понял, что герцог Шуазельский является наибольшим из всех влиятельных лиц

Версальского двора противником мирных переговоров. За это говорит его

приверженность к союзу с Австрийской короной. Однако, не имея возможности

открыто противостоять набирающему силу движению за мирное

урегулирование конфликта и, в то же время, опасаясь окончательно лишиться в

случае поражения места за столом переговоров, он предписал господину

Д'Аффри действовать и говорить в той манере, которую мы уже имели с вами

почувствовать. Надеясь на то, что это (мирные переговоры) произойдет не

скоро, он, по всей видимости, будет прилагать все усилия к тому, чтобы их

предотвратить, уполномочив начать переговоры человека, заведомо не

способного к их проведению, и постарается сделать все возможное, чтобы он

оставался в центре событий до приезда господина Фуэнтэса, который ожидается

не ранее, чем через два месяца. Однако, несмотря на то, что господин Шуазель

пытается навязать королю свою точку зрения, монарх разумно полагает, что

предложение господина Д'Аффри невозможно не поддержать, и что ему следует

послать такой же ответ, что и накануне господину Сен-Жермену. И, как Вы уже

успели заметить из моих писем, эти обстоятельства не меняют сути намеков

господина Д'Аффри на то, что следовало бы кого-то направить в Лондон. Вам

надлежит заметить, что король не будет препятствовать этому, если, конечно

же, будет выбрана подходящая особа для выполнения этого поручения. Однако, Его Величество не хочет назначать на пост официального представителя

Франции никого из своих подданных. Господин Данн кажется наиболее

подходящим для этого поручения, тем более, что здесь он на плохом счету.

Прецедент же с господином Уоллом совсем другого рода, и если даже принять

это во внимание, то Его Величество все равно будет склонен считать этот

случай исключением из правила. Король вполне допускает, что граф Сен-

Жермен уполномочен вести с Вами переговоры, и даже то, что его миссия не

известна герцогу Шуазельскому. Однако, по всей видимости, министр

расценивает ответ господину Д'Аффри формальным обращением Его

Величества к тем лицам, которые имеют влияние на господина Сен-Жермена.

Поэтому король полагает, что им обоим (Сен-Жермену и Д'Аффри) следует дать

единый по форме ответ. Однако, король не желает пренебрегать кем-либо из

них. Следовательно, Вам предстоит при первой же возможности вступить в

переговоры с господином Д'Аффри. Это письмо, как и прочая корреспонденция, написано в мнимой манере. Поэтому Вы можете прочитать его этому господину

и даже показать строки, которые подчеркнуты мной.

Джозеф Йорк — графу Холдернессу. (Секретно).

Гаага, 28марта, 1760 год.

Милостивый Государь.

Вчера утром, узнав о моем желании переговорить, ко мне явился граф Сен-

Жермен. Я открыто выразил ему свое мнение по поводу невозможности

дальнейшего углубления в детали обсуждаемого нами вопроса, пока он не

предъявит мне истинные доказательства своих полномочий со стороны Его

Христианнейшего Величества, которых требует сложившаяся ситуация. Я

сказал, что являюсь уполномоченным для ведения подобных дел. А он — нет.

Поэтому все, им сказанное, не может быть принято всерьез. Те же заявления, что сделал я, подкреплены авторитетом моего короля, интересы которого я

представляю. На этом я упорно настаивал, предоставляя ему тем временем

возможность изыскать средства для вступления в переговоры, и тем самым я

точно выполнил указания, содержащиеся в Вашем секретном письме от

двадцать первого числа. Затем я добавил, что, очевидно, двор Франции не имеет

единого мнения на этот счет. Со своей стороны, мы не могли бы иметь дело с

несколькими представителями, среди которых были бы как уполномоченные,

так и нет. Видимо, ему известно о великодушном первом шаге нашего короля к

открытию Конгресса. Вместе с тем, Его Величество поручил мне начать

переговоры с господином Д'Аффри, и, по моему мнению, нет необходимости

объяснять, что мы вправе приостановить диалог, если не встретим понимания с

противоположной стороны...

Будучи убежден в искренности его желания содействовать этому

благородному начинанию и на основании предоставленных мне верительных

писем, я сказал ему, что у меня есть королевское разрешение рассказать о

намерении Его Величества примириться с королем Франции. Это заявление

показывает искренность Его Величества.

Вслед за этим я прочитал ему Ваше письмо и, к его удовольствию, позволил

выписать последнюю его часть, что не противоречило желанию Его Величества.

Вот пока все, что касается полученных мною распоряжений. Однако, после

отправки моего последнего письма произошло событие, имеющее отношение к

графу Сен-Жермену, которого господин Д'Аффри (не знавший о нашей беседе) упоминал в довольно развязных выражениях. Я же, со своей стороны,

заинтересовался этой историей. Ее содержание я и предлагаю Вашему

вниманию.

В воскресенье господин Д'Аффри принял нарочного от герцога

Шуазельского с распоряжениями, ясно указывающими на то, что господин Сен-

Жермен не наделялся полномочиями со стороны французского двора, и,

вследствие этого, он (господин Д'Аффри) должен передать Сен-Жермену, чтобы

тот не посещал более его дома, пригрозив ему, в противном случае, скверными

последствиями.

С этим распоряжением господин Д'Аффри ознакомил господина Сен-

Жермена во вторник, призвав того именем французского короля подчиниться

им. Однако, господин Сен-Жермен пожелал увидеть этот приказ своими

глазами, ибо он не мог представить себе существования такового. На это

господин Д'Аффри ответил уклончиво, что распоряжение исходит, собственно, не совсем от короля, а от герцога Шуазельского, министра Иностранных Дел.

Граф Сен-Жермен искренне протестовал по этому поводу. В то же самое время, господин Д'Аффри выразил желание продолжить разговор на следующий день.

Однако, господин Сен-Жермен отказался, не желая доставлять послу

неприятности, которые могли случиться от нарушения полученных

распоряжений. Господин Д'Аффри уступил и признался, что эти распоряжения

своим появлением обязаны не известному ему по содержанию письму

господина Сен-Жермена к госпоже де Помпадур, которое, по его словам,

произвело фурор в Версале. Господин Сен-Жермен еще раз напомнил ему о

верительных письмах, предъявленных им по прибытии, а также о том, что

полномочия его никем не опровергнуты. Он сказал, что не испытывает ни

малейшего стыда или же чувства неловкости по поводу всех когда-либо

написанных им писем. Проявив таким образом холодность по отношению к

послу, он раскланялся и вышел. Несмотря на это, господин Д'Аффри не далее

как вчера вновь посылал за ним и выражал нетерпение, желая встретиться, и

даже беспокойство по поводу его здоровья. Появился ли он у него с тех пор, не

знаю. Этот эпизод в истории графа Сен-Жермена не стал для меня

неожиданностью, да и вряд ли когда-нибудь могущественному французскому

министру удастся положить конец странствиям этого графа. Мне, как бы то ни

было, любопытно было знать, что он намерен делать в создавшемся положении

для осуществления намеченного плана. Вот тут-то как я полагаю, впервые он

немного заколебался. Не могу сказать, что послужило причиной его колебаний: может быть, страх преследований со стороны герцога Шуазельского, а может

быть, равнодушие французского короля или неуверенность фаворитки. Однако, мне показалось, что он сомневается на счет того, сможет ли преодолеть

сопротивление герцога Шуазельского в деле подписания мирного договора.

Я не считал себя вправе указывать ему выход из создавшегося положения, и