Об этом переходе в истории остался один рассказ. На пути встретилась крепость, возведенная на вершине горы. Овладеть ею казалось невозможным: потери были несоразмерны. Разъяренный Тамерлан обрушил потоки брани на своих командующих и даже угрожал саблей. Все покорно молчали. Как обычно в такие моменты Повелитель начинал играть в шахматы. Думая, что он окончательно успокоился, один из ближайших соратников заметил, что столь малая крепость не стоит стольких усилий. Этот старый друг за трусость был лишен всех званий, имущества и тут же был отправлен в ссылку на кухню, где и дожил до конца своих дней. А крепость не без огромных усилий и потерь была взята, всех истребили, все сожгли.

После сложного горного перехода Тамерлан спустился в Кабул, в область Кафиристан. Эта местность всегда была бедной, да к тому же до него ее обшарили его внуки. Но тем и велик Тамерлан, что у него всюду нестандартный подход. Вроде бы следуя очередному своему капризу, он велел своим ратникам, будто бы ничего более важного нет, выкопать для местных жителей столь необходимый длинный оросительный канал, позволивший впоследствии построить в том краю множество новых поселений.

От этого мероприятия он получил немало выгод. Во-первых, благосклонность местного населения, за что в молитвах произносят его имя. Во-вторых, надежный тыл. В-третьих, пополнение его рядов местными воинами, что весьма важно. И, наконец, к нему, как к великому полководцу и человеку, потянулась местная знать, и среди них некто Малик — брат того самого разбойника Мусы, который уничтожил весь гарнизон Пир-Мухаммеда в крепости Ираб.

— О Повелитель, — говорил Малик, — мой несчастный брат Муса — жестокий и неверный человек. Он поступил плохо с твоими людьми и казнил твоего командующего. Я не таков, буду верой и правдой служить тебе, и у меня под командой тысяча воинов.

— Веди сюда людей, — постановил Тамерлан.

После этого он велел арестовать Малика как предателя, а его людям предложил служить в его рядах, противление — казнь. А следом послание Мусе: «Дорогой Муса! Вопреки наветам твоего недостойного брата, я давно наслышан о тебе, твоей смелости и верности. Что случилось, то случилось, видно, так было предписано Всевышним, хвала Ему. Я верю в нашу долгую дружбу, мы породнимся: у меня много внучек. А сейчас ты назначаешься командующим фронта и крепости Ираб, а позже и Мултан с областью — твои. С этим искренним посланием я высылаю к тебе гарнизон из двух тысяч человек. Сам прибуду в гости позже. С уважением, эмир Абул-Мансур-Тимур».

Вскоре Повелитель прибыл сам к Мусе и был принят как величайший гость, в честь которого был дан роскошный пир. Однако на следующий день, когда Тамерлан соизволил прогуляться вокруг крепости, кто-то из воинов выпустил в сторону Великого эмира стрелу. Эта провокация не осталась безнаказанной: голову Мусы насадили на шест, его воинов разрубили.

В начале октября на сооруженном для него понтоне Тамерлан переправился через Инд. Противостоять его огромной армии здесь не было сил. Города сдавались без сопротивления. Воины Повелителя вели себя как всегда — дикари. Опять насилие, смерть, грабежи, поджоги, рабство. Лишь одного требовал Великий эмир от своих воинов — не трогать богословов.

За Индом Тамерлан первым делом бросился в сторону Мултана, где в осажденной крепости спасался внук Пир-Мухаммед, освободив которого, Тамерлан отдал приказ: «Провинция Пенджаб на пять дней ваша».

Это были густонаселенные места, где в основном жили простые крестьяне. Разорение, насилие и убийства продолжались семь дней, после чего у каждого воина появилось много рабов и добычи.

Поход на Дели продолжился, и на пути оказалась мощная Бхатпирская крепость, где было многочисленное войско раджпутов. Это были смелые воины, и смерти они не боялись. Но у них не было опыта войн, не было той тактики, дисциплины и воинской хитрости, что имелись у нападавших. За упорное сопротивление Тамерлан приказал всех жителей сжечь, а город сровнять с землей.

После этого без всяких препятствий Великий эмир дошел до ворот Дели. Разведка Тамерлана, работавшая в Дели уже целый год, донесла, что город кишит беженцами. Армия султана Дели — в пятьдесят тысяч, хорошо вооружена, имеются дотоле неизвестные «огненные горшки» — что-то вроде зажигательных гранат, начиненных горящей смолой, и ракет с железными наконечниками, которые, коснувшись земли, взрывались и подскакивали. Но главный страх внушали слоны.

Войско Тамерлана составляло девяносто две тысячи человек, из них шестьдесят — быстрая кавалерия. При таком раскладе сил (да и как иначе?), раз пришел, надо было начинать штурмовать город. Да в том-то и заключался полководческий гений Великого эмира, что он в разных ситуациях по-разному подходил вроде бы к одной и той же цели — захвату крепости. На сей раз он просто отошел подальше от поселения, позволил воинам развлекаться с пленными, приказал рыть оборонительный ров. И одновременно ходит слух: мол, добычи вдоволь, ее бы через горы унести. А с запада, где Мираншах, все неспокойно: грузины — с севера, мамлюки — с юга и Баязид Осман — по центру отобрали большие территории. Сын ситуацию не контролирует, что-то там тревожное происходит. И даже в сам Самарканд какие-то неприятности проникли. Тамерлан, у которого постоянно налажена связь со всеми территориями, в курсе всех дел, и он высылает в столицу срочного гонца с приказом: «Казнить Шад-Мульк!»

В Самарканде тревога: под каждым кустом, в каждой подворотне все разыскивают некую Шад-Мульк, найти не могут. И мало кто знает, кто она такая. В столице волнение. При чем тут какая-то Шад-Мульк, если Повелитель уже месяц под Дели стоит, взять не может, даже в атаку не идет? Неужели конец? Неужели сдался старик? Хоть бы живой вернулся.

Да и в самом стане Тамерлана господствует такое же настроение. Даже Повелитель пребывает в нерешительности, не знает, что правильнее предпринять, тем более что астрологи и шаманы опять предрекают неблагоприятный исход. На очередном военном совете два опытных военачальника обратили внимание на возможную опасность: в обозе, с тыла, более ста тысяч пленных — это обычные земледельцы, девушки и юноши.

— Что если с фронта надавят слоны, а с тыла поднимутся пленные?

— Разумно, — немного подумав, ответил Повелитель. — Всех, я повторяю, всех истребить немедленно. И смотри, лично я своей рукой убью того, кто по скупости или из жалости моего приказа ослушается.

Приказ был исполнен ровно за час, и как говорится в летописи, некий ученый-богослов, что был в свите Тимура, который в жизни и курицу не зарезал, был вынужден умертвить полтора десятка своих рабов.

От такой крови люди сходят с ума, а Тамерлан, наоборот, воодушевился. Он сделал несколько как всегда неожиданных распоряжений по подготовке к бою и направил силы в атаку. Задача была одна — как только появятся слоны, изобразить панику и страх и отступать в определенное место, где вырыты ямы-ловушки для слонов. Некоторые слоны проваливались, однако многие шли вперед, и контратака продолжалась. Тогда Великий эмир пустил в ход вторую заготовку: несколько тысяч буйволов обвязали просмоленной соломой и ветками хвойных деревьев, подожгли и погнали в сторону индийцев. Обезумевшие от страха мощные буйволы смели со своего пути слонов, вклинились внезапной лавиной в армию индийцев, а следом шла конница тюрков. Султан Махмуд-шах бежал с поля боя. А Великий эмир сказал: «Победа — женщина. Она отдается не всегда, и надо уметь ею овладевать».

В конце октября Тамерлан вступил в один из прекраснейших и богатейших городов тогдашнего мира.

— Пощади нас и город! — его встречала влиятельная мусульманская знать Дели.

— Я всегда благосклонен к единоверцам, — отвечал Повелитель, но взамен потребовал огромную дань.

Когда контрибуция была выплачена, он выставил охрану в центре города и уединился в чужом гареме. В эту же ночь, вопреки указу Тамерлана, в городе начались погромы. На утро и еще сутки влиятельные делийцы пытались дойти до Тимура. Он был пьян и спал. А когда проснулся, картина была ужасная: город догорал, почти все мирное население было перебито. Более страшного насилия в летописи нет, а Тимур просто заявил: «Видит Бог, я этого не хотел».