На протяжении двух последующих лет Эльса была связным между своей семьей и нашей. Львята считали нас друзьями своей матери, но никакой фамильярности в обращении с собой не допускали.

Все это время мы почти не принимали посетителей, чтобы молодые львы могли жить совершенно самостоятельно после нашего отъезда. Продолжительность жизни дикого льва — двенадцать — пятнадцать лет. Но когда Эльсе исполнилось пять лет, а ее львятам по полтора года, она заболела и через несколько дней умерла. Вскрытие показало, что она была заражена паразитом бабезия, переносимым клещами, и инфекция разрушила красные кровяные тельца. Это был первый случай, когда у льва нашли такую болезнь. Мои отношения с Эльсой не только пополнили знания о поведении и психологии животных, они ввели меня в мир, недоступный пока большинству людей. Со смертью Эльсы что-то умерло и во мне самой.

Другая глава нашей жизни началась, когда пришлось опекать детей Эльсы, еще не способных заботиться о себе самостоятельно. Эта задача была не из легких еще и потому, что львица, ранее занимавшая территорию, на которой теперь жили дети Эльсы, после смерти Эльсы утвердила свои территориальные права и выгнала их оттуда. Мы долго с тревогой разыскивали малышей, а когда нашли, то нам очень трудно было их поймать.

Затем мы отправили львят Эльсы в национальный парк Серенгети в Танганьике[42], где они могли жить на свободе. Историю потомства Эльсы я рассказала в книгах «Живущая свободной» и «Навсегда свободны».

Меня заранее предупредили, что мне придется платить большие взносы за содержание львов. Поэтому я решила использовать все доходы от своих книг для создания бесплатной благотворительной организации в помощь диким животным и их борьбе за свое существование. Проблема создания такой организации через некоторое время стала мировой проблемой, и, если бы не были приняты самые решительные меры, дикие животные могли бы в конце концов подвергнуться полному уничтожению.

История Эльсы произвела на читателей необычайное впечатление. Читая историю об Эльсе, люди, по-видимому, осознавали, какой бы опустошенной была наша жизнь без диких животных и какими чудесными могли бы быть эти животные, если бы мы позволили им быть самими собой, а не вели себя с ними, как с существами некоего низшего порядка, бессловесными и глупыми. Эльса быстро завоевала сердца читателей. Но между тем эксплуатация и уничтожение диких животных продолжались на земном шаре. Надеясь улучшить положение, я в 1969 году выступила в Англии с воззванием от имени Эльсы в защиту диких животных.

Вскоре после опубликованная книги «Навсегда свободны» Коллинз организовал для меня кругосветное путешествие. Я взяла с собой фильм, который мы с Джорджем сняли, когда Эльса жила с нами. Мы снимали его только для собственного удовольствия, и поэтому в нем не было ни трюков, ни надуманного действия. Но он нуждался в профессиональном редактировании. В нем были очень интересные сцены, и теперь, когда я пишу об этом, — почти четверть столетия спустя — фильм все еще демонстрируется в школах и библиотеках.

Мое первое публичное выступление состоялось в Лондоне перед аудиторией в три тысячи человек. Накануне вечером я так боялась этого выступления, что была просто больна. Хотя я с детства говорила по-английски, у меня был австрийский акцент, да и моего запаса английских слов было недостаточно. Тогда я стала брать уроки с целью улучшить свой английский язык и попытаться говорить медленнее, ибо, когда я говорила, мои мысли всегда опережали слова.

Аудитория, перед которой я выступала, была очень разнородной. Один день, проведенный мною в Лондоне, может служить убедительным тому примером. Утром я читала лекцию бизнесменам и была уверена, что интерес к торговле заслоняет от них все остальное, но, как только я услышала их вопросы ко мне и комментарии, я поняла, что ошибалась. Они проявили живой интерес к естественной истории. Во время ленча я читала лекцию женщинам-заключенным в тюрьме Холлоуэй. Было столько народу, что пришлось проводить ее в часовне, в самом большом помещении тюрьмы, и говорить с кафедры проповедника. Перед началом лекции в аудитории раздавались свистки, но, когда лекция началась, воцарилось молчание, которое уже не прерывалось до ее окончания. Затем началось настоящее столпотворение. Непрерывно крича «Эльса», «Эльса», женщины шарили в карманах, доставая те немногие гроши, что им разрешалось тратить на сигареты и сладости. От их пожертвований в Фонд Эльсы у меня горели руки; я понимала, что те, кто их жертвовал, лишали себя немногих дозволенных им радостей, чтобы помочь находящимся под угрозой уничтожения животным. Когда позднее я посетила мужские тюрьмы, реакция была такой же. Все это убедило меня в том, что у большинства заключенных, которых было подчас трудно, если не невозможно, вызвать на откровенность в присутствии посторонних, в глубине души таится любовь к природе и к миру животных. Меня не раз удивляло, почему многие из нас так замкнуто держат себя с другими людьми, тогда как в присутствии животных они становятся самими собой. Не дают ли животные нам, людям, ощущение гармонии, которое мы редко испытываем, общаясь друг с другом?

Позднее в этот же день я отправилась в Кенсингтонский дворец, чтобы показать свой фильм герцогине Кентской. Она проявляла глубокий интерес к Эльсе и к природе Кении. Я получила бы от этого вечера больше удовольствия, если бы не заметила, что китайский мопс обнаружил мои длинные перчатки, в которых я прибыла на прием в соответствии с этикетом, и изгрыз их на мельчайшие лоскутки.

После цикла лекций в Англии я объехала многие страны мира. В Южной Африке меня доставили на самолете в национальный парк Крюгер, где я провела два дня. Мне сразу же стало ясно, что самая важная проблема парка — ограничение все возрастающего числа посетителей. Естественно, что животных, напуганных непрекращающимся потоком машин по пыльным дорогам, становилось все труднее увидеть. Чтобы утешить туристов, для них были организованы, в качестве компенсации, футбол и другие развлечения.

За время нашей поездки по парку мы заметили около пятидесяти машин, стоявших в одном месте. Мы тоже остановились рядом с ними, не рассчитывая, конечно, увидеть каких-нибудь животных. Вдруг, к нашему удивлению, появились два льва — старый и молодой, — и, побродив между машинами, они сочли, что лучше всего разрешить вопрос старшинства в прайде[43] около нашей машины.

Они прыгнули друг на друга, и каждый начал рвать гриву соперника, щелкая зубами и ударяя лапами; нам даже показалось, что мы слышим, как трещат их кости, — и все это на расстоянии нескольких метров от машины. Тяжело дыша и громко рыча, оба льва катались по земле до тех пор, пока старый лев не выдохся и не перевернулся вверх животом в знак того, что он сдается. Борьба немедленно прекратилась, старый лев, сильно хромая, отправился в заросли, а молодой зализывая свои раны, удалился в противоположном направлении. Фоторепортер, прикомандированный ко мне, сделал много снимков этого поединка, который как уверяла нас дирекция парка, наблюдался здесь впервые.

В Порт-Элизабет я побывала на научной станции, — специализировавшейся на изучении змей и выработке сыворотки, которой мы пользовались против укусов змей в Кении. Затем меня пригласили посмотреть дельфинов в аквариуме. Мне интересно было узнать, что у них, так же как у львов и у слонов, есть «тетушки», выполняющие роль нянек, а также приемные матери, готовые взять под свою опеку малышей, если те потеряют свою родную мать. Одна очаровательная самка дельфина по просьбе своего тренера проделала сложные акробатические трюки. Было видно, что они очень любят друг друга. Тренер стал убеждать дельфина, чтобы тот позволил мне погладить себя. Чтобы сделать приятное своему другу, дельфин наконец уступил и подплыл ко мне, но только я прикоснулась к его бархатной голове, как он тут же исчез, мгновенно оказавшись в другом конце бассейна.