Вернувшись в свой номер в гостинице, он весь вечер ждал звонка от леди Джейн. Он надеялся, несмотря ни на что. Но он ошибался. Никто не позвонил ему. С горечью в сердце он рано лег спать и, как большой ребенок, быстро уснул, несмотря на свои огорчения.

Когда Мортимер проснулся, было такое исключительное для Лондона утро, когда ветер очистил небо от дыма и копоти, которые обычно придают мало привлекательный вид столице. Солнце весело светило и город, как кот, подставил ему свою выгнутую спину. Довольные лондонцы высыпали на улицы, а ораторы из Гайд-парка вовсю чесали языками. Но Нарборо, чье сердце было полно горечи, не радовался солнцу. Ему хотелось скорее вернуться к своим озерам и лесам. Он решил сегодня же уехать экспрессом на Глазго. В дверь постучали. Служанка принесла ему завтрак, ибо накануне вечером, не желая больше встречаться с этими неприятными лондонцами, которые ничего на свете не понимали, он попросил принести ему еду в номер.

Служанка, довольно милое существо, прошла, как пролетела, по комнате. Она представилась человеку из Камберленда какой-то лесной феей, несущей поднос с дарами для бога Пана. Она прошла через солнечный луч и на мгновение оказалась в солнечном нимбе. Мортимер не сдержал своего восторга.

— Боже! Как вы прекрасны! Я вижу вас обнаженной на берегу Дербента в лучах весеннего света…

Девушка глухо вскрикнула, покраснела до корней своих рыжих волос, чуть не уронила поднос, с грохотом поставила его на стол и бросилась бежать, как если бы за ней мчался эскадрон сатиров.

Эта выходка не слишком взволновала Нарборо, который отнес ее на счет этой странной и непонятной манеры поведения лондонцев. Умывшись и позавтракав, он начал одеваться, когда директор гостиницы позвонил по телефону и спросил у него разрешения побеспокоить его для срочного разговора. Мортимер ответил, что он с удовольствием примет его. А пока он завернулся в халат и накрыл кровать покрывалом.

Мистер Брайан Адамсон считался безукоризненно вежливым человеком. В куртке и жилете из белого пике, в полосатых панталонах, с твердым воротничком, подпиравшим его шею, он представлял вчерашнюю Англию, которая не хотела умирать и, несмотря на все новшества молодых поколений, продолжала жить по своим законам. Он осторожно зашел в комнату, извиняясь за то, что помешал своему клиенту. Он заверил, что ни за что не позволил бы себе этого, если бы не досадное недоразумение.

— Боюсь, что не совсем вас понимаю!

Мистер Адамсон кашлянул.

— Мне очень неудобно, мистер Нарборо, но вы должны понять, что в таком заведении, как наше, мы не можем допустить, терпеть… отношения, противные британскому целомудрию!..

Мортимер смотрел на директора с нескрываемым изумлением.

— Что вы хотите этим сказать?

— Мне пожаловалась Кэт Хобсон, горничная, которая принесла вам завтрак, очень принципиальная квакерша. Кстати, именно за это мы и ценим ее.

— И что я, по-вашему, сделал этой квакерше?

— Вы вели с ней неприличный разговор.

— Я?

— Мистер Нарборо, Кэт Хобсон не способна лгать.

— Ну тогда, значит, она не в своем уме.

— Мистер Нарборо!

— Ну, я ей только сказал, что нахожу ее красивой и что я хотел бы ее увидеть обнаженной на берегу Дервента весенним утром!

— Мистер Нарборо, согласитесь, что это не тот разговор, который прилично вести с молодой девушкой?

— В Лондоне действительно странно мыслят…

— Мистер Нарборо, я не хочу вести ученый спор с вами. Я не забываю, что вы, как гость, заслуживаете всяческого уважения… Однако, мы были бы очень вам признательны, если бы вы согласились покинуть наш дом.

— Короче, вы меня выставляете?

— О, мистер Нарборо, что за выражения!

— Не извиняйтесь… Лондонцы, кажется, сговорились отовсюду меня выставлять…

Он вздохнул.

— Ну хорошо. Приготовьте счет и… передайте мои извинения мисс Хобсон, у которой больше добродетели, чем здравого смысла.

— Благодарю вас за понимание, мистер Нарборо.

Сэр Микаэль Уортэм поднялся утром в дурном настроении, промучившись бессонницей. Казалось, все сговорились против него. Не было никаких сомнений в том, что ужасная смерть леди Ходдесдан, которую трудно было скрыть, произведет дурное впечатление на господ из Королевского общества. Кроме того, после кончины леди Элен, некому было вести кампанию за его выборы, поэтому его шансы быть избранным были равны нулю.

Пожалуй можно жить и не заседая в Королевском обществе. А вот без денег жить очень плохо. Ему нужно было состояние леди Джейн, любой ценой!

Доктор одевал ботинки, когда подобные мысли пришли ему в голову и, осознав все это, он застыл на месте. Убить жену?.. Он, что, действительно решился на это? Он вдруг вспомнил их первую встречу, их первые разговоры, их общие мечты… И он убьет эту женщину, которая так верила ему? Никогда!

Решив не приводить в исполнение отвратительные проекты, подсказанные мисс Гист, сэр Микаэль остановился перед зеркалом, чтобы завязать галстук, подаренный Глорией и которую он больше никогда не увидит. Глория… Воспоминания полезли в голову. Ему будет трудно порвать с ней, но, в конце концов, Глории стареют, как и все, а вот фунты стерлингов… Решив пожертвовать своей любовницей ради богатства, Уортэм вышел уверенным шагом из комнаты, пообещав себе поговорить с леди Джейн во время ленча.

К десяти часам Мортимер спустился вниз, расплатился по счету, попросил, чтобы его вещи, за которыми он придет позднее, тоже спустили вниз. Мистер Адамсон все еще распинался перед ним за то, что Мортимер правильно его понял, когда грум объявил, что какая-то дама ожидает мистера Нарборо в салоне. Заинтригованный Мортимер поспешил туда и вдруг увидел леди Джейн. Поскольку он застыл на месте, не в силах сделать ни шагу, так велико было его удивление, молодая женщина поднялась и с улыбкой направилась ему навстречу.

— Вы не сердитесь, что я пришла?

— Нет. О! Нет… Но после того, что вы мне сказали вчера…

— Забудьте об этом и пойдемте со мной.

— Куда?

— Какая разница!

— Вы правы: какая разница, если вы со мной!

Леди Джейн взяла его за руку и повела на улицу. Они сели в такси и отправились в Сан-Джеймс Парк. Они высадились у парка и молча направились к мостику над озером, где и остановились.

— Мортимер, я захотела прийти, чтобы по-настоящему попрощаться в этом парке, где вы впервые встретили меня.

— О!.. Мы не должны расставаться…

— Не будем сейчас об этом думать.

Они прошли дальше и сели на скамейку. На дорожке остановилась утка, чтобы посмотреть на них. Леди Джейн положила свою руку на руку своего спутника.

— Я много думала о вас этой ночью… Мне пс казалось, что я попрощалась с вами несколько грубо… И я пришла, чтобы попросить у вас прощения и чтобы вы поняли… Когда полицейские ушли из нашего дома, я призналась мужу, что люблю вас…

— Джейн…

— Он не понял, потому что только мы с вами понимаем друг друга. Они все слишком порочны… Я люблю вас, Мортимер, и я вас вчера еще не знала. Это показалось бы странным, если бы эта любовь не была вне времени… Мы нашли друг друга. Маленькая девочка шла по дорожке, параллельной другой, по которой следовал маленький мальчик… Девочка, которая считала, что выросла, и мальчик, который решил не взрослеть. И их дороги сегодня встретились… Разве это не чудо?

Нарборо с сожалением констатировал, что Джейн шла не по той дороге, по которой он хотел бы.

— Послушайте, Джейн… раз вы меня любите, а я люблю вас, почему мы должны расстаться?

— Потому что если мы сделаем это, мы станем, как все.

— Клянусь вам, что в Камберленде…

— О, да. Мортимер, расскажите мне о Камберленде…

— Горы, леса, скалы, озера… Всюду слышны отзвуки стихов Уордсворта, Калриджа, Шелли, Арнольдса, ибо они там бывали и были зачарованы теми пейзажами… Поздно вечером еще можно услышать лай Рэйнджера, Ринвуда, Баллмана и Тру, собак Джона Пелла, самого знаменитого охотника во всей Англии. Если вы поедете со мной, Джейн, мы выберем дождливое утро — чтобы не было людей — наденем плащи и сапоги, и я поведу вас на берег Уэстватера, где вам покажется, что мы на краю света, и там будет такая тишина. Наши шаги будут совершенно бесшумны, и мы повстречаем зверей, которые не будут нас бояться…