— Прости нас, Марина и спасибо тебе за братуху…

Вечером, когда дети уснули и спецназовцы отправились спать, у нее состоялся разговор с родителями. Елена Константиновна упрекнула, что дочь компрометирует себя связью с преступником. Иван Николаевич, с трудом сдерживаясь, Марина почувствовала это по напряженному голосу отца, сказал:

— Я тебе все объяснил, ты снова начинаешь? Маринка все правильно сделала. Чего ты добиваешься? Наша дочь сильная личность и мы не имеем права вмешиваться в ее дела!

Жена недовольно посмотрела на мужа:

— Ты всегда поддерживал ее. Но что ты скажешь вот на это?.. — Она ткнула ему под нос выдернутой из-за спины газетой: — Я не стала тебе показывать, но сейчас, почитай, что пишут о дочери…

Марина подошла и села рядом с отцом на диван. В газетенке находилась коротенькая заметка, как депутат Степанова увела законного мужа у «простого» менеджера Ларисы Силаевой, а так же настроила сына против матери. Марина тихонько рассмеялась, взглянув на название «Свободная газета»:

— Здорово! Все же отомстили! Ну и сука эта Лариса! Пап, внимания не обращай. Все сплошная ложь. С Лешей Силаевым мы ни разу не встречались даже. Эта газетенка тем и славится, что врет много…

Рассказала отцу и матери о давней встрече с Костей, затем о коротеньких встречах в Афганистане и Чечне, о его письмах, о встречах с теми, кто знал эту самую «несчастную, брошенную ради депутата, жену». Сказала о последней встрече и намерении пожениться. Сообщила о сыне Кости, которого собирается усыновить, хотя ни разу не видела. Отец кивнул:

— Не обращай внимания, Маринка! Но бой этой дамочке дай! Чтоб не повадно было честных людей грязью обляпывать.

Елена Константиновна встряла:

— В таком случае, я считаю, надо просто поговорить с этой женщиной. Мало ли что могут наговорить мужчины!

Марина посмотрела на мать и покачала головой:

— Нет, мама, ты не права. Если я к ней явлюсь, все решат, что я виновата. Я узнаю, кто вышел на Ларису, а потом так вдарю по обоим, мало не покажется!

Мать недовольно сказала:

— Ты привыкла рубить с плеча. Твои высказывания по телевизору больше напоминают высказывания мужиков в деревенском магазине. Словно и не женщина говорит! А эта драка на экране? Видного мужчину уложить носом в пол, да еще и насмехаться. Иногда кажется, что ты вовсе не моя дочь.

Степанова сурово поглядела на мать:

— Видный мужчина повинен в смерти более чем сорока мужиков. Во-вторых, он первым кинулся. В-третьих, я горжусь тем, что напоминаю тебе мужчину. Значит, крепко я их бью, раз даже ты так заговорила! Пожалей, мам, их, пожалей! Они тебе на шею еще крепче сядут!

Отец спросил:

— Детей забирать надумала на учебный год. Я так понимаю?

Марина кивнула:

— Пап, пора им со мной жить. Сколько можно нам порознь находиться?

Елена Константиновна возразила:

— Я не отдам тебе детей! Саша и так напоминает тебя все больше. Невозможно поверить в то, что он не родной. Все замашки твои! Юля с него пример берет. Взять это появление Николая в деревне! Кинулись защищать, собой закрыли. Вся деревня осудила преступника, а мой супруг всем вызов кинул и попросил детей увести его с улицы. Продуктов набил сумку, чтобы он не оголодал не дай Бог!

Маринка с трудом сдерживалась, зло сверкая глазами:

— Знаешь, мама, ты не обижайся, но дети не твои и твоей копией я им стать не позволю. Отец у меня золото, но ты не ценишь и не понимаешь его. Ты подчиняешься мнению большинства, как овца в стаде. Мои дети такими овцами не станут, это я тебе гарантирую! Отец понял Николая и я очень благодарна ему за все и за то, в частности, что воспитал меня такой. Не тебе, запомни, а ему!

Марина встала и ушла в спальню к детям, чтоб немного поспать. Она знала, что мать плачет в кухне, но утешать ее не хотела и не из-за того, что ожесточилась сердцем, просто хотела, чтоб Елена Константиновна поняла все сама. Марина знала — начни она утешать мать и та решит, что дочь сдает позиции и будет действовать по-прежнему. Мать очень часто и раньше прибегала к слезам, чтобы заставить мужа поступить так, как ей хочется. На этот раз Иван Николаевич не стал утешать жену и преспокойно ушел спать. До него наконец-то тоже дошло, что успокаивать ее не стоит.

Глава 6

Через сутки Степанова отправилась в Москву. Ее ждали дела. Перед отъездом она увела детей в спальню. Села с ними на Сашину кровать, обняла обоих за плечи и прижала ке себе:

— Первого сентября в школу в Москве пойдете. Я немного с делами разберусь и за вами приеду.

Немного смущаясь, сообщила, что собирается выйти замуж и у них появится брат Лешка. Внимательно посмотрела на обоих. Юлька с Сашкой немного помолчали. Переглянулись. Саша, словно взрослый, произнес:

— Будь счастлива, мама. А братишке мы рады будем. Верно, Юль?

Девочка кивнула:

— Верно. Мы его любить будем так же, как друг друга сейчас.

У Марины почему-то сжалось сердце от ее слов. Она судорожно обняла детей, извинившись, что не может остаться с ними подольше. Юлька кивнула:

— Мы понимаем. Дядька Серега Ватенев сказал, что ты теперь не столько нам принадлежишь, сколько армии и народу!

Слова прозвучали словно лозунг и женщина улыбнулась. Целовала по очереди пропахшие солнцем макушки. Втроем, обнявшись, вышли в кухню. Марина посмотрела на родителей:

— Мне пора.

Отец и мать вышли следом за ней из дома. Мать довольно холодно обняла ее и поцеловала в щеку, зато отец крепко прижал к себе и шепнул:

— В деревне тобой гордятся. Мать перебесится, ты не принимай к сердцу, тебе и так досталось и достается.

Она обняла и расцеловала детей. Прежде чем сесть в машину, подошла к недавно присланным на замену охранникам, среди которых находился Иван Мешков. Тихо попросила:

— Вань, детей уберегите. Сейчас два совещания намечаются. Я собираюсь поднять на них проблемы армии и меня обязательно попытаются нейтрализовать. Если детей схватят, я окажусь в ловушке. Понимаешь?

Сержант кивнул:

— Марин, могла бы не говорить. Коняев тогда просто расслабился от спокойной жизни, но мы готовы ко всему. И родителей и детей сбережем. Обещаю.

Они крепко, по-мужски, обнялись с сержантом на виду у всего собравшегося населения деревни. Марина села в машину. Автомобиль сорвался с места и покатил по разбитой деревенской дороге. За ним, переваливаясь по колдобинам, двигался микроавтобус.

В Москве она попросила милиционеров, дежуривших в подъезде, подняться к ней. Минут через пять, спустившись вниз, старший лейтенант принялся звонить кому-то из друзей. Он тихо разговаривал минуты три, а затем уехал, оставив охрану подъезда на сержанта и одного из охранников Марины. Через сутки у Степановой в руках находилось несколько снимков и интересующие ее бумаги. Демин передал их женщине и искренне пожелал удачи.

Еще в одной желтой газетенке была опубликована слезная жалоба покинутой жены. Степанова пока молчала, хотя журналисты продолжали караулить ее каждое утро возле подъезда. Особенно усердствовала «Свободная газета». Статьи, одна ехиднее другой, регулярно стали появляться на ее страницах.

Из-за молчания депутата Степановой желтая пресса все больше наглела. Именно «Свободная газета» вместе с телеканалом НТВ первыми раскопали участие Марины в похоранах преступника Горева. Газеты запестрели заголовками «Укрывательница преступников», «Убийца скрывался в доме депутата», «Разлучница с депутатским мандатом». В квартиру начали звонить люди. Кто-то угрожал, кто-то удивлялся, кто-то ругал ее, кто-то пытался расспрашивать. Женщина выслушивала всех и клала трубку, обещая все вскоре прояснить.

Бредин постоянно звонил и спрашивал почему она молчит. Марина отшучивалась и генерал понимал, что женщина готовит что-то очень серьезное. Он не понимал, каким образом старшина собирается ответить на оскорбления. К нему она с просьбами не обращалась. Шергун с женой постоянно печатали, кому-то звонили и тоже помалкивали. Когда генерал спросил адьютанта, тот ответил: