Я запустила руку в ее светлые волосы и прижалась щекой к ее щеке.

- Обещай мне, что позволишь мне позаботиться о тебе, хотя бы пока ты здесь. Позволь мне окружить тебя заботой, как это делает любящий человек.

Она зарылась лицом в мое плечо. Ее пальцы вцепились в мою руку с такой силой, что я была уверена, что на ней останутся синяки. Она заговорила так тихо, что я трудом расслышала ее.

- Я хочу, чтобы ты заботилась обо мне всегда.

Мой большой план на вечер состоял из того, чтобы отвести Алек в хороший ресторан, смеяться и шутить с ней, делясь праздничными планами и отвести ее домой, где она откроет свои подарки из Диснейленда, пока я буду рассказывать ей о своем длинном дне. Это был хороший план. Алек бы смеялась и веселилась. Однако, вместо женщины, которую я встретила в Обри, женщина, которая сошла с трапа самолета, была той же, которая покинула Лос-Анджелес два года назад.

Мы решили заказать на дом китайскую еду. Алек свернулась на диване и смотрела на мерцающие на елке огоньки в темной гостиной. Ее багаж был в спальне. Позвонив и сделав заказ, я вернулась в гостиную и села на пол перед ней.

Алек встретила мой притворный энтузиазм с пустым выражением лица.

- Хочешь знать, что я делала сегодня?

- Да, - ответила она. Ее глаза казались темными и огромными на лице. Она сидела в углу дивана и прижавшись щекой к коленям, смотрела на меня.

Я привстала и притянула к себе фирменную сумку Диснейленда, которая лежала на полу у дивана. Я взглянула на Алек и была награждена промелькнувшей заинтересованностью в ее глазах. Она оторвала голову от своих колен, наблюдая за тем, как я вытаскиваю подарки из сумки.

- Я не могла сидеть на месте, в ожидании твоего приезда уже к одиннадцати утра. Я совершенно не могла работать, поэтому ушла из редакции, чтобы чем-нибудь себя занять. Догадайся, что я сделала?

Ее улыбка была едва заметной. Алек скинула ноги на пол и наклонилась ко мне.

- Стала ребенком? Хотела бы я разделить этот день с тобой.

Она взяла футболку и приподняв ее, стала рассматривать нарисованного на ней зевающего Микки Мауса в ночном колпаке и пижаме.

- Мне нравится. Ты купила две?

Когда я не ответила, она взглянула на меня. Я любила ее. Я ходила бы в Диснейленд хоть каждый день, если бы это приносило этот мягкий взгляд на ее лицо, и видела бы эти счастливые глаза, каждый раз как я доставала из сумки очередной подарок. Мне было наплевать, даже если бы я сломалась через месяц такой жизни.

Я покачала головой.

- Нет, я купила только одну для тебя. Я купила это все для тебя.

Ее лицо осветилось восхищенным изумлением, прогоняя прочь последние следы теней.

- Правда? Это все мне?

Мое благодарственное объятие было недолгим, так как было прервано раздавшимся звонком в дверь. Алек отстранилась и улыбнулась.

- Пока ты откроешь, я переоденусь во что-нибудь более удобное.

Я проводила ее взглядом до моей спальни и пошла открывать. Какое неудачное время, недовольно думала я, заглядывая в глазок. Какое невероятно неудачное время ты выбрал, думала я, открывая дверь подростку, доставившему нам сумки с едой. Я даже не испытывала больше голода. По крайней мере не к еде. Я протянула мальчишке деньги и забрала у него пакеты.

- Сдачи не надо.

Я поспешила отнести еду на кухню, затем побежала в спальню, но было слишком поздно. Алек уже натягивала на себя футболку, когда я зашла в комнату.

- Мне она очень нравится. Спасибо.

Я подошла ближе и обвила руками ее талию.

- Пожалуйста. Я люблю тебя.

Наши губы встретились в первом, после ее приезда, поцелуе. Я не хотела, чтобы она провела первую ночь здесь в спорах со мной. Да и любую другую ночь. Я хотела, чтобы каждый наш день был наполнен смехом, а каждая ночь любовью. И так и будет, если даже это значило, что мне нужно будет не замечать какой худой она стала и какими мрачными были ее глаза.

- Не до тех пор пока ты не поешь, - сказала она, прерывая поцелуй, когда я начала подталкивать ее к кровати.

- Пока кто не поест? - спросила я, крепко прижимая ее к себе.

Она вздохнула и кивнула.

- Хорошо, пока мы не поедим. Я не голодна, Тори. И я думаю, что люди должны есть только тогда, когда голодны.

Я последовала за ней в гостиную. Футболка доставала ей до середины бедра. Ее ноги больше не были загорелыми и мускулистыми. Отсутствие загара можно было объяснить тем, что она жила в местности, где действительно бывала зима. А вот объяснить отсутствие гладких мускул было не так уж просто.

- Да, но люди должны есть каждый день, вне зависимости от того голодны они или нет. Твое тело не может добыть еды для себя само, только потому, что ты не хочешь есть.

Я зажгла свет на кухне. Алек распаковывала коробочки с едой.

- Тори, мне не нужна мать. Как ты постоянно любишь мне напоминать, у меня она уже есть. Сомневаюсь, что выдержу еще одну.

- Кстати, раз мы заговорили о твоей матери, вон те подарки тебе на день рождения. Один от меня и один от твоей матери.

Я была в кухне, собирая тарелки, вилки и стаканы, когда услышала звук разрывающейся бумаги. Я удивленно повернулась - Алек стояла у полки, разворачивая подарок Джиллиан. Ее длинные волосы упали на лицо и я не могла видеть его выражения. Я сдержала готовящийся вырваться наружу протест. Какое я имела право говорить ей не открывать подарок ее матери?

Я отнесла тарелки в комнату и поставила их возле коробок с едой. Я подошла к Алек сзади и обняв ее за талию, прижала ее спиной к себе. Она держала черно-белую фотография в золотой рамке. Женщина, которая вполне могла бы быть Алек, лежала на диване, держа на своем теле маленького белокурого ребенка. Голова ребенка лежала на ее плече, а маленькие ноги в белых носочках были закинуты на подушки. Рука Джиллиан лежала на животе Келлен. Келлен выглядела сонной, слушая Джиллиан, которая читала книгу. Я знала, что Алек удерживало в молчании это выражение на лице Джиллиан. Ребенок в руках своей матери был нежно любим и обожаем. Это легко читалось в любящей улыбке и в ярких, полных любви глазах.

- Я помню это, - прошептала Алек. - Это было днем, до вечеринки. Она пыталась успокоить меня. Я была так взволнована.

Я знала, по тому как ее голос становился все тише, а пальцы побелели, сжимая фотографию в рамке, что это была очень плохая идея. Может быть, когда-нибудь в следующем году в далеком Обри, она бы справилась с этим. Но не сегодня. И не в Лос-Анджелесе. Не тогда, когда годовщина того дня была так близка. Я потянулась к фотографии, но она отвела руку.

- Я хотела бы все забыть, - сказала Алек, положив фотографию на стол лицом вниз. Она выскользнула из моих рук и отошла от меня.

- Прости, Тори, но я действительно не смогу ничего съесть.

Я осталась одна с полной сумкой китайской еды и казавшейся очень пустой квартирой. Я потянулась к фотографии. Как могла Джиллиан поступить так с Алек? Она знала, знала, что этот подарок будет открыт до Рождества. Самое позднее Алек открыла бы его в свой день рождения, что все равно было на неделю раньше Рождества. Я знала, что Джиллиан не очень хорошо знала Алек и именно поэтому я в ней и сомневалась. Но она ведь понимала это, нет? Какая мать даст своему ребенку подарок с напоминанием о том дне, когда этот ребенок был «убит», да еще с разрешения матери? Разумеется, логические мысли не были чем-то, в чем была замечена Джиллиан.

Это был еще один подарок, который мне следовало открыть раньше. Мне нужно было разорвать это серебристую обертку до того, как приехала Алек. Я смотрела на них двоих. Любовь на лице Джиллиан и сонное выражение умиротворения на лице очень маленькой Алек. Могла ли я понять, даже сейчас, что это изображение сделает с Алек? И если не могла я, то как могла Джиллиан?

Мне было легко желать, чтобы она простила Джиллиан. Легко было думать, что она могла уйти от того, что с ней случилось. Это было легко, потому что это произошло не со мной. Я не жила каждый день с воспоминаниями, которые чуть не свели Алек с ума два года назад. Мне никогда не понять это так, как человеку, который жил с этим. Я видела это только мимолетно и испытала ужас от увиденного, но мне все равно не было понять как ужасно все было на самом деле.