидетель всего один… Свидетельницуто не нашли?

– Не нашли, святой отец, – со вздохом призналась Бьянка. – Просто хотим сохранить тайну.

– Как хотите… Ладно! Помолясь, начнем, – отец Анатоль торжественно поднял руки. – Раз уж нынче исключительный случай, обряд совершается ночью, а не, как положено, днем.

Опустив глаза, священник принялся читать по латыни Евангелие, читал минут десять, по окончании чего, вскинув голову, задал все те вопросы, которые обычно задают брачующимся в загсе:

– Бьянка, урожденная девица Сеньерра, вдова де КадафалкиПуччидо, согласна ли ты…

– Согласна!

– По доброй ли воле и без принуждения…

– По доброй…

– Андре де Тоннер, урожденный Громов, согласен ли…

– Согласен!

– Освящается брачный договор и этот перстень, коий верная супруга должна вечно носить на левой руке в знак своего брака и любви…

Ах, как сияли синие глаза юной баронессы! Как струилось шелком платье. Жаль, что на такую красу почти некому было взглянуть!

– А теперь – поцелуйте друг друга!

– Ах, милый… как я тебя люблю!

– И я тебя…

Не били колокола, многочисленные родственники не размазывали по лицам пьяные слезы, и дети не осыпали брачующихся нежными лепестками роз. Ничего этого не было, все проходило тайно, и эта тайна стоила не таких уж и великих денег, на ремонт часовни Андрей пожертвовал всегото дюжину луидоров, золотых королевских монет, отчеканенных по образцу испанских дублонов.

Простившись со священником, влюбленные – уже хотя бы наполовину муж и жена – быстро спустились вниз, к лошадям и верному Спиридону с юнгой. В небе ярко светила луна внизу, под ногами – лежал ночной город, лежал спокойно и тихо, лишь слышно было, как на стоящих в гавани кораблях отбили колоколами склянки.

Копыта коней гулко процокали по мостовой у церкви Святой Катерины, длинной и чемто похожей на корабль. В расположенном неподалеку доме скрипнула дверь… в окнах вспыхнули свечи…

– Тактак, – ловкий малый с неприметным лицом, кравшийся за всей компанией от самого леса, шепотом подвел итог: – Эти двое, плотник, отец Анатоль, черный слуга и… что за мальчишка? Юнга? Надо будет завтра узнать. А так – хорошо! Надеюсь, месье д'Эвре окажется нынче щедрым!

Шелковое, цвета морской волны, платье, шурша, упало под ноги, и обнаженная Бьянка, восхитительно прекрасная, как только что рожденная из пены Афродита, шагнула навстречу мужу, едва только супруги остались одни. Светало, и сквозь щели в ставнях в комнату просачивались тонкие лучики призрачнодрожащего света, напоминавшие отражающиеся от воды блики в облачный день, когда подсвеченные солнцем облака – нежнопалевые, золотистожелтые, розовые – неспешно плывут над морем, жемчужными россыпями уходя к горизонту.

Обняв супругу за талию, Андрей погладил ее по спине и принялся целовать в губы, жарко и страстно. Возлюбленная отвечала с тем же, если не с большим, пылом, синие очи ее закатились, и томно вздымалась грудь, изящная, упругая, с небольшими, быстро твердеющими сосками… кои молодой человек тоже накрыл поцелуями, и, подхватив Бьянку на руки, осторожно уложил в постель…

Они пришли в себя лишь к обеду, и тут Громов вспомнил об обещанной Райкову прогулке.

– Милая, а не поехать ли нам прокатиться? Тем более лошади во дворе.

– Опять на плато де Грас? – с улыбкой уточнила баронесса.

– Да нет, здесь ведь немало иных, не менее красивых мест, скажем – БомонанОж.

– Там я еще не была…

– Вот видишь!

Молодоженов сопровождали двое – Том и весьма кстати заглянувший в гости Спиридон, охотно согласившийся немного прокатиться. Так все трое и ехали, никуда не спеша и любуясь природой, Том, как и положено чернокожему слуге, почтительно шагал рядом, время от времени переходя на бег.

Около хутора Райков встретил их лично: поклонился, галантно приподняв шляпу, помог Бьянке спешиться:

– Проходите, проходите, дорогие гости. У меня уж и стол накрыт.

Стол был накрыт на открытой террасе, располагавшейся близ просторного, правда, довольно старого и требующего ремонта шато, серого, с высокими печными трубами и вентиляционными вытяжками. Клонившиеся ивы, густые кусты акации и голубые заросли вереска придавали пейзажу весьма живописный вид, а уж стол просто ломился от яств: Данила Петрович и здесь, за границей, демонстрировал широту русской души.

– Это вот – паштет из соловьиных язычков, откушайте, здесь, рядом – суфле с грибами, а в том серебряном блюде – салат из спаржи с мелко нарубленными жаворонками, сейчас принесут гуся и жаркое… Кушайте, дорогие гости, прошу!

В кустах весело пели птицы, ивы давали прохладную тень, и легкий ветерок уносил ослепительнобелые облака кудато далеко к морю.

– За гостей! За то, что приехали!

Выпили вина и пуншу, всем стало весело, и даже скромно прислуживающий за столом Том получил свою долю вина и кушаний.

– Сейчас подадут десерт, – Райков кивнул на молчаливых слуг – молодых плечистых парней с бесстрастными лицами статуй, – а мы с господином капитаном пока пройдемся, поговорим кой о каких делах. Ах, прекраснейшая мадам, ничего, если мы вас ненадолго оставим?

Бьянка махнула рукой и рассмеялась:

– Оставляйте, уж что с вами поделать? Дела есть дела.

Чмокнув жену в щечку, Андрей быстро последовал за Райковым. Миновав небольшой сквер, они обогнули шато слева и оказались на просторном заднем дворе, где собралось около сотни молодых мужчин и парней в скромных, без всяких украшений кафтанах.

– Ну, – Данила Петрович скосил глаза на Громова, – командуйте, господин капитан!

– Как скажете, – Андрей пожал плечами и повернулся к парням:

– Таак! Слушай мою команду… В три шеренги… становись! Рравняйсь! Я сказал – равняйсь… выровняли носочки… так… Смирно! Подняли головы… ага! Я вижу, в армии служили немного. Ладно… Кто умеет обращаться с фузеями – шаг вперед!

Переглянувшись, вперед выступило две трети собравшихся. Хмыкнув, Райков довольно потер руки.