- Ну, и бог с ними! Быльём заросло! – снова перебил он, и тут же поправился: – Поросло-поросло и... заросло. Вы знаете, Клео, мне вдруг вспомнилось... Занятная метаморфоза. В детстве я спал преимущественно калачиком. Не скажу точно, до каких лет. В юности и молодым мужчиной – в позе бегуна на короткую дистанцию: на боку, одна нога вытянута, другая согнута в колене. Торопился... Куда? Бог весть. Достигнув зрелого возраста, я много лет спал на спине, руки – за голову. Основательно выпив – только на боку, чтоб не захлебнуться во сне... Вот как всё интересно! Правда? А сейчас я не пью, никуда не тороплюсь, перемещаюсь как бы в обратном направлении, и могу спать как угодно: в кресле с газетой, за рулём авто, на прогулке... Вы замечали? Ха-ха! Как вы полагаете, Клео, мне стоит попробовать позу эмбриона? По-моему, самое время... Во всяком случае, я намерен писать трактат.

- Непременно напишите. Можно и диспут устроить – улыбнулась она и подумала: как чувственно произносит он моё забытое имя... Как добр ко мне. – Пожалуйста, не утешайте... В моём представлении Ваша жизнь страшней. Закончу свой рассказ, Вы просили...

...Напоили, раздели донага и устроили «негра на десерт» - вымазали чёрной икрой и вылизывали... как псы.

Муж спал. Он очень хотел в Москву...

Вырвалась и, полуголая, обезумевшая, прибежала в милицию. На свою беду.

...Андрея Васильевича скоро арестовали.

В справке, выданной мне через двадцать пять лет, значилось: «...скончался 15 февраля 1943 г. В пересыльной тюрьме г. Омска от сердечного приступа».

Пришли и за мной...

Срок добавляли дважды: Инта, Канск. Самое страшное... били. Били так, что однажды я... в общем, опрасталась. Выкинули на снег подыхать. Потом в больничке – спасибо врачихе, взяла санитаркой – полгода оживала, выносила за лежачими. Оклемалась и – на поселение. Караганда... Вот и всё, - она беспомощно развела руки.

- Хотите всплакнуть? Можем вместе... видит бог, есть о чём... Нас тоже раскидало по свету... Рождён я в Воронеже, в семье сахарозаводчика Терещенко. Известный человек был. По фальшивым документам я поступил в Московский университет, и закончил его в двух факультетах: мехмат и философии. Почему Додус? Это результат полувековых фальсификаций и легенд...

- Вас... принудили? К этой работе?

- Я увлёкся: романтика. Знал Зорге, Маневича... Многих.

- Как вы сохранили себя?

- Чудом. Возможно, молитвой матери... оттуда, с небес. Она была последней, кто звал меня по имени: Феденька, голубчик...

- Я хотела бы называть Вас сегодняшним именем. Вы позволите без отчества?

- Да, Клео. Я ждал это.

...В усадьбе отца были две замечательные аллеи. Южная, из платанов, и северная, липовая. Среди платанов всегда светло и празднично на душе, хочется петь с птицами, лететь к облакам. Я хорошо помню это чувство. А в липовой аллее, по преимуществу, сумрачно даже в солнечный день. Но зато хорошо и покойно думается, можно погрустить. Барышни и молодые женщины любили там поплакать наедине с собой и своей печалью.

Сосед отца высадил аллею из молодого карпатского дуба. Дуб живёт пятьсот лет. Сосед с другой стороны имел аллею из пирамидального крымского тополя. Теперь нет и пней. Нет камня дорог, нет прудов, нет садов...

Нет пепелища, нет развалин дома.

Есть то, что видел Платонов: «...на всей улице была страшная тихая ночь... населённая еле видимыми, неизвестными существами, от которых все люди спрятались... и заперли двери на железо»...

- Этой улицей прошла моя жизнь... Расскажите о войне.

- Война? На Тихоокеанском театре военных действий, с Японией. Шифровальщик в штабе ВМС Соединённых Штатов. Ранен, пленён и расстрелян. На свете есть две моих могилы: на Филиппинах и в Йемене... Кстати, Клео, имейте ввиду: бедуины – самые верные и благородные люди на этой земле. Самые коварные – японцы.

- Что же дальше?..

- То, что должно – жить и готовиться! В отношении готовности... Чтобы Вы знали... Кроме Вас у меня нет близкого человека. Настоящая моя могила будет здесь, в пустом поле, при дороге. Камень я уже заказал. Счета оплачены...

- Вы всё решили... А кто будет скорбить по мне? Я размышляла над этим, получив весть о кончине Клементины. После войны она жила в Бельгии. Это на её деньги я здесь.

Откинув голову и прикрыв глаза, он долго молчал. На какую-то долю секунды ей показалось, что он не дышит.

- Вы не умерли, Теодор?

- Подумываю над этим... На чём я... остановился?

- «Счета оплачены...»

- Боюсь, что мне нечем отплатить... судьбе за нашу встречу, Клео... Там, я слышал, денег не берут...

- Вам трудно дались эти слова...

- Остались самые трудные... Я устал, Клео... Прилягу.

- Хотите, я тихонько спою?

- Наденьте куртку от моей пижамы и ложитесь рядом. Я ведь знаю Ваше тайное желание, Клео... Уснём в тёплой постели...

- Мы соблюдём приличия?.. Сама бы я не решилась...

- Что там за окном, Клео?

- «С берёз неслышен, невесом, спадает жёлтый лист...» Мне снилась осень. Потянуло ветерком, лист посыпал обильнее... В библиотеку вбежали дети: «Клавдия Георгиевна, дайте поскорее «Горе от ума» Белинского! Завтра сочинение, а ещё картошку копать».

Лица, голоса, веснушки... Я их любила.

Эпилог

Он был большой выдумщик, Теодор Додус.

По приезде в интернат для состоятельных долгожителей России, он предложил назвать его имени Мафусаила, по Библии – деда Ноя, прожившего 969 лет. В шутку, конечно.

Администрация отнеслась серьёзно, связалась с Синодом. Подключалась Госдума, Общественная Палата. Обсуждение затянулось...

Всё это время начальство и персонал называли его – Теодор Мафусаилович. Из глубочайшего уважения, уверовав в идею беспримерного долгожительства.

Это имя и было выбито на огромной гранитной глыбе.

Декабрь 2010 г.

А Н Т И

Броуновское Движение

в спальном районе Ю. Бутово

Записки Лифтёра

Покуда Не упал наг низ перебрать хлам

В замшелости хлама замша светла серая италиа прежней жизни

Левый на левую кто там Правой левой левой левой

Босу худу коряву в заскорузлость замши Задача для левых

Бывши ё! шёлковы шнурья распушены ё! концы не вдеть в дырья

Слюнить нет чем Во рте песок Кометы Ума

МСЛЬ Вычислить траекторию Умы

По тропинке вдоль забора корни сосен вековых

мне лет восемь дачным летом босы ноги помнят их

гладки скулы тёплых камней эти камни Валуны

мне рассказывала МАМА отвалились от Луны

Как смешно я хохочу // палкой колесо качу // по Земле нагретой // где Никого уж нету //

Что за звук не различу // не качу не колочу ЧУ // это не колокол громкого боя // что пришёл за тобою // не ангелов хор под сводами // пустого неба сводами // не ночного прибоя // омытого водами //

То Гул лифта возносимого жизнью скотской

в доме старом на Новослободской

лифтёр ША сучара в полночь отключала

пешим дралом рычала куда надо стучала

Камнепад метеоритов он закончится вчера

А сегодня Бес похмелья и не можется с утра

Красная кабина // Древесина хунвейбинов // Работа старинна // Зеркала целы // Кнопок не горето // Шпаною гнёзд не рвато // Полы не обоссато // Котами не засрато // Богато //

Шуршало жилами каната Возносится

Шептало смазкою металла Возносится

Еже нощно каждо дневно зачердачье потолочье Возносится

Ты лифтяра Гад

Перед кем возносишься // И снова вниз уносишься // Обратно хрен воротишься // Сучару не допросишься //

Шахта лифта ЦВАК

По кошачьи бес каблучно ножки виноваты ё! ШВАХ ШВАХ

Ключ чувак ЧВАК ЧВАК

________________________________________________________