— Верно говорил. Там я службу несу. В Приказе Тайном.

Шевельнулась дева, прижалась крепче к супругу своему:

— В Тайном? Потому я тебя и счесть не смогла? Там сильные Знающие…

Едва заметно улыбнулся парень в темноте — в землянке то куда темней, чем в домике гостевом старшины Нордлинга:

— Угадала, Светлая. Но не бойся — я своему слову хозяин. Не обижу тебя. Ничем. И родственники мои в сторону твою косо не посмотрят. Обещаю. Дом у меня в граде имеется, и жалованьем я не обижен. Так что будешь жить, да сына нашего воспитывать. И не одного, надеюсь.

Покраснела Льот так, что даже в темноте видно стало. А тут и сынок голос подал, проснулся, закряхтел. Ахнула мать молодая, рванулась, да отец быстрее оказался, выхватил мальчишку из колыбели, деве подал. Ещё раз, уже лишний, убедился, что его то ребёнок. Потому что сразу ощутил родство своё и общность души с младенцем… Уже темнеть начало, когда въехал на подворье Свена вместе с Льот, сидящей впереди него, и с ребёнком. Норг глянул на них, да рот открыл от изумления, только в затылке почесал. А парень с коня спрыгнул, поклонился ему:

— У супруги моей родителей нет, как я знаю. Будь ей посаженным отцом, старшина.

Тот помолчал-помолчал, потом рукой воздух рубанул:

— Значит, вот кто отец ребёнка её? То-то гляжу глаза у вас одинаковые… Забираешь их?

Кивнул парень в ответ:

— Забираю.

Покряхтел старшина, покряхтел, потом буркнул:

— Свадьбу где играть будете?

— В Славгороде. Родня у меня там, да дом. Приезжай в гости. Всегда рады будем. Спросишь Дара Соколова в Тайном Приказе — покажут дорогу.

Кивнул бывший викинг, а ныне рыбак знаменитый, в знак согласия, потом расплылся в улыбке:

— Счастья вам, да деток побольше, совет, да любовь, словом…

Почивать их на этот раз положили в горнице второго этажа. Вместе. Без вопросов. Ну а утром, все четверо, вместе с Марком, загрузились на двулодник купеческий, да двинулись в Славгород. В пути, естественно, не до утех любовных было. А как пристал корабль к Торжку Старому, Дар на Подворье княжье двинулся вместе с семьёй. Подивилась Льот хоромам роскошным — она в других местах кроме Нордлинга и не бывала то нигде. А тут — град такой огромный… Потом на повозку посадил всех, да в путь тронулись. На колёсах — не на коне горячем. Да и куда матери с младенцем грудным вскачь нестись? А тут едешь себе неспешно по ровной, вымощенной тёсаным камнем дороге, чуть поскрипывают колёса на оси, похрапывают лошади изредка. На станциях можно и в баню сходить, и горячего поесть, и лекари там имеются, словом, что надо, то и найдёшь. Пелёнки кончились? Покупай ткань мягкую в лавке любой. Чего-то особо вкусного захотелось? Продавцов навалом. А Льот так на людей смотрела — ей всё интересно! Почитай, новый мир открыла! И меднокожие, и инки, славы чистые и смешанных кровей, и иннуиты, и даже луры. Настоящий котёл, в котором народ новый выковывается, единый… Приблизились к Славгороду, молодая мама рот открыла от изумления — не видала она подобной красоты в жизни, раскинулся град величественный, куда глаза видят. На самой вершине, на холме огромном — Детинец, где князь со своей супругой живёт, Троицей Жизни благословлённые. Смотрит дева по сторонам, рот приоткрыв от изумления, а Дар весело — что то она скажет, когда узнает, чьей женой стала. Пусть пока и не водимой. Но скоро уже законной… Поднялась повозка к Детинцу, заволновалась норвежка, заёрзала… В открытые ворота втащила возок пара гнедая, стала. Гридни Дару приветствие воинское отдали, кулаками себя в грудь, закованную в сталь, грохнув. Спрыгнул парень с облучка, помог Льот на землю сойти, сына принял. Знахарка к нему прижалась испуганно — поняла, куда попала. А он её за руку взял, повёл. Та молчит, но дрожать начинает… Прошли по лестницам, поднялись на этаж второй, вновь по переходам и коридорам. Благо сынок спит крепко на руках отцовых…

Двери открыл в покои — ахнула знахарка. А парень младенца в колыбель, что уже дожидается, бережно уложил, тот и не проснулся даже. Обернулся к застывшей неподвижно жене:

— Чего ты? Вот наш дом новый. Здесь теперь жить будем. Привыкай.

А она смотрит на него в упор своими глазами на половину лица, губы в ниточку зло сжались:

— Кто ты, Дар Соколов? Ответь честно.

— Брат он мой, младший.

Сзади голос Добрыни раздался. Стоит он у входа в покои, рядом — Ольми с сынком своим на руках. Обернулась на голос незнакомый знахарка, да вздрогнула. И… Инка тоже… Словно коса на камень нашла.

— А… Вы?

— Льот меня зовут, из рода Свандербергов. Простая я женщина подлого сословия… Ничего не знаю, ничего не умею.

Да тут Ольми вперёд вышла, посмотрела на родственницу новоиспечённую, потом на деверя, качнула головкой красоты невиданной, восхищённо языком цокнула:

— Удивил ты меня, младший брат моего мужа. Ой, как удивил. Как нашёл ты жемчужину такую редкую?

Улыбнулся Дар:

— Да не я. То она меня выбрала. Ну а я об этом не жалею.

— И не пожалеешь…

И ласково улыбнулась своей новой родственнице. Льот взглянула на княгиню, замотала отчего то головой, потом взмолилась, скрестив руки на груди:

— Кто вы? Я вас не вижу!

— Князь он наш. Добрыня. А это — супруга его, Ольми. И сын их, Кондор.

— А ты…

— Младший он. Дар Соколов, Льот.

Шагнули вперёд князь вместе с супругой, обняли девушку оба:

— Добро пожаловать в род, Льот…

Глава 19

…Вот и пять лет пролетело, как один день. Империя объединённая растёт и процветает. Народ в ней прибавляется. С каждым днём всё больше и больше. Тамплиеры слово своё держат — выкупают рабов на рынках невольничьих по всему миру им известному, да везут на Острова Поющих птиц. Не один десяток тысяч людей скупили, и уже плотно прикрыта граница с Мокрыми лесами, что реку Гремящую[59] окружают. Расчищаются делянки в тех лесах непроходимых медленно, но верно. Отступают джунгли постепенно, освобождая почву невиданной урожайности. Истребляют и диких людей-людоедов, что в тех лесах обитают. Разыскивают тайные храмы майя, выжигают их дочиста, не щадя никого. Растёт армия, сил набирается, оружие новое осваивает. Как станки новые появились, о которых Императрица рассказала махинникам, так словно прорыв какой то произошёл. Новые огнебои большие появились. Станки к ним удобные и лёгкие разработали. Ручницы тоже, наконец, улучшились. Уже быстрее зарядка идёт, за счёт отладки изделия. И придумали замок новый, не фитильный, а кремневый. И смесь огненную улучшили. Да на поток поставили. В самой Империи народ живёт сытно и богато. Дороги отличные всю страну покрыли сеткой густой. Можно из конца в конец проехать спокойно. Ведь заповеди, дарованные подданным Троицей Жизни исполняются неукоснительно всеми. Ибо каждый их тех, кто живёт в Империи видел самих Богов воочию. И не пустые для них имена Перуна- Воителя, Маниту-Сеятеля, и Солнца, Жизнь Дающего, ибо видели они их воочию, в отличие от Проклятого Истинными Распятого Раба. Многие из тех, кого тамплиеры выкупили, узрев воочию Богов настоящих, от веры старой отказывались, и принимали новую. Тогда сразу прибавлялись у них урожаи, множились стада, дети росли здоровыми на диво, да и сами люди словно молодели. А узрев подобное чудо и прочие бросали Проклятого, хотя у упрямцев хватало. Только и знали, что били поклоны рабские чучелу на кресте, да молили его о несбыточном. А разве способен раб что-то сделать с душой? Если для него труд не радость, а проклятие? В отличие от свободного слава?

…Ольми супругу своему ещё одного сына подарила. А потом — девочку, красивую, как мама. У Дара уже четверо малышей растёт, живёт он с Льот своей душа в душу, воспитывает детишек, да Марка-Приёмыша. Тот вымахал крепким, как отец его настоящий, но как лето наступает, и отроков из Слободы домой отпускают, едет парнишка к приёмной матушке в Нордланд, норвежке Гудрид. А та к нему прикипела, словно к единокровному сыночку. Своих то детишек ей Боги не дали, поскольку мужа у неё нет, плохо совсем у норгов с мужчинами. Молодые ребята то подросли, так среди ровесниц себе жён взяли. Кто по две. А кто по три. Не возбраняется это ни верой в Одина, ни в Троицу Жизни. Можешь если — хоть сколько бери. Но беда, коли жёнки на тебя ополчатся — не рад свету будешь. Словом, всё вроде бы хорошо, и людоедов придавили так, что те высунуться боятся, да тревожно на душе у князя. Уж больно всё гладко получается. Бывало, станет возле карты большой, где мир нарисован, задумается — что не так? И вроде всё нормально. Нет нигде тревожных пометок, что означают войну или восстание народное. Про последние, кстати, только в преданиях говорится уже… Но чисто всё. Словом, сплошное благодушие и спокойствие. Ольми у мужу подойдёт, обнимет сзади, прижмётся щекой к спине, вздохнёт — тоже ей тяжко. И так же, как супруга её, предчувствия нехорошие мучают. Что же не так в Империи гигантской, доселе невиданной? Ведь всё хорошо! Народ сыто, трудолюбив, послушен. Стройки идут непрерывные, рудники и шахты добывают полезное из недр земных. Мастерские работают, и товар их не залёживается, разлетается мгновенно… Звали Льот-Ясновидицу, жену Дара, та тоже долго у карты стояла, потом показала на два места, мол, там страшное будет. Но ведь эти края… Допустим, что одно из них, острова Поющих птиц, к Державе относятся. Но крепость там построена на века, громадная, прочная. Гарнизон почти пять тысяч человек, вооружённых по последнему слову военного искусства. На стенах огнебои огромные, запасы зелья[60] таковы, что можно год непрерывно из оружия стрелять. Запасы продовольствия такие же. Колодцы тайные внутри выдолблены. И флот Державы постоянно в бухте находится. Кто сможет твердыню такую захватить?