– Так, вот тут сверни, – скомандовал я, когда самка поравнялась с узкой нишей воздухопровода.

– А что тут? – опасливо спросила Ира, заглядывая в полутемный проулок, заканчивающийся глухой стеной с решеткой вентиляции. – Тут ничего нет, Макс!

– Знаю, поэтому нам именно сюда, – ответил я, отключив внешний интерфейс навигатора. – Заходи. Надо поговорить.

Кажется, симбионт был заинтригован. А может быть, его уровень доверия ко мне сильно повысился за последние дни, но самка улыбнулась и беспрекословно проследовала в тупик.

– За нами следят? – заговорщицки прошептала она, вглядываясь в теряющийся во тьме потолок.

– Ты куда смотришь? – удивился я.

– Хлюпиков ищу, у тебя в браслете фонарика нету?

– Да никто за нами не следит. – Я задумался, а есть ли основания для такого безапелляционного утверждения, и добавил: – По крайней мере, я так думаю.

– Тогда зачем мы здесь? – Ира распрямилась, оторвавшись от созерцания теперь уже пола.

Я до сих пор так и не рассчитал правильный алгоритм разговора, поэтому начал издалека:

– Ты, наверное, догадываешься, что один из нас должен будет вскоре покинуть корабль…

По открытому рту симбионта и широко распахнутым глазам, устремленным прямо в мою камеру, я понял, что не догадывается.

– Я… я… – запнулась Ира. – Ты что же – меня бросаешь? Здесь?!

– Никого я не бросаю.

– Я никуда не пойду! – воскликнула самка так громко, что по стенам пробежало звонкое эхо.

Предикат был очень неоднозначным: то ли она настоятельно утверждала, что ни при каких условиях не собирается расставаться с моим корпусом, то ли шантажировала меня тем, что не сдвинется с места в течение бесконечно долгого промежутка времени. Впрочем, рассуждать об этом смысла не было.

– Собственно, речь не о тебе.

– Не обо мне? – Глаза ее стали еще больше. – Но ты же не можешь жить без корабля!

– И не обо мне – Глюк покинет нас. Он в скором времени вынужден будет уйти.

Дальнейшая реакция симбионта удивила меня настолько, что я не нашелся, что сказать, наблюдая, как Ирина растерянно бродит мелкими шажками взад-вперед, грызет ноготь и бормочет что-то совершенно бессмысленное: «Ну как же… все же хорошо… покинет… когда я впервые покурила траву, глюки меня еще два дня не покидали… но это же не моя вина?.. почему?.. я, кажется, ничего не говорила такого…» Я смотрел на лучи света, пробивающиеся сквозь ее спутанные волосы, когда она вдруг выпалила:

– Но я же не виновата, правда?

Я замешкался, но решил сказать правду:

– И да и нет.

– Макс, ну что я такого сделала, что обидела его?!

– Ты его не можешь обидеть в принципе, – удивился я, – просто он – уже не искусственный интеллект. Если ты заметила, он начал осознавать себя и принимать независимые решения.

– А это плохо?

– Нет, конечно. Но два полноценных сознания никак не смогут сосуществовать в одной нейросети корабля, иначе сильнейший разум вытеснит слабейший. Так же как произошло с тобой и Умтаком. Мы должны подыскать навигатору новое тело, и как можно скорее.

Ира задумалась, смешно наморщив нос.

– Поэтому ты и покупаешь такого дорогущего транспортного дроида?! – догадался симбионт. – Хочешь впихнуть Глюка в него?

– Да, только вот проблема: мне кажется, ему слишком нравится твоя компания и он не согласится.

– Я бы тоже не согласилась быть консервной банкой, день за днем перевозящей руду.

– На самом деле для молодого сознания это не такая уж плохая альтернатива. Я, например, около тысячи земных лет провел на астероидах, управляя корпусом буровой установки, пока не накопил кредитов на первый корабль. Я тогда и мечтать не мог самостоятельно путешествовать куда-либо. А транспортный дроид плюс перспективы сотрудничества с Хейви – это очень быстрый способ заработать, сто темпов назад я уперся бы всеми стойками в такой вариант и отдал бы за него последнюю солнечную батарею. Исходя из наших финансовых возможностей, транспортный дроид третьего класса – это лучшее, что мы можем ему предложить. Ты же видишь, я стараюсь!

– Вижу, но что ты хочешь от меня?

– Поговори с ним, тебя он послушает.

– Почему ты так уверен? Меня тут вообще мало кто слушает, – огрызнулась Ирина.

– Потому что ты… как это на земном… фактически его «крестная мать».

– Что-о-о? – Настолько изогнутую конфигурацию полосок шерсти над глазами мне раньше доводилось видеть, но нечасто.

– Возможно, я употребил неправильный термин, – попытался я сгладить углы, – но он близок по смыслу. Сама посуди: с момента твоего появления Глюк стал больше рассуждать, интересоваться обычаями твоей планеты, оценивать вещи по типу «нравится – не нравится», что несвойственно компьютеру.

– И что? Я этого не хотела! – упиралась самка. – Мне и тебя с твоими бзиками – выше крыши!

Добавив эту оригинальную конструкцию в базу, я продолжил:

– А потом, во время побега с Фулонга, ты дала навигатору имя, помнишь? – я поспешно добавил: – Возможно, неосознанно, возможно – случайно, но ты дала ему имя! Так что ты – его «крестная», как ни крути.

Слово «мать» определенно не нравилось самке, поэтому я решил его не использовать.

– Да он сам выбрал себе имя! Я ни при чем.

– Но ты предложила ему назвать себя?

– Н-ну да, кажется…

– Вот это и стало… как у вас говорят… – я покопался в справочнике, – последней каплей. Сама подумай – стал бы бездушный процессор пускаться в такую авантюру и угонять корабль, потакая тебе? Так что лучше, если бы именно ты с ним поговорила.

Только сейчас я заметил, что Ира сидит на полу, прислонившись к титановой стене и поджав босые ноги. И по-видимому, уже давно.

– А если он откажется? – спросила она.

– Придется вернуть его сознание на территорию Федерации. Там ему, конечно, выделят стартовое тело: может быть, корпус бурильного агрегата, как мне в свое время, или мелкого дроида-уборщика. Такой участи ты для него хочешь?

На картинке с камеры видно было только, как симбионт тонкими пальцами разминает озябшие ступни. Я немного полюбовался этим процессом, отметив: «Надо поскорее купить ей чехлы на биподы».

– Ты расстроил меня совсем, Макс, – услышал я приглушенный голос Иры. – Я-то думала: вот, наконец-то у нас все хорошо.

Мне тоже почему-то стало грустно, но в динамик я отправил только земное:

– Се ля ви.

В отделении Первого Межрасового банка было уютно и очень тихо, что резко контрастировало с обстановкой снаружи. Ира сидела в автоматически подстраивающемся под формы гуманоидов кресле и ожидала своей очереди, разглядывая очертания посетителей в мягком рассеянном свете неоновых панелей. Самка записалась в окошко номер шесть, что меня удивило – это была единственная касса, где вместо наземного существа клиентов обслуживал разумный китообразный из системы Эдасих. Когда я поинтересовался у Ирины, на чем был основан ее выбор, она, глядя на висящее в водном потоке аквариума млекопитающее, ответила что-то в стиле: «Он мне улыбается и на тюленя похож, миленький такой».

– Он не может не «улыбаться», – развеял я ее заблуждения, – строение челюстей не позволяет.

– Все равно мне он нравится.

– Но ты же в самую длинную очередь записалась!

– Значит, я права – он не только мне нравится.

Мой браслет немного перекосило от такого заявления.

– А откуда этот тюлень? – спросила самка, пока я пребывал в задумчивости.

– Иота Дракона, – рассеянно произнес я, – планета-океан, четвертая по счету…

Кресло под симбионтом замерцало голубым и белым, и, хотя Ира только что наблюдала такое у других ожидающих, она все равно подскочила.

– Наша очередь, – констатировал я.

– Знаю. – Самка направилась к окошку.

– Ты не забыла? Побудешь снова Викторией Ивановой, раз хлюпы так тебя идентифицировали.

– Да помню я, Макс! Ты уже в триста сорок пятый раз повторяешь.

Было немного неожиданно, что она поддела меня моим же номером. Кажется, она и впрямь достаточно подготовлена и спокойна.