Потом он вовсе во дворец ходить перестал. Говорил тяжело, Шад-Мульк его лишь раз навещала, иногда — Малцаг и всякий раз сетовал:

— Царица не отпускает, говорит, подожди, подожди еще чуть-чуть.

— Несчастная девочка, — вздыхал Несарт. — Хоть ты уезжай.

— Давай вместе.

— Я куда? — по-старчески ухмылялся Несарт. — У меня там никого нет, а тут моя обсерватория. Да и не дойду. Жду.

— Вот, Шадома тебе передала, щедрые гостинцы.

— Хм, — грустная улыбка старика, — Шадомы нет, есть Шад-Мульк. Бедная девочка!

— Ну, она самая богатая, — возразил Малцаг. — Добилась своего! Отомстила! Правый суд вершит.

— Ничего она не добилась. Суд вершить только Бог. И никто ей спасибо не скажет. Никто ее не вспомнит, над могилкой не всплакнет. Нет у нее детей, нет у нее будущего. Забери ее, уходите, пока не поздно.

— Хе-хе, как царицу забрать?!

— Не царица она, а несчастная девочка. Плохо она кончит.

Сама Шад-Мульк это уже понимает и чувствует. Ее муж, молодой красавец Халиль, уже не юноша-принц, коих немало, а полноправный государь. А государь без наследника — что лилия в пруду, любая волна на песчаный берег швырнет, сразу иссохнет. Халилю нужна детородная царица. Больше ждать он не может. И тогда сама Шад-Мульк подбирает ему наложницу, думает, сына заберет, и все останется как прежде.

Позабыла Шад-Мульк свое рабство, как сама к вершине шла. А ведь она наложницу выбирает, и должна будущая мать всему лучшему соответствовать, как-никак — для царя! А наложница красивая, умная и, главное, очень сильная — молодая она.

Вкусил Халиль эту сладость, с Шад-Мульк сравнил, и понравилось ему сравнивать. Пока не было детей, Шад-Мульк еще держала ситуацию в руках, а потом появился сын, второй. Вот когда позиции ее явно ослабли, Халиль словно угорь выскользнул из ее рук, в другие так и не попал — почти «бесхозный». И с Шад-Мульк он постоянно ссорится. Этим воспользовались враги, заговор давно зрел: связь Малцага и Шад-Мульк продемонстрировали Халилю. Власти Шад-Мульк еще хватило, чтобы Малцага не повесили, посадили в тюрьму.

Шад-Мульк сразу сдала. Вот теперь они убежали бы с Малцагом. Да кто ее отпустит. Халиль — повеса, пьяница, стал, как предки, развратником, в целом — охвостье. Но он не дурак, как и дед, расчетлив, и сквозь опийно-винный сквозняк понимает, что его к власти привела Шад-Мульк, и она, а не он, удерживает власть. А Шад-Мульк, оказалось, без Малцага не может. Она уже чувствует заговор, чувствует, как вожжи неумолимо выскальзывают из ее рук. И тут в ней что-то переменилось. В ней появились две страсти. Первая — желая что-то воссоздать, она начала в самом центре Самарканда строить «Сказку Востока» наподобие той, что в Тебризе. А вторая — стала сумасшедше расточительна. Она очень щедро поощряла свое окружение и охрану, этим продлевая свою жизнь. А по ночам она ездила по городу, и наутро находили целые россыпи драгоценных камней (об этом сообщают летописи). Она швыряла и раздавала деньги, золото, бриллианты. Она отсылала полные мешки на Кавказ, не зная кому и куда. Не с царской, а с баснословной щедростью она опустошала Тимурову казну. Что только она не делала, а гора еле уменьшалась.

Вскоре слухи о расточительстве Шад-Мульк дошли и до Халиля. Он ее избил. Это был конец Шад-Мульк. Но она добилась последнего — умудрилась казну поджечь. Полыхающий пожар был не только знаком, он окончательно сплотил противников Халиля и Шад-Мульк. К Самарканду с войсками подступил Шахрух. Город быстро взяли. Халиля бросили в тюрьму и там же казнили. Шад-Мульк этой участи избежала, потому что, оказалось, уже сошла с ума, ее просто бросили на площадь на поругание.

И та толпа, те нищие и прихлебатели, что толпились у ее балкона и пользовались ее щедростью, стали ее заживо разрывать на куски.

Смена власти. В городе переворот, хаос. Самарканд неуправляем, и, как бывает в таких случаях, первым делом открываются ворота тюрем. Но Малцаг в особой тюрьме, он еще взаперти. Да Молла Несарт сумел дойти, показал охраннику подарок Шад-Мульк — алмаз невероятной красоты.

Рванулся Малцаг на центральную площадь, всех раскидал — было поздно. Она открыла глаза, даже улыбнулась, и на последнем выдохе прошептала:

— Любимый, Малцаг, спас.

Удивительно, но абсолютное большинство исследователей жизни Тимура, а это не только поэты-романтики, а в основном маститые ученые, в целом поддаются очарованию мощи, пусть и злого, да все же гения завоевателя земель. И почти все только вскользь упоминают о Шад-Мульк, в один голос называя ее куртизанкой, наложницей из чужого гарема, рабыней, которая разорила Тамерланово гнездо.

На самом деле Шад-Мульк — это славная и самоотверженная женщина, которая боролась не против Тимура и его наследников, не за власть, разоряя казну, а боролась против своего одиночества, за своего нерожденного ребенка, за свое исковерканное материнство, за будущих детей и матерей! Ей нигде не поставили памятник, лишь небольшой безжизненный валун. И хоронили тайно, в холодную ночь наступившей зимы 1407 года, в голой степи, недалеко от обсерватории.

— Бедная Шадома, упокой тебя Бог, — закончил молитву Несарт.

— Шадома, — простонал Малцаг.

Они просидели у небольшой могилки до рассвета, вспоминали, горевали, плакали.

— Пойдем со мной, — молил Малцаг.

— Я не ходок. Остался один путь, к Богу. А туда, как сказали мудрецы, что отсюда, что с Кавказа — все равно. А ты иди, иди на Кавказ, только там наше будущее — наш язык, наши дети. Береги их! А я здесь рядом, с дочкой, с моей Шадомой… чтобы не скучала. А ты уходи.

— Я ухожу, но не прощаюсь, верю, что увидимся еще.

И мы не прощаемся. А наше Перо никогда не прощалось и не попрощается с Моллой Несартом.

Молла Несарт (или Молла Насреддин, или Ходжа Насреддин) — кто он такой? Исторический персонаж, собирательный образ, мифологизированный и легендарный герой? Шут, юморист, ученый, чародей? Двадцать три народа называют его своим или претендуют на это. Если вы приедете в Азербайджан, Турцию, Иран, Узбекистан, Дагестан, Чечню или еще куда (любую страну Востока) и спросите о Насреддине, то вам обязательно расскажут почти что похожие анекдоты и более того, даже покажут могилку, где он похоронен, якобы с надписью задом наперед.

Жил ли Несарт, или Насреддин, во время Тимура? Одни ученые утверждают, что это анахронизм, ибо Насреддин жил там-то и там-то и тогда-то, и тому есть доказательства и прочее. Другие утверждают, ссылаясь на литературу, что Насреддин жил во времена Тимура и встречался с ним. Точнее, представляется иная версия — Насреддин, или Несарт, жил и живет всегда. А такие, как Тамерлан, изредка, то здесь, то там, появляются, когда общество забывает о Насреддине, ибо Несарт иль Насреддин — это не шут, не балагур, напротив, — это бунтарь, гордый, независимый человек, свобода которого подкреплена вечным поиском истины, правды. Его не оболванит богатей, судья, мулла, правитель или иной невежественный вельможа, так как он вооружен знаниями, а не суевериями. Такие люди, как Несарт, к счастью, всегда есть. Это гении, которые по крупицам постигают жизнь, собирая кладезь человеческих знаний — путь к цивилизации, к миру и добру!

Эпилог

«Из всех различных видов искажения истины воображением нет ни одного, который бы сделал так много вреда, как преувеличенное уважение к прошедшим временам».

(Г.Т. Бокль)

Хотелось этот эпиграф, а может, и надо было бы поместить в самом начале повествования, да что-то Перо, оно, конечно же, лучше знает, вписало здесь. Это, видимо, оттого, что Перо пощадило меня, ведь я историк, живу «прошедшими временами». А впрочем, какой я историк?

Самому стыдно вспомнить, и нечего оправдываться, мол, молод был, навязали. А ведь моя кандидатская диссертация называется «Роль большевиков Северного Кавказа в победе над деникинцами».