Обход Ватулеле занял всю ночь, а утром, усталые и измотанные, мы с удивлением не обнаружили земли в пределах видимости. Видимо мы обходим остров с большим запасом.
Очень хочется спать и мутит от болтанки. Сколько времени понадобится, чтобы снова стать животными открытого моря и не страдать больше от недостатка сна, качки и солнца, которое обжигает кожу и губы?
Ветер усиливается, берём два ряда рифов на гроте. Нужно бы зарифить и тяжёлую геную, но мы предпочитаем подождать, так как торопимся уйти подальше на север.
Лаг показывает больше шести узлов. Солнце, по мере приближения к полудню, становится всё жарче и печёт убийственно, а мы уже отвыкли от жары. Проводим день отсыпаясь по очереди, в то время как западный берег Вити Леву снова появляется и становится ближе.
Просторы лугов и холмы, ни признака жизни. Нет никакого надёжного ориентира, чтобы определить своё местоположение.
— Так как от берега толка никакого, давай, как в открытом море, воспользуемся секстантом.
Расчёты дают 18°17′ южной широты. Чуть больше восьми градусов отделяет нас от обетованной параллели 10°, за которой можно будет не бояться циклонов: четыре или пять дней, если ветер не подведёт.
В 14.00 нам удалось настроиться на частоту Тони, Новозеландского радиолюбителя, который каждый день передаёт метеопрогнозы по Тихому океану. В какой-то момент в передачу влезает Дэн из Сувы: — Tony, Tony, speak better, speak slow, our frends Carlo and Lizzi, the Italians will understand nothing of that!!
Тони начинает сначала и повторяет всё на более разборчивом английском. Спасибо, Тони, спасибо, Дэн. У нас всего лишь радиоприёмник и мы не можем даже подтвердить приём, но так приятно слышать ваши голоса.
Появляются первые островки из длинной цепочки, которая начинается от Вити Леву и тянется дугой, сначала на северо-запад а потом на северо-восток на сотню миль. Это Ясава: песок и кораллы, линии пальм, голубая вода, мало людей.
— Как здорово было бы остановиться здесь на несколько дней!
— Да. Было бы очень хорошо. — Мы смотрим друг на друга.
Достаточно подойти к рифу, опоясывающему острова, найти проход и бросить якорь с подветренной стороны первого попавшегося островка, и если он необитаемый, тем лучше. Дьявол искуситель!
— Ночью можно было бы спать на якорной стоянке в неподвижной лодке, вместо того чтобы мучатся от качки…
— Будь серьёзнее. А если погода изменится? Есть риск, что не получится даже выйти оттуда.
— Хорошо, хорошо. Это была просто мысль.
Определяемся ещё раз, по солнцу и азимуту нв крайнюю западную точку Вити Леву.
— Ну, и где мы находимся?
— Точка довольно приблизительная, но где-то в пяти милях от рифа.
Тогда поворачиваем и идём на запад. Уйдём подальше от земли и от дурацких мыслей.
Сразу после заката ветер стихает и оставляет нас болтаться на больших волнах, идущих с юга.
— Будем надеяться, что этот неожиданный штиль не предвещает ничего плохого. — говорит Лиззи, озабоченно глядя на большие тучи, сгущающиеся на горизонте.
— Да нет. Через пару часов будет метеосводка, и, в случае если ожидается циклон, мы ещё успеем вернуться и укрыться в одной из бухт в зоне Нанди.
В 20.00 спускаемся в каюту, слушать Радио Нанди, передающее метеосводки для Тихого океана.
Настал момент истины. Мы сидим молча, в темноте. Только тусклый свет радио освещает наши лица. Слышен лишь шум и щелчки электрических разрядов. Ждём около часа, и когда становится ясно, что передачи не будет, возвращаемся на палубу, залитую лунным светом.
Море успокоилось и переливается серебристыми бликами. С севера задул лёгкий бриз.
— Эй, лентяйка. Давай поднимем лёгкие паруса. Прийдётся идти в бейдевинд.
— Бейдевинд? Подумать только. А как же метео?
— Метео? Придётся обойтись без него.
Галс на север может привести нас слишком близко к островам, поэтому ложимся на контргалс на запад, с большой неохотой, так как он просто отнимает у нас время.
14 января 1990
Второй день. Этой ночью вахты были менее утомительны. Утром, для первого определения ожидаем пока сонце поднимется хотя бы на десять градусов над горизонтом. Мы продвинулись на юг дальше чем предполагали. 17°35′ южной широты. Семь с половиной градусов до спокойствия.
Я листаю лоцию Адмиралтейства. В ней есть схема с траекториями движений 33 циклонов, прошедших здесь за пятнадцать лет. Только два из них возникли севернее десятого градуса южной широты.
Значит там мы будем в полной безопасности? По правде говоря, лоция уточняет, что многие циклоны не регистрируются на начальной стадии их развития, так как в этих местах нет земли и нет метеостанций. Возможно были и другие, кроме этих двух. Но мы стараемся не думать об этом и движемся на север так быстро, как только можем. Ветер снова дует с востока, лодка бежит со скоростью 4–5 узлов на норд-норд-вест.
— Вот если бы солнце не так палило, жара поменьше, было бы чуть прохладнее и не опасаться ураганов…
— Да? Что ещё?
— Ещё джин-тоник со льдом.
— Лёд закончился как раз несколько секунд назад. Но, если хочешь, приготовлю горячий чай.
— Хорошо, давай. Горячий чай в тени грота.
15 января 1990
Третий день. Этой ночью ветер усилился до шести баллов. Идём с двумя рифами на гроте и маленьким стакселем с постоянной скоростью шесть узлов. Внутри кошмарная жара, но стоит чуть открыть люк, в каюту попадает огромное количество воды. Сильное волнение, трудно удержаться на ногах. Продолжаем вглядываться в небо, но, кроме ветра и небольшого падения барометра (1,2 мбар), ничто не вызывает опасений.
12.30 Полуденное определение: 15°14′ южной широты, или чуть больше пяти градусов до спасительной зоны, против семи с лишним вчера. Остаётся три дня. Переход за последние 24 часа: 134 мили.
18.00 Ветер снова усиливается и, что самое плохое, падает давление. Мы подняли самый маленький стаксель и на закате взяли третьи рифы на гроте. Так «Веккиетто» хорошо уравновешен и легко бежит под маленькими, плоскими парусами. Они создают достаточную тягу, чтобы разогнать его до максимальной скорости.
Лодка поднимается на каждой волне и, вздрогнув, бросается вперёд, разбивая в пыль гребни. Мы сидим внутри, дремлем и прислушиваемся к шуму моря, шипению пены, к непрерывному вою ветра. Каждый час выхожу в кокпит, снять показания лага, который выдаёт рекордные расстояния и бросаю взгляд на барометр, он продолжает падать. Но небо остаётся ясным, полным звёзд и говорит сохранять спокойствие.
В полудрёме, мысль о падающем барометре вызывает беспокойство, которое рассеивается, когда я думаю о ясном небе.
— А если это начало урагана?
— Да нет, успокойся. Это небо не похоже на штормовое. Видишь, какое оно прозрачное.
— Это конечно так. Но барометр продолжает падать. А ветер? Он всё усиливается.
— Да нет, нет. Небо важнее.
У Лиззи в голове, наверняка, крутятся подобные мысли, но, какой то суеверный страх заставляет нас держать их в себе. Мы об этом не говорим.
16 января 1990
Четвёртый день. Барометр опустился ещё на четыре миллибара.
Небо остаётся ясным. Ветер больше не усиливался, но задул с юговостока. Теперь идём в бакштаг и волны больше не обрушиваются на палубу. Прошли 142 мили за 24 часа. 3°14′ до спокойствия.
17 января 1990
Пятый день. По полуденному определению 11°30′ южной широты.
Суточный переход 138 миль. Ветер слабеет в течении всего дня и к вечеру исчезает совсем.
— Знаешь, Лиззи. Я думаю, мы дошли до границы пассатов. Дальше можно будет рассчитывать только на переменные ветра.
Заводим мотор. Мы никогда не делали этого раньше и не будем в будущем, потому что нет смысла форсировать движение маленьким вспомогательным двигателем. Если ветра нет, нужно ждать. Но не сейчас, мысли о ураганах делают меня нетерпеливым.