— Ты хороший мальчик! — похвалила его лиса, и улыбаясь краешком рта, представилась, — А меня можете звать Ногицунэ.

Самурай побледнел, но только согнулся в низком поклоне, и поинтересовался:

— Не согласится ли великий дух, почтивший вниманием людей, проделать общий путь в повозке?

— Согласится, — вновь обмахиваясь веером, промурлыкала Ногицунэ, и немного подумав, добавила, — если хороший мальчик сядет со мной рядом. Надеюсь, в повозке занавески непрозрачные?

Атаман покачал головой:

— Хм-м-м… Молод ещё наш прознатец, может быть, я присяду рядышком, а то ноги что-то устали…

Но лиса была тверда в своем решении:

— Ты — нехороший мальчик! И вообще вы все только догадываетесь, а этот юноша — видит.

На повозку Иван забрался весь красный от смущения, напутствия были отнюдь не безгрешные. Задернув занавески, лисица промурлыкала:

— Может быть, мне вновь стать девушкой?

В полумраке было видно, что волхв стал совсем пунцовым. Ногицунэ рассмеялась и погладила парня по щеке мягкой подушкой лапки:

— Не волнуйся, чужемец. Я не хочу ссориться с твоими богами, особенно одной богиней… Мы будем просто говорить. Даитэнгу попросил узнать про вас, как можно больше.

— А кто это, Даитэнгу? — Ломающимcя баском спросил волхв.

— Он не бог, — покачала одним хвостом лисица, и, подумав, добавила, — Но он могуществен, и добр к людям. К добрым людям. А вы добрые люди?

— Мы люди, — пожал плечами Иван, — Мы не хотим причинять зло другим, и хотим помочь вашему народу.

— Поверю, тебе поверю, — загадочно улыбаясь прошептала Ногицунэ, — А вот в городе появились такие нехорошие люди, что даже ину и микэнэко вместе пришли к тэнгу.

— А что здесь странного? — Удивился волхв.

— Кошка с собакой? — Безукоризненно очерченная бровь изогнулась знаком вопроса.

— Теперь понял.

— Хо-ро-ший мальчик. Но всё же, что вы собираетесь делать?

— Не знаем, — честно ответил волхв, — Нам нужно вначале оценить тех людей, и посоветоваться с дансяку. Не гоже хозяйничать в чужом доме.

Кицунэ задумалась, и её хвосты стали жить своей жизнью. Пока одни изгибались, на миг застывая в невероятных изгибах, самый пушистый пробрался на плечо парня, и его кончик стал ласково щекотить ухо. Стараясь не засмеяться, юноша украдкой рассматривал лисицу, пытаясь найти ту девушку, что встретила их на дороге. Хвост несильно шлепнул его по щеке, и в тени сверкнули белые зубы.

— Сейчас я, настоящая. И не хочу играться с мужчинами. Очень многие ошибаются, и, благодарите Даитэнгу, что вы не попали в их число.

Улыбка исчезла, и интонации голоса стали построже:

— В город мне нельзя, в любом виде. Своей властью, я пошлю с вами ину Джуна. А пока, прощай, хороший мальчик. Или, до свидания?

Смех её прозвучал как весенняя капель, радующая сердце, после долгой зимы, а взметнувшиеся занавеси, ласково коснулись его лица, опадая.

Выбравшись из повозки, Иван попал в самый разгар спора. Геллер решительно возражал атаману:

— Ну не могу я бить иноземцев, никак не могу!

— Почему?

— Ну, рассуди сам, атаман. Руками надо глаза держать, чтобы на местных походить, а бить чем, ногами? Нельзя человека, хоть и врага, бить ногами. Не скотина, чай…

В последующее время все усиленно тренировались держать глаза, и хотя бы одной рукой изобразить удар. Кроме хохота, это действо ничего не вызывало. Пришлось Ивану беседовать с Хачиро. Узнав о том, кто именно просил кицунэ помочь людям, потрясенный самурай смог только зашипеть. Провожатый ину его явно обрадовал, и Хачиро смог объяснить любопытному волхву всё многообразие мира местных духов. Оказывается, их посетила одна из высших лис-оборотней. Девять хвостов, это признак высочайшего ранга, единственно, что беспокоило самурая, это имя которым она назвалась. Ногицунэ, правильнее, не имя, а название породы или ранга оборотней. Любимейшее занятие ногицунэ — обман и шалости, иногда безобидные, иногда злые. Хотя с именем Даитэнгу ни одна кицунэ шутить не будет. Ину, это оборотень-собака, вот на него можно полностью положиться. А от микэнэко нужно только бежать, или рубить без жалости. Людей кошки ненавидят, и стараются погубить.

— Так что, друг мой волхв, увидишь кошку с раздвоенным хвостом — убей! И этим ты спасешь не одну человеческую жизнь.

— А как узнать Даитэнгу?

— Узнать? — Самурай задумался, — Он обычно одет монахом, в старой рясе, лицо красное, и очень длинный нос. Так он обычно выглядит, когда превращается в человека, а какой его настоящий вид? Я воин, а не монах, или учёный.

За очередным поворотом их встретил невысокий человек, в круглой шляпе из какой-то сухой травы. Одет он был тоже просто, но одежда была чистой, хоть и не новой. Завидев самурая, он буквально упал ниц, и что-то залепетал на своём языке. Хачиро вновь заледенел лицом, но слушал простолюдина внимательно. Наконец-то самурай спросил:

— Джун?

Что-то мелькнуло на самой границе зрения, и Иван обернулся, но ничего не заметил, а когда посмотрел на дорогу, там уже стоял небольшой пёс. Желто-коричневая масть напомнила легендарного Симбу, черные выпуклые глаза внимательно смотрели на человека, острые уши ловили каждый звук, а хвост был бережно пристроен на спину.

— Джун-ину! — торжественно представил его самурай, и вновь повернувшись ко псу, попросил, — Будь нашим другом и проводником.

Хвост приподнялся, качнулся из стороны в сторону, и вновь занял своё место. Пёс повернулся и неторопливо побежал впереди отряда.

— А что нас ждёт в городе? — Поинтересовался Иван.

— Сначала обязательно представиться дансяку, а потом… Мне легче, я воин, и буду выполнять приказы своего командира, а вот что делать вам? Не знаю.

— Спасибо за честный ответ, — краешком губ улыбнулся волхв, — Думаю, что нам обязательно нужно осмотреться. Если, конечно, твой дансяку примет нашу помощь и совет.

Город открылся очень быстро, стоило только повернуть за холм. Ватажка сбавила шаг, и стала с любопытством рассматривать хлипкие, на первый взгляд, домишки. Геллер недоуменно спросил:

— У вас что, зимы не бывает? Или ветров, там, сильных? Что так несолидно сложено?

— Почему, несолидно? — Удивился Хачиро.

— Хлипко, — недовольно ворчал Володимир, — Разве так можно строить?

— Перестань нудить, — атаман был категоричен, — Если здесь так строят, значит так и надо. Не дурные, чай.

— Ну извини, — Геллер повернулся к самураю, — Ляпнул я не подумав, не серчай.

— Я не обижаюсь, — проявил вежество Хачиро, хотя и нахмурился, — Не бывает у нас здесь снега, как на северных островах, но зато ворочается во сне великий дракон, и трясётся земля. Легкий дом никого не убьет, если рухнет, да и восстановить его легко.

— Вот видишь, на всё есть причина, — отреагировал Спесь Федорович, — Так что, сначала подумай, а потом ратуй за избы из стволов в два обхвата.

Отряд вышел на улицу, и разговор прервался. Приходилось следить, чтобы не задеть никого, или нечаянно не сбить с ног. Хачиро вышел вперёд, и, глядя поверх голов повёл отряд. Людская толпа покорно расступалась перед самураем, но шепталась позади, и часто ватажники слышали непонятное, но явно злое слово «Гэндзин». Иван сам не заметил, как стал смотреть по-волховски, и с недоумением отметил, что злились именно люди, а барсуки, лисы, псы, и даже кошки, провожали отряд добрыми улыбками. Но нежить, есть нежить. Без баловства обойтись не может. Одна явно молодая лиса, всего лишь с двумя хвостами, улыбаясь краешком губ, дождалась Джуна, и негромко проворковала: «Мя-я-яу…»

Оборотень — оборотнем, а инстинкты никуда не делись. Джун зарычал и ритуально заскреб задними ногами по притоптанной глине. Девушка с испуганным видом стала отмахиваться зонтиком. Хачиро истуканом замер посреди улицы, положив руку на рукоять большого меча, по всей видимости, молодой человек не знал что сделать. Оборотень готовился напасть на человека, но оборотень был свой… Девушка была прекрасна, и судя по зонту, из небедной семьи. Иван заторопился к самураю, но события понеслись галопом. Из какой-то подворотни вывалился большой человек, с ярко-рыжими волосами, с нелепой шапочкой на голове. Отшвырнув взвизгнувшего Джуна ногой в грязном сапоге, он схватил девушку за руку: