— Остановись, пожалуйста. — Чтобы водила не подумал чего плохого, Савельев бросил на торпеду полтинник, быстро купил коммутатор в «автозапчастях» и весь оставшийся путь сидел молча, думая о рыжих песках Египта.

Наконец из-за стены серой мороси показалась арка Московских ворот. По команде ликвидатора таксист притормозил, и, проводив «Волгу» взглядом, Юрий Павлович направился к своей «девяносто девятой». Странно, но щетки с лобового стекла никто не упер. Привычно поменяв внешность со спецназовской на профессорскую, Савельев машинально вставил ключ в замок зажигания. «Давай, давай, дубина стоеросовая». — Тут же он вспомнил, что еще с утра машина неисправна, и, заранее над самим собой снисходительно улыбаясь, мол, совсем уже крыша поехала, замкнул контакты стартера. И тут же выражение его лица резко изменилось, потому что в ответ на поворот ключа двигатель сразу же завелся — просто чудеса какие-то.

Не дав, однако, своему изумлению развиться чрезвычайно сильно, у ближайшей будки с надписью «Междугородный» Савельев остановился и позвонил в столицу нашей родины на службу.

— Да, слушаю. — Мелодичный голос Зои Васильевны, как всегда, нес в себе могучий заряд чарующей энергии. Узнав, кто звонит, она вдруг ехидно поинтересовалась: — Юрочка, ты правда беглый алиментщик?

— А в чем дело? — Ликвидатор уже примерно представлял, что директриса ответит, и ничуть не удивился тому факту, что третьего дня к ней наведались двое, обозвавшись муровцами, показали что-то красное, а узнав, что гражданин Савельев Ю. П. отправился хоронить мать, поблагодарили и вежливо откланялись.

«Все зло от баб». — Юрий Павлович повесил трубку и начал прокачивать ситуацию. Наверняка машина и гостиница засвечены, срисовали его, видимо, еще позавчера, когда он был у матери, а он, кулема, хвоста не засек, хотя, говоря честно, если работают профессионалы, сделать это очень сложно. Значит, необходимо срочно сменить лайбу с хатой. Дальше — Савельев внезапно почувствовал, что с утра ничего не ел, и, купив шоколадный «Ятис», принялся яростно его грызть, — наверняка эти сволочи проследили за посадкой в «гробовозку» и теперь знают точно, что он остался жив, а значит, непременно попытаются довести дело до конца. Перспектива просто радужная. Юрий Павлович развернулся около Московских ворог и со скоростью сорок километров в час покатил в правом крайнем раду, внимательно проверяясь. Затем, под мигающий желтый, сколько было лошадей в двигателе, улетел с перекрестка, быстро ушел с Московского во двор направо и принялся кружиться по нему на второй передаче. Так он проделал несколько раз и, только убедившись, что хвост отсутствует, в темпе порулил на проспект Энергетиков.

На барыге, как и пару дней назад, было невесело. Быстро загнав свою «девяносто девятую» подругу с попадаловом, Савельев тут же приобрел по доверенности дешевую десятилетнюю «семерку» с насквозь проржавевшими порогами — на пару дней сгодится.

Время между тем уже было послеобеденное. Прикинув, что пообедать ему придется едва ли, Юрий Павлович съел еще один «Ятис», на этот раз сливочный, и направился в похоронное бюро.

Молодой человек в кожаной куртке был на выезде, однако, прождав около часа в машине, Савельев еще издалека увидел рассекающий непогоду новенький, с иголочки, сто восьмидесятый «мерс» с заженными фарами и, дождавшись, пока автомобильное чудо запарковали, неслышно приблизился к водителю:

— Добрый вечер.

Тот и вправду был далеко не дурак, сразу же, несмотря на фальшивую растительность, Савельева признал и, сделав вид, что ничего не случилось, негромко отозвался:

— Примите мои соболезнования.

— Доведи до конца дело, — Юрий Павлович посмотрел ему в переносицу и вытащил пачку долларов, — похорони то, что осталось, и насчет памятника не забудь.

— Раз обещано, сделаем. — Молодой человек в куртке, взвесив зелень в руке, убрал ее подальше, после чего, не оглядываясь, направился к мраморным ступеням подъезда — неприятности никому не нужны.

Дождавшись, пока дверь за ним закрылась, Юрий Павлович внимательно осмотрелся и неспешно двинулся за угол соседнего дома, где была запаркована его машина. Неохотно повинуясь повороту ключа, двигатель «жигуленка» умирающе загрохотал, тут же пронзительно засвистел моторчик отопителя, и, не включая наружное освещение, чтобы в сумерках осеннего вечера из окон похоронного заведения номерные знаки были неразличимы — береженого Бог бережет, — Савельев плавно тронул машину с места. Поколесив немного по городу, он лишний раз убедился, что наблюдение за ним отсутствует, после чего, решившись-таки съесть шаверму, попытался поставить себя на место исполнителя.

Он жив, и нахождение его неизвестно, а следовательно, остается только одна зацепка — гостиница. Понятно, что самому Юрию Павловичу там больше появляться нельзя, ни в коем случае, если бы не одно «но» — дипломат, набитый кровно заработанными баксами, при утрате которого все остальное теряет смысл.

Между тем после шавермы захотелось пить, но, сделав глоток пронзительно-сладкой кока-колы, Савельев поставил бутылку на прилавок — избыток жидкости убивает боевой дух. Вернувшись за руль, он направился в сторону Московского проспекта. Машину запарковал черт знает где, около спортивно-концертного комплекса, и, прогулявшись по размокшим дорожкам парка Победы, неспешным шагом двинулся к гостиничному входу.

Все там было как обычно: торговали чем-то в тетрапаках, возле администраторского окна томились вновь прибывшие. Не привлекая, как ему самому показалось, ничьего внимания, Юрий Павлович зашел в камеру хранения.

— Спасибо, голубчик. — Он осторожно принял в руки горизонтально протянутый дипломат и, играя роль до конца, неспешно двинулся на выход. — Формалин не разлился, как думаете?

Ответом Савельеву было равнодушное молчание, однако, едва он очутился в коридоре, как на него стремительно накатилось знакомое чувство опасности. Он заметил, как стоявший у самой двери лысый амбал в широкой куртке потащил что-то из-за пазухи. Юрий Павлович своим инстинктам доверял, а потому, крутанувшись «лепестком», он тут же с направления вероятной атаки ушел и сильным ударом ребра ладони под ухо вырубил крепыша напрочь.

Сделано все было правильно — лысый уже почти успел обнажить ствол. Заметив в его ухе наушник, Савельев моментально сделался мрачным. Ясное дело, взялись бригадным подрядом, и спасти его жизнь могли только решительность плюс его величество Случай. Мгновенно он выхватил ствол из бессильно разжатых пальцев — ПСМ без номера, зато с глушителем, дивное творение безвестных тружеников из Ижевска, — затем сдернул с неподвижного тела рацию и, вставив наушник, тут же услышал:

— Второй, отвечай, выйди на связь.

«Пора сматываться». — Мгновенно отведя затвор, Савельев убедился, что патрон дослан, затем снял оружие с предохранителя, тем самым взведя курок — ничего не скажешь, удобно, — и, разорвав подкладку, засунул руку с пистолетом в карман пальто.

— Всем перейти на резервную частоту. — Голос в наушнике внезапно сделался отрывистым, а где-то в самом конце коридора послышались быстрые шаги, и высокий рыжий человек, заметив Юрия Павловича, сразу же сунул руку себе под мышку.

Промедление было смерти подобно. Указательный палец Савельева инстинктивно дважды нажал на спуск. Ижевские умельцы постарались — звук выстрела был едва слышен, зато пальто ликвидатора, задымившись, сразу же пришло в негодность. Рыжий незнакомец схватился за шею и беззвучно начал сползать по стене на пол. Обе игольчатые пули калибра 5,45 со смещенным центром тяжести попали ему точно в кадык.

«Хорош я буду, когда меня слепят, — Савелев принялся стремительно подниматься по лестнице, — ствол, жмур, дымящаяся дыра в макинтоше и полный дипломат зелени, вот менты-то порадуются. Ни хрена». — Он быстро заперся в своем номере и, заметив сразу же, что его шмонали, начал сноровисто разрывать простыни надвое — третий этаж, ерунда. Скрутив импровизированный канат жгутом, Юрий Павлович привязал его конец к трубе отопления, подергал что было силы — прочно ли? — затем бережно упрятал свой белобрысый парик на груди и, зажав ручку дипломата в зубах, принялся спускаться. Простыни закончились быстрее, чем хотелось бы. Повиснув на вытянутых руках, Савельев пальцы разжал, мягко приземлился в самую середину лужи и неспешным шагом начал обходить гостиницу по большой дуге.