Малцаг еще молод, но, всюду сопровождая азнаура Тамарзо, уже побывал во многих странах и городах. Конечно же, Магас — не Константинополь, но Тбилиси, Карсу, а тем более Мцхете, он мало чем уступает. Малцаг представлял совсем иное: он помнил рассказ деда о том, как прадед еще полтора столетия назад откликнулся на зов северных соплеменников и со своей дружиной направился защищать земляков от монгольских завоевателей.
Это случилось зимой 1238–1239 годов, когда внуки Чингисхана: Гаюк-хан, Менгу-хан, Кадан и правнук Бури со своими несметными туменами окружили хорошо укрепленную столицу Алании — город Магас. Город долго не могли взять. Не помогали и стенобитные орудия. После долгой осады, продолжавшейся более трех месяцев, столица с помощью переметнувшихся на сторону пришельцев некоторых аланских феодалов (в частности, некоего Матарши), была взята и полностью разрушена. (О том, какое значение имел этот город для завоевателей, говорит хотя бы тот факт, что из всех намеченных для покорения и разрушения городов Восточной Европы и Кавказа в китайской и монгольской хрониках упомянуты лишь Киев и Магас.)
Теперь же, по мнению Малцага, Магас должен был представлять собой жалкий городишко. Однако к концу XIV века город неузнаваемо изменился. В архитектуре и культуре здесь чувствовалось влияние православной Византии, отжившей свой век Хазарии, мусульманского Востока и даже далекого Китая. В самом центре — православная церковь, рядом золоченые купола мечети с парящими в небе минаретами. Отстроены синагога и буддийский храм.
Магас занимал исключительно выгодное стратегическое положение: контролировал проход между Каспийским и Черным морями. Он служил неким постом между Европой и Азией. Располагаясь на плодороднейших землях в живописных предгорьях Кавказа, Магас привлекал к себе многих людей и был средоточием красоты и роскоши.
Согласно золотоордынской исторической хронике подымного налога, в Магасе было около шести тысяч семей, три пятых из них — местные кавказцы. Однако многонациональность была главной отличительной чертой города. Кроме кавказцев здесь проживали турки, персы, монголы, евреи, армяне, цыгане, а также в особом квартале венецианцы и генуэзцы, которые промышляли торговлей, в основном, людьми.
Как почетного гостя Малцага пригласили во дворец правителя. Сам дворец, или как его называли на хазарский манер «сераль», находился вдали от центра. За его высокими каменными стенами располагались главные учреждения, суды и апартаменты семьи правителя. Внутреннее пространство дворцового комплекса делилось на несколько секций с воротами и стражей при каждой. В каждой секции несколько одноэтажных зданий, меж которых уютный дворик, сад и даже фонтан. Здесь же площадь собраний, где проводятся не только праздники и всякие торжества, но и спортивные соревнования, а также казнь преступников.
За территорией дворцового комплекса располагались общественные школы, больницы, библиотеки, бани, казармы, гостиницы и в основном деревянные, реже каменные жилые дома. Тут же огромный базар, торговые лавки, ремесленные мастерские, конюшни, столовые; и, что удивительно, если, скажем, в городах Грузии имелись угольные склады, то в Магасе наряду с ними применяется жидкое топливо — местная нефть.
Территория Магаса обширна, с севера и запада естественный рубеж — русла рек, с юга и востока город защищает высокая каменная стена и ров. За последнее время население увеличилось так, что и за городской стеной образовались пригородные поселки. Здесь же ипподром, скотный рынок, ткацкие, кожевенные и шерстопрядильные мастерские. А еще то, чего Малцаг в закавказских городах не видел — огромные крытые помещения, где хранится зерно для продажи.
Кавказцы — люди оседлые, живут, в основном, за счет своего труда, на чужое не зарятся и свое берегут, а чтобы свое сберечь, надобно иметь воинов и оружие, для чего в местных горах добывают руду, есть и оружейные мастерские. Но что более всего поразило Малцага, так это то, что окна почти всех значимых сооружений застеклены. Когда-то вместе с завоевателями, монголами, сюда явились китайцы. Они-то и нашли сырье для производства стекла. Применив свою технологию, стали изготавливать не только лазурное стекло, но и цветную керамику, наладили обжиг кирпича. Благодаря этому градостроительство процветает.
Местный правитель Гайрах уже в годах, но с виду крепкий, широкогрудый. Он — человек решительный, богатый, влиятельный, и лишь формально признает вассальную зависимость от Золотой Орды, правда, платит дань в Сарай. В соседних областях, где наряду с местными князьями, монгольскими ставленниками, управляют и следят за всем наместники Орды, гнет гораздо сильнее.
Для Магаса эти времена остались позади. Годы правления Гайраха и его отца — оккупантов-наместников в Алании нет, с ордынцами кое-как сжились, страна оживает, набирает силу, и тут другая напасть. В Азии появился новый деспот-завоеватель, какой-то хромец Тимур, он уже полмира покорил, многие народы истребил, сейчас — под самым боком, в Грузии, только горы Кавказа его от Алании отделяют. Это несметные полчища кочевников — более трехсот тысяч, и все — варвары-головорезы, о которых все говорят со страхом. Вот почему появление Малцага в Магасе стало столь желанным. Гайрах устроил в честь молодого человека прием.
Хотя Малцаг и гость, даже почетный, да, как по-кавказски положено, три дня и три ночи его потчевать не стали, слишком молод и не ко времени: враг у ворот — надобно срочно собирать силы, чтобы противостоять врагу.
По зову Гайраха в Магас прибыл Баракан — хозяин страны Буриберди, что располагалась в верховьях реки Кубань. Из городов Нижний и Верхний Джулат, расположенных соответственно у Пятигорска и реки Черек, прибыл предводитель Пулад.
Из западных областей Северного Кавказа, где проживали адыгейские племена, никто не появился. Во-первых, из-за того, что там после монгольско-тюркского нашествия начались межплеменные распри. А во-вторых, что не менее важно, от потомственного адыга, могущественного султана Египта и Сирии, получено послание: с Аланией, тем более с Золотой Ордой и ханом Тохтамышем, отношения не поддерживать, дань последнему не платить, ибо вскоре прибудет избавитель в лице истинно верующего Тимура.
Из Страны Гор, что на востоке Северного Кавказа, где располагались шамхальство Казикухумское, нуцальство Аварское, уцмийство Кайтагское, майсумство Табасарское, эмират Дербентский и султанат Цахурский, тоже никого не было, и, как свидетельствовала хроника того периода, «зеркало согласия между правителями разбито было. И это разногласие было такого рода, что не обещало ничего хорошего и не давало надежды на согласие».
В такой ситуации правители земель Алании остались одни. Было ясно, что столь многочисленной армии хромого Тимура они не смогут противостоять. Только Тохтамыш может противостоять захватчикам.
Для кавказцев что Тимур, что Тохтамыш — все одно — завоеватели, тюрко-монголы, кочевники-дикари. Однако и здесь нужен особый подход, ведь Тохтамыш, хоть и потомок великого Чингисхана, но Тимуром уже побит, и со стороны теперь видна нерешительность и даже трусоватость в его высказываниях, не говоря о действиях. Теперь всем известно, что Едигей вместе с Тимуром перехитрил его и, тем не менее, Тохтамыш не посмел не только наказать, но даже сместить брата Едигея с поста главнокомандующего армии.
В то же время сами ордынцы, хоть и завоеватели издалека, да за столетие совместной жизни уже во многом ассимилировались с местными, переженились, стали оседлыми, переняли их культуру, традиции, язык. В общем, с порядками ордынцев и с ними самими кавказцы уже сжились и, как говорится, из двух зол выбирают меньшее: правители Алании решили поддержать Тохтамыша. И как раз в это время из Золотой Орды прибыли гонцы: объявлена всеобщая мобилизация, и не так как ранее, с десяти молодых мужчин — один воин, а, по законам особого положения, с десяти мужчин — три воина, и не просто так, а при полном вооружении, будет смотр: должен быть бравый конь, снаряжение, обмундирование. При отсутствии этих доспехов новобранец попадает в пехоту — это авангардный заградительный отряд, который первым идет в бой в качестве тарана и который первым принимает на себя всю мощь удара быстрой и тяжелой кавалерии неприятеля. Обычно в пехоту попадали выходцы из самых бедных семей. Некоторые семьи, желая хоть как-то обезопасить своих сыновей, шли на крайнее, но не редкое в те времена — продавали в рабство своих младших детей, чтобы купить коня и оружие новобранцу.