— Найдите Крока. Настоящего! И что за четверка ко мне в покои вломилась?!

Казалось, люди сбросили какое то оцепенение, началась суета, а Добрыня обернулся к Ольми:

— Как ты? Не испугалась?

Девушка с трудом сдерживала дрожь. Мужчина прижал её к себе, погладил по пышным волосам, шепнул:

— Не бойся. Всё закончилось. Чего дрожишь?

— С-с… Страшно…

— Я же с тобой? Так чего боишься?

Она всхлипнула, прижалась к широкой груди, пытаясь найти убежище и защиту…

— Княже, нашли тайника! Он у себя, без сознания лежит! А те четверо — не наши! Никто их не знает. У славов, якобы, метка крохотная, синяя, на спине. А инков вообще никто не опознаёт.

Склонился перед ними старший гридней. Добрыня махнул рукой:

— Ладно. Ясно, что подменыши то. Пошлите на двор за одеждой Оленьки моей, и покои мои приберите. В Славгород отправьте гонца — пусть начинают готовиться к свадьбе нашей. В Куско инки пошлют вести.

— Как повелишь, княже…

Все склонили головы, засуетились. Кто-то принёс тёплый плащ, подал князю. Тот укутал супругу, так как та продолжала дрожать, сел на заботливо поданную лавку, усадил её рядышком, прижал к себе, гладя плечо. Понемногу девушка начала успокаиваться. Но тут во двор вбежала целая толпа — опять воины-инки, и прислужницы. Те с плачем бросились к своей царице, опасливо посматривая на её супруга. Откровение Троицы Жизни видели все, и возражать не осмеливался никто. Мгновенно натянули непрозрачный полог, засуетились… Время от времени слышался шёпот, позвякивание украшений, наконец полог опал, и слав вздрогнул — он ожидал всякого, но не такого: Ольми сидела в простом сарафане славов… Увидев его взгляд, пояснила:

— Я же твоя жена, и на твоей земле, значит, должна и одеваться, как положено здесь…

Кивнул одобрительно, а тут и свои подскочили:

— Готово, княже! Всё убрали, трупы выкинули собакам.

— Хорошо. Нынче охрану нести утроенную. И вам, и инкам. А завтра, поутру, отправляемся в Славгород.

— Гой Да!

Обернулся к супруге:

— Не хочешь ничего сделать?

Она глаза потупила, взяла его за руку, повела к Кроку. Вошли в его комнату, подошла к лежащему телу, коснулась рукой груди мужчины. Напряглась. Что-то щёлкнуло, задышал слав ровно, мощно. До этого вздымалась его грудь почти незаметно. А Ольми насторожилась, всмотрелась во что-то, лишь ей видимое, заволновалась. Прищурился князь, и тоже различил чёрную сетку, что тело воина укутывала, из перьев плетёную. Подошёл, ухватил за петлю, рванул. Лопнуло, и на мгновение окутавшись чёрным дымом, исчезла сеть Пернатого Бога. Снова восхищённо взглянула девушка на мужа своего. Взяла его за руку, на миг прижалась гибким телом, и вскипело всё у Добрыни внутри…

…Дар вновь осмотрел раны Ладоги. Хвала Богам, на поправку дева пошла… Прибыв в Ла-Рошель, фон Гейер умчался к магистру, доложить о прибытии. А он, подняв девушку на руки, отнёс её в выделенную ему комнатку в гостинице Ордена. Уложив на ложе, потребовал принести свои сундучки, и вновь занялся врачеванием. Снова промыл все раны, сменил мази и повязки. Воспаление удалось снять почти везде, многие из ранок и шрамов уже покрылись здоровой корочкой. Да и чувствовала себя Ладога не в пример лучше. Сытная еда и уверенность в завтрашнем дне подействовали на неё, словно исцеляющий волшебный бальзам. Та что за оставшиеся дни пути она немного пришла в себя… Едва закончились процедуры, как в дверь постучали:

— Господина фон Блитца желает видеть магистр.

Парень вздохнул — ну, вот. Начинается…

… Старик был взволнован и расхаживал по залу из угла в угол. При виде появившегося слава он сразу подбежал к нему:

— Как вы, господин фон Блитц? Здоровы? Чувствуете себя хорошо? А ваша невеста? Она в состоянии выдержать таинство?

Дар не сразу сообразил, о чём идёт речь, потом всё же догадался:

— Вы не волнуйтесь, господин магистр. Всё в порядке. А Ладога, простите, Франциска…

…Прикинул быстро, но решил перестраховаться:

— Ещё дня три нужно. И тогда можете нас обвенчать.

Тот вроде успокоился, затем предложил сесть за длинный, по Уставу Ордена, стол, внимательно взглянул славу в глаза:

— У меня к вам есть несколько дел, мой юный друг…

— Если вы о визите вашем в нашу Державу, то я не уполномочен решить этот вопрос, но гарантирую, что приложу все силы к разрешению этой проблемы. Отпишите князю, и я клянусь, что доставлю ваше письмо лично ему в руки.

— Я тоже об это подумал, господин фон Блитц… И письмо уже готово. Но у меня не только это желание… Дело в том, что мне хотелось бы послать к вам на обучение десять юношей, принадлежащих к нашему Ордену. Ибо искусство ваше в бою просто невероятно, как утверждают все свидетели…

Дар чуть заметно улыбнулся:

— Надеюсь, они не старше пяти лет?

— Что?!

Тамплиер был по-настоящему потрясён:

— Вы учились искусству воина с пяти лет?!

Слав утвердительно кивнул.

— Увы. И лишь я, один из трёх братьев смог перенять полностью искусство обоерукого боя. Два мои брата стали всего лишь простыми, хотя и очень хорошими бойцами, но до меня им далеко. Но я готов взять ваших рыцарей в Державу, чтобы они ознакомились с тем, как живут у нас люди, обучились нашему языку и обычаям.

— Благодарю вас, мой юный друг… Но на этом вопросы закончены…

Старик вдруг улыбнулся:

— Ваша шутка в Пуатье до сих пор отдаётся эхом по всей Священной Римской Империи. Однако, вы сыграли с ними очень зло…

— Так невинную душу казнить в угоду сластолюбцу не стоило. И дорого им обошёлся камешек?

— По неполным данным, в междоусобице погибло почти три тысячи человек обоих полов. А потом подошли войска синьора города, герцога де Пуатье, и ещё пять тысяч душ вознеслись на небеса.

— Да пребудет с ними Милость Господня…

Постным голосом, скрестив руки на груди, проблеял слав, и тамплиер вновь заулыбался. Потом стал серьёзным:

— У нас выкуплено почти две тысячи человек из ваших земель, господин фон Блитц. И караван готов отплыть в любой момент. Мы хотели сделать это сразу по вашему прибытию, но теперь, в связи с тем, что ваша невеста ещё не здорова, нам придётся подождать два дня…

— Назначайте церемонию на завтра. Я думаю, что Франциска выдержит, если не слишком долго. Самую простую, без всяких пышностей.

Старик кивнул:

— Тогда не смею вас задерживать…

Слав поднялся, коротко поклонился и вышел из залы крепости. Оказавшись во дворе запрокинул голову — красиво, леший их побери! Массивные, крепкие стены тёсаного кубами камня, узкие бойницы — отсидеться не от одной осады можно… Напевая про себя песенку двинулся в гостиницу… Ладога уже проснулась — обычно его процедуры погружали девушку в короткий сон, и встретила парня обычным взглядом громадных зелёных глаз. Он улыбнулся ей, потом подошёл к столу, где уже стоял сытный ужин. Для гостя Орде делал исключение, подавая пищу ему в комнату, а не согласно требованию Устава заставлять сидеть его за столом. Подошёл, поднял крышку с большого плоского блюда, втянул ноздрями вкусный запах жареной говядины с ячменной кашей, вздохнул:

— Уоты бы сейчас… Соскучился… А, ладно.

Махнул рукой, обернулся к лежащей девушке:

— Тебя как, подсадить?

— Угу-м.

Она кивнула в знак согласия. Легко подхватил невесомое тело, перенёс за стол, устроил поудобнее за столом, дал ей ложку и нож.

— Налетай.

Сам откромсал кусок, начал наворачивать так, что даже за ушами затрещало. Ладога, напротив, отрезала маленькими кусочками, подцепляла ложкой кашу. Утолив первый голод, спросила:

— А что такое уота?

— Уота?

Почесал ложкой подбородок:

— Да овощ такой, в земле растёт. Вроде репы вашей. Но на Руси не водится.

Её глаза странно сузились:

— На Руси не растёт…

Медленно повторила его фразу…

— Значит, ты славянин, но не из русских земель. Варяг?

Отрицательно мотнул головой.

— Тогда, с Руяна? После Арконской резни уцелел?! То-то я смотрю, знак языческий на щите твоём, идолопоклонник!