– Ну что ж, бывает ведь и хуже, верно? А Вы только с тросточкой. Да она у вас еще и прекрасной работы. Очень красивая.

– Папа смастерил.

– И вытаскивал из коляски… Какой он у Вас молодец! Я потому спрашиваю, Альфа, что сам из поломанных. Вы ведь заметили, что у меня горб. Увы, родился я вовсе не горбат, был красив и строен как Аполлон. Попал в страшное землетрясение, в Армении. Угораздило меня туда поехать как раз в те дни. Ещё бы несколько секунд и нависшая надо мной балка раздавила бы череп. Успели вытащить. Перелом позвоночника и вот горб. И ничего, жив. Главное – череп и мозг не повредило. Но срастался долго и нудно.

– Папа меня в Германию возил на операцию. Сделали удачно, поставили искусственную чашечку, пластиковый имплантант. Так что я девушка с искусственным шарниром. Остальное – постоянные упражнения.

– Сейчас больно?

– Чуточку еще отдает. Приходится на тросточку опираться.

– Значит и это преодолеете!

– Постараюсь.

– Итак, встретились два покалеченных. Кстати, у нас не только по травмам, но и по именам совпадение. Люблю совпадения. Как Юнг. Мне имя тоже мама отстояла. Отец хотел назвать Ульяном. Я даже каламбур на это потом сочинил: мой папа, самых чётких правил, был русофил и хулиган, хотел назвать меня Ульяном, но ма сказала: «Юлиан!». Вот и стал я Юлианом.

– Благозвучно, – улыбнулась Альфа, – Юлиан Юрьевич – эвфония и ассонанс.

– Но я ведь не хирург. – Арбелин посерьёзнел. – Что же привело Вас ко мне?

– Вы, Юлиан Юрьевич, лучше, чем хирург. Вы меня спасли. Чуть ли не с того света вытащили.

Такого поворота Арбелин не ожидал и потому округлил в удивлении глаза:

– С того света!? От смерти спас!?

– Ну… не от смерти, но почти. Я зависла в жутком хроническом стрессе. Знаете, когда от отчаяния жить не хочется.

И Альфа поведала ему о своих бедах всё-всё как на духу.

О том, как предал её жених, объявивший, что не хватало ему только жены инвалидки, а она-то переломы получила, прикрыв его от лавины; как папа увёз её в Германию на операцию, потом возил в коляске, добился, что она встала на костыли, а потом и их отбросила и стала ходить с тросточкой; как всё это сплелось с полным разочарованием в своём факультете и ввергло её в жутчайшую депрессию, пришлось взять академотпуск. Охватила такая апатия ко всему, что не хотелось жить. Случайно вышла на сайт Арбелина и он её буквально потряс и вернул к жизни.

– Я искала поддержки у единомышленников, которые, как и я, отчаялись жить, и поставила в поиск слова из песни Окуджавы «когда мне невмочь пересилить беду». И среди кучи ссылок гугл выдал страницу с Вашего сайта «Покажи смерти язык!». И она начинается как раз с этой строки из Окуджавы! Такое совпадение! Я вздрогнула от неожиданности и принялась читать. Юлиан Юрьевич, поверьте, после этой страницы я словно живой воды глотнула. И набросилась на сайт. И от первого до последнего слова прочитала все страницы. До утра, не отрываясь. Если бы Вы знали, как внутри все перевернулось и встало на место!

Искрой отрезвляющего озарения стали для неё те строки из страницы «Покажи смерти язык», где Арбелин писал о выходе из гнетущего отчаяния в фасцинацию служения. Альфа наизусть помнила эти строки и повторила их Арбелину: «Когда человек волею обстоятельств своей жизни, часто нежданных и разрушающе ошеломительных, погружается в смертоносное отчаяние и ему ничто на свете не мило, шепчет на ухо соблазняющий выход Смерть: «Ведь ты потерял смысл жизни, зачем же жить в беспросветной тоске и скуке? Сделай решительный шаг, я тебя встречу». Да, это исход, один из возможных вариантов выхода. Выхода достаточно лёгких всего два, к ним и прибегают сплошь и рядом: удавка и погружение в отключающий разум транс с помощью алкоголя и всяческой одурманивающей химии, когда становишься живым трупом. Но есть третий путь выхода, трудный, но истинно человеческий, – это Служение. Уйти от мыслей о смерти и опьянении, показать смерти язык, погрузить себя в Служение добру и свету, помогать обездоленным и слабым, просвещать непросвещённых, служить истине, защищать униженных. Служение трудно даётся, но оно постепенно захватывает, преращаяясь в спасительную и желанную фасцинацию духа. Ищите фасцинацию своего Служения в этом мире, раз вы в нём появились на свет и живёте, она наполнит вашу душу высоким смыслом и одарит вас радостью жизни».

– Прочитав это, я обо всем забыла, всё вытеснила фасцинация оптимизма и Ваша наука. Я влюбилась в фасцинетику. На факультете я ничего подобного не слышала ни от кого. Я выбрала специальность клинического психолога, чтобы папу вытащить из депрессии и в самой себе как следует разобраться. И ничего не получила за два года учебы, кроме нудятины и разочарования. А Вы меня привели в норму за одну ночь. И я просто обалдела от целительной фасцинетики. Это же то, о чём только может мечтать любой клинический психолог. Разве не так?

Альфа говорила все это без пауз, спутано, взахлеб, будто боялась, что Арбелин остановит.

Но он и не думал останавливать, а, напротив, проникся ритмом и интонациями страстного грудного голоса девушки, вникая в её беду.

– Когда я утром пришла на кухню и папа меня увидел, он рот раскрыл от удивления. Я вновь была прежней. Я ожила. Я даже пустилась танцевать!

Она рассказала отцу о сайте Арбелина и своём счастье, и о том, что приняла решение стать фасцинетиком, проситься к Арбелину в ученицы. Отец знал свою дочь и понял – произошло чудо и решение её бесповоротно. На сайте был указан телефон Арбелина, автор фасцинетики давал платные консультации. Альфа было бросилась звонить, но отец удержал:

– Не торопись, Альфуша, потерпи день-два, а то наломаешь дров. Решение твоё – это твоя судьба, я это понял. Значит надо так с учёным поговорить, чтобы он тебя принял. А ты от волнения начнёшь заикаться и мычать. Через пару дней и созвонишься. Будь умницей.

Альфа была умницей. Отец был прав.

Он просмотрел сайт Арбелина и тоже увлёкся. И сказал Альфе:

– Я в этом чукча, но скажу – это покруче, чем Фрейд.

Фрейда и многое из того, что изучала Альфа на факультете, отец вдумчиво читал.

Альфа ещё дважды проштудировала сайт и выучила его чуть ли не назубок.

Через два дня позвонила Арбелину.

И вот сидит перед ним и трепещет от волнения и надежды.

Альфа поделилась с Арбелиным и оценкой отца, прибавив с горячностью новообращённой верующей:

– Фасцинетика круче и Фрейда, и всех психоаналитиков, включая Фромма!

– Ну, ну, не горячитесь. – приструнил её Арбелин. – У них своё, у меня своё. Главное, чтобы была истина, она всего дороже. Фрейд велик.

Он помолчал, раздумывая.

Пристыженная Альфа ждала.

– Что я могу сказать. – задумчиво произнёс Арбелин. – Рад, что помог Вам откинуть случайное. У Александра Блока строки есть «Сотри случайные черты и ты увидишь: мир прекрасен!» Я часто в своей жизни вспоминаю этот стих. Так много к нам прилипает такого, что больно ранит, а разберёшься – чаще всего чепуха, случайное. Ваш неудавшийся жених – это случайное. И хорошо, что спаслись, нашли решимость оторваться. Было бы хуже. Моя дочь вот за такого паранойяльного идиота вышла, мается, не знает как вырваться… А у них ребёнок, мой внук, прелестный мальчуган… – Арбелин помолчал. – А слабость… у кого её не бывает в такие минуты… Хорошо, что так кончилось. Но Вы ведь не всё ещё сказали мне, так ведь? – прозорливо заключил Арбелин.

– Не всё. Главное теперь для меня не это. Главное в другом.

– В чем же?

– Я хочу стать фасцинетиком. Я хочу освоить целительную фасцинетику.

Арбелин повеселел.

– Но пока ещё ни один университет во всём мире фасцинетиков не выпускает. Нет даже ни одной кафедры фасцинетики!

Альфа посмотрела на Арбелина колдовскими серозелёными глазами и улыбнулась мягко и нежно.

– Я это поняла, Юлиан Юрьевич. Но ведь Вы же и есть университет.

Польщённый Арбелин почесал затылок.

– Пожалуй, – согласился он, – пока что всё только в этой башке.