— Ну что, мой ученый муж, — пытается быть вежливым Тимур, — когда же будет обещанное тобой затмение?

— Мой Повелитель, — так же вежлив и покорен Молла, — я уже говорил, то ли память меня подводит, то ли прибор, но я ошибся.

— Что ты несешь, шелудивый пес?! — вскипел Великий эмир. — Ты ж обещал затмение!

— К сожалению, я обещал, и затмение есть — это ты, как саранча, со своими варварами затмил жизнь на Кавказе. Однако у Бога хватило милости не послать нам сразу два несчастья.

— У-у-у! — злобой исходил Тимур, он готов был растерзать старика, но тут сразу несколько гонцов пали к его ногам — войска Тохтамыша ринулись в атаку, ждет приказа и Тимурова рать.

Повторяясь, отметим, в том-то и было величие Тимура, что он умел в решающий момент брать в узду чувства и волю.

Вышел Повелитель из своего шатра, стоявшего на возвышении, стал оглядывать свои и вражеские позиции. В армии Тимура в основном монголы, тюрки, персы, курды, афганцы, насильно завербованные грузины, армяне, азербайджанцы и совсем немного горцев Кавказа. Ордынское войско состояло из тех же монголо-тюркитов, а также булгар, кипчаков, баш-киридов, жителей Крыма с Кафой и Азаном, а также шестидесяти тысяч русских и сорока тысяч горцев Кавказа.

Опытным взглядом полководца Тимур оценил, что позиции Тохтамыша более выгодные, ибо он напирал с севера, со стороны просторов степи, а войска Тимура были прижаты к реке, и в случае отступления места для маневра было мало. Однако именно это обстоятельство первого дня спасет армию Тимура от поражения.

Ранним утром гонец доложил Тимуру, что правое крыло войска Тохтамыша пошло в атаку: это изменник Кундже-оглан, зная слабое место в армии Тимура, начал сразу же действовать. Действовать стал и Тимур. Для усиления фланга он послал туда сына Мираншаха. Под натиском ордынцы стали отступать, а потом обратились в бегство, а это, оказалось, излюбленный монгольский маневр — ложное отступление и засада. Сам Мираншах едва спасся, но его тумену был нанесен значительный урон.

Не лучшим образом обстояло дело и на другой стороне. А ведь Тимур всегда любил атаковать прежде всего с флангов. На сей раз Тохтамыш умело использовал его уроки. Понимая, что ситуация весьма опасная, дабы воодушевить войска, Тимур сам решил двинуться к линии фронта. В сопровождении отборных воинов, под своим знаменем и бой литавр он лично возглавил наступление центра, восседая на породистом кавказском жеребце.

Как известно, передовую оборону центра всегда держала пехота. Это в основном призывники из бедноты, у которых не было коней. Под натиском тяжелой кавалерии они погибали первыми. На сей раз Тимур решил лично командовать атакой в центре.

Было очень жарко и душно. Пот, стекавший из-под золотого шлема Тимура, заливал глаза, а он и без того, по возрасту, далеко не особо видит. Да здесь и видеть нечего, все и так ощущается, все слышно, все он представляет. Под лавиной конских копыт, копий и стрел хрустели переломанные кости, над степью стоял вой, крик, непрекращающийся предсмертный мучительный стон, и запах, ой, как знаком и любим этот запах крови, пота, испражнений. И не понять, где человек, где конь. Все это по-скотски сплелось, месиво — ничего не различить. В возбуждении Тимур кричит:

— Вперед! В атаку! Не жалейте себя, тем более врага! Подумайте о наших женах и детях!.. Вперед! За веру!

Как в тумане Тимур видит, что его передовая конница клином врезалась в центр пехотных рядов. По опыту он знает, что пехота долго не выстоит, будет сломлена, уничтожена, остатки панически побегут и на «их плечах» можно все сломить. Но что он видит? Атака завязла, кони в бешенстве ржут, мечутся. Это первые ряды пехоты стали насмерть на коленях, выставили щиты и копья — «ежик» называется, а из-за них стрелы тучами летят.

Кони хороши в движении, а в тесноте и свалке, когда они не могут развернуться, становятся помехой даже не раненые, они, спотыкаясь, падают, подминая седоков. И что видит Тимур? Его конница не смогла пробить брешь в пехоте, уже и отступить не может. Вражеская пехота пошла флангами в атаку, окружила и буквально на глазах Повелителя просто смела его конницу: ордынские пехотинцы, подминая горы трупов, теперь сами устремились в атаку.

Дрогни в тот момент Тимур, и сражение было бы проиграно. Но он выстоял и, как дикий барс, ринулся в атаку, поведя за собой свежую конницу. По его опыту, хотя бы на сей раз, пехота должна была уступить, ибо теперь стройного ряда не было. Но, к его удивлению, каждый пехотинец сражался насмерть, и никто не смотрел назад, все рвались в бой. Ведь это были, в основном, кавказцы, и они были на своей земле, защищали свои наделы, свои семьи и очаги.

И здесь образовалась огромная груда трупов: кровь коней и людей, как одна, щедро сливаясь, целыми ручьями, пробивая песчаный грунт, потекла по наклонной в сторону Терека.

В паническом страхе и отчаянии все Тимурово окружение по команде спешилось, стало на колени вокруг полководца. Сам Тимур с коня не слезал, он махал саблей, с азартом рвался в бой, и не было страха в его глазах. Добраться до него противник еще не мог. Стрелы, хоть их теперь и было мало у пехотинцев, изредка долетали и до него, но ни одна не угодила. Спасая полководца, охранники буквально силой стянули его с коня, и в этот самый момент сразу две стрелы сразили его скакуна.

Кольцо вокруг Тимура стремительно сжималось. И вскоре ему пришлось со своей саблей не воздух рассекать, а отбиваться. И что он видит? Один высокий вражеский воин без шлема, в крови и поту, так что лишь по пряди волос видно — он рыжий, и щита у него нет, в обеих руках по мечу, что ни взмах — косит всех, и прямо рвется к Тимуру, рыча:

— Наконец-то ты мой, подлый Хромец!.. Ух-ух! — на выдохе, как снопы, срубает охрану Повелителя. — Сейчас я доберусь и до твоей обезьяньей башки, мерзавец. Будет она вечно в ряду чучел стоять.

Тимур дрогнул — он узнал этого молодого воина.

— Солнечный мальчик — Малцаг?! — вскрикнул он.

— Да, это я, как и обещал. Куда бежишь, стой! Сразись со мной в честном поединке.

Описывая этот эпизод, историки рассказывают, что люди Тимура притащили арбы, связали их и сделали для предводителя своеобразную защиту. На самом деле все было иначе. Да и как могли арбы появиться на передовой. Это сам хромой Тимур умудрился в страхе добежать до тыловых войск, до берега Терека, а там спрятался между арбами. На выручку Повелителю бросился эмир Сабук со своими людьми. И их одолел доблестный Малцаг.

— Вылезай из-под арбы! — уже настиг Малцаг Тимура, и в этот критический момент на выручку деду подоспел любимый внук Тимура, его надежда — Мухаммед-Султан, а вместе с ним и новое секретное оружие Тимура: огнестрельное, или огненные копья. Малцаг с этим новшеством уже был знаком и не отступил. А вот его воины испугались, дрогнули, бросились бежать. Лишь Малцаг еще яростнее кинулся на командира, пытавшегося защитить своего деда.

Сверстники, Мухаммед-Султан и Малцаг, уже сходились в бою, и сейчас они скрестили оружие. На сей раз Малцагу не повезло: огненное копье пробило его кольчугу на спине. Ран на теле Малцага было и так много, весь в крови, но эта его сбила с ног. Сам Малцаг был для своей пехоты тем же, кем и Тимур для своей армии. После падения Малцага пыл и движущая сила нападавших угасла. Однако пехотинцы-земляки не бросили раненого командира. Зная, что обратно им не уйти — далеко зашли, они с боем пробились к родной реке, а там буйный Терек понес их с собою.

Страшный бой между тем продолжался. Потоки крови и груды тел мешали атакующим. Тимур уже не мог управлять расстроенным войском, армия Тохтамыша напирала со всех сторон, и поражение Тимура было неминуемо. Однако и здесь судьба ему благоволила.

Уже после полудня, а еще более к вечеру в войсках Тохтамыша стала сказываться нехватка воды. Было нестерпимо жарко. Кругом голая степь. И если армия Тимура была прижата к реке и вода ей доставлялась, то у побеждающей было армии Золотой Орды прямого доступа к реке не было. Не противник, а жажда, обессилившая людей и коней, не дала войску Тохтамыша добить Тимура в первый же день сражения. (Этот опыт Великий эмир применит несколько лет спустя во время сражения при Анкаре и с Баязидом Молниеносным.) И хотя первый день, бесспорно, был за ханом Орды, битва не закончилась. Впереди были вечер и часть ночи, когда ошеломленный неудачей Тимур, напившись, тяжело спал. А задолго до утра он пробудился, вызвал Моллу Несарта играть, значит думать. Все еще впереди!