самолет приходится немножко переделывать. И вот в конце концов появилась

универсальная модель — «Авро-504к». Она могла работать с любым двигателем. Я имею

в виду, конечно, тогдашние.

— А что делали с огромным количеством «Авро» после того, как война закончилась? —

спросил Ларош. — Учебные самолеты — да. А еще?

— В гражданской авиации, — ответил Гастингс. — Как экскурсионные. Как

буксировщики. А вот вам еще такие факты «из жизни» «Авро-504»: это был самый

первый самолет, с которого началась авиация целой страны. В 1919 году «Авро-504к»

приземлился в Исландии — а этот остров расположен очень далеко. Этот момент стал

отсчетной точкой истории исландской авиации. Как вам такое?

— Впечатляет, — признал Вася.

— И еще на закуску, — добавил Гастингс. — Имелся японский вариант того же самолета

— «Йокосука» KIY.

— Слов нет! — воскликнул Франсуа Ларош. — Поистине, универсальный биплан.

© А. Мартьянов. 23.08. 2013.

87. В небесах, на земле и на море

— О нет, они опять! — простонал лейтенант Фюрст и картинно закатил глаза. — Что

сегодня за праздник? Годовщина революции? Взятие Бастилии? День рождения Сталина?

— Не то, не другое и не третье, — отозвался Ганс Шмульке, с не меньшим интересом

наблюдая за столпотворением возле советского ангара. Русские выкатили КВ-5, башню

которого комиссар Котятко традиционно использовал вместо трибуны, развернули алый

лозунг с белыми буквами «Крепить боевое братство!», оркестр художественной

самодеятельности грянул обязательные «Три танкиста» и «Если завтра война». —

Кажется, это экспромт. Почему бы не отпраздновать без всякого повода?

Дальнейший ход событий был предсказуем. Объявился Парамон Нилыч, разумеется

встреченный бурными продолжительными аплодисментами, переходящими в овацию и

криками «Ура!». С завидным проворством для своего крупного телосложения комиссар

забрался на КВ-5. Вытянул руку в указующем жесте и привычно завел старую шарманку:

текущий политический момент, догоним и перегоним по показателям французские ПТ,

вырвавшиеся в лидеры по статистике, искореним недостатки и так далее.

К чему вел свою речь комиссар было решительно непонятно, но у товарища Котятко

всегда так — начинает он очень издалека и подходит к главному только минут через

сорок, когда выговорится.

— Слышишь, сигнал на выезд? — герр Фюрст слегка пихнул локтем унтер-офицера

заслушавшегося ораторскими руладами товарища Котятко. — Пошли за заданием, хватит

бездельничать...

В связи с последней акцией экипаж лейтенанта Фюрста пересадили с привычного «Тапка»

VK.4502 на «Мауса», причем командование не пожалело золота на переобучение: начфин,

мадам Ротвейлер едва не лопнула от злости и жадности, но ничего не поделаешь: приказ

есть приказ, а на «Маусе» требовался экипаж со всеми возможными перками. Потому и

выбрали ветеранов, обитавших на танкистской базе еще с благословенных времен ЗБТ.

— «Утес», — Ганс Шмульке удовлетворенно кивнул, бросив взгляд на распечатку с

боевой задачей. — Неплохая карта, могло быть хуже...

В первые секунды выезда на полигон ничего необычного не происходило. Разошлись

створки ворот ангара, на тактическом планшете Отто Фюрста моргнуло красным «В бой!»

и «Маус» с неторопливой величественностью выкатился на верхний респ «Утеса». Маяк,

как основной ориентир, возвышался впереди и чуть левее.

— Не понял? — громко сказал Шмульке, оторвался от прицела орудия и протер глаза.

Снова уткнулся в окуляр. — А где все? Тут больше никого нет!

— Черт знает что, — согласился командир. — Не обозначена ни одна потенциальная цель!

Противник отсутствует! Мы что, здесь вообще одни?

— Сбой сервера? — осведомился мехвод по внутренней связи. — Первый раз такое вижу!

Ничего похожего не случалось даже в незабвенные времена патча 0.6.1.5, когда танки

ездили боком через всю Прохоровку и зависали на проводах в Энске!

— Оглядимся, — решил Фюрст. — Гони наверх, к маяку!

«Гнать» на супертяжелом «Маусе» было несколько затруднительно, ибо данный танк к

гонкам не приспособлен. Тем не менее машина уверенно вскарабкалась вверх по склону,

господин лейтенант пристально следил за обстановкой через командирские перископы,

однако на полигоне по-прежнему было тихо и пусто.

— Вылезем, подышим свежим воздухом, — Шмульке пожал плечами. — Какой смысл

сидеть в танке, когда никого нет? Может, что-нибудь заметим — не в черной же дыре мы

оказались?

Остановились под маяком, возле обрыва с которого открывался шикарный вид на

вечерний океан. Видимость, не смотря на облачность, идеальная, на много километров.

— Donnerwetter! — лейтенант, первым заметивший объект, которого здесь точно не

должно быть, аж отступил на шаг назад. Вытянул руку. — Вон, глядите! От солнца

заходит!

По серо-стальной глади океана медленно, но с жутковатой целеустремленностью ползло

вытянутое темное пятно, с каждой секундой приобретающее вполне узнаваемые формы.

Боевой корабль. Огромный. Нет, не так — ОГРОМНЫЙ, это было заметно даже на

порядочном расстоянии.

Радист, штабс-фельдфебель Хальтерманн, шепотом выругавшись, нырнул под «морду»

танка, где находился эвакуационный люк механика-водителя, через него забраться в

«Маус» было проще всего. Появился снова через две минуты. Лицо вытянувшееся и

озадаченное.

— Сделал запрос по рации, — слабым голосом сказал Хальтерманн. — Знаете, что они

ответили? На вполне сносном немецком, кстати говоря?

Экипаж дружно повернулся к радисту.

— И-и? — протянул Шмульке. — Что?

— Я запрашиваю: «Неизвестное судно идущее курсом зюйд-зюйд-ост, назовите себя». А

они — «Линейный корабль Императорского военно-морского флота ―Ямато‖ с боевым

сопровождением». Что это значит, господа?

— А то и значит, — за спинами танкистов раздался хорошо знакомый резкий голос. Возле

«Мауса» затормозил «Виллис» с эмблемами «Варгейминга» на бортах. Объявился

господин Storm, главный инженер наисекретнейшего НИИ корпорации. — Извините, что

не предупредил, мы тут проводим небольшой опыт по сопряжению миров. Вы люди

грамотные, испытанные, участвуете практически во всех наших тестах уже несколько лет.

Я вам доверяю как родным, а эксперимент, как обычно, в некоторых деталях наглухо

засекречен... Хотя есть и открытая часть. Две минуты, сейчас подтянутся остальные.

— Значит, достроили линкоры, — понимающе сказал Ганс Шмульке, созерцая

подходящий к Утесу сверхгигант, за которым в кильватерном строю шли едва различимые

в дымке крейсера, эсминцы и вроде бы самый настоящий авианосец. — Впечатляет.

— Еще как, — согласился господин Storm и, отвлекшись на рев авиационных моторов,

задрал голову. — Прекрасно, вот и наши авиаторы. Площадка ровная, смогут

приземлиться без проблем. Ждем.

Над маяком пронеслось интернациональное звено — советский Ла-5, «Аэрокобра» с

американскими опознавательными, японец «Зеро» и французский «Девуатин». По очереди

начали заходить на посадку.

— Ну надо же, какие люди! — радостно заорал Вася, бывший наводчик с Т-44,

окончательно ушедший с танкистской базы в летную школу еще в позапрошлом году.

Вылез на крыло своего истребителя, спрыгнул на землю. — Шмульке! Господин

лейтенант Фюрст! Вас-то каким ветром сюда забросило?

Подошли остальные летчики. Ганс Шмульке, частенько заезжавший в гости на авиабазу