Не менее ясной была и направленность последовавших вскоре радикальных мер палаты общин: по ее решению был предан суду и обезглавлен главный советник короля Страффорд, а Лод и несколько верных ему епископов заключены в Тауэр; был принят закон о том, что отныне палата общин подлежала роспуску только с ее собственного согласия и что за этим должны в обязательном порядке следовать выборы нового состава; были отменены привилегированные королевские суды. Учитывая реальное соотношение сил. Карлу I не оставалось ничего иного, как дать свое королевское согласие на все эти нововведения. Пожалуй, единственное, чего палате, несмотря на все старания, так и не удалось добиться, — это упразднения суда епископов.

С отменой цензуры на печатное слово возродилась к жизни свободная пресса, в считанные месяцы буквально наводнившая страну потоком самых различных изданий — памфлетами, газетами, журналами, брошюрами, листовками, бюллетенями. Перестали быть тайными различные политико-религиозные секты. В Лондоне и других крупных городах в поддержку парламента прошли массовые митинги и демонстрации, на улицах перед толпами людей выступали новоявленные проповедники, а ремесленники и мастеровые открыто, не таясь и не страшась, высказывались по всем наболевшим вопросам, независимо от того, касались ли они религии, политики или быта. Всколыхнулась вся страна, воспрял духом весь трудовой люд, мнение которого раньше попросту никого не интересовало.

Окончательный разрыв между короной и парламентом произошел в январе 1642 г ., когда массовый протест ирландского народа против английского правления перерос в крупное вооруженное восстание. Для подавления его королю нужна была новая армия, и он, естественно, обратился с этой просьбой к парламенту. Джон Пим и его сподвижники в палате общин оказались перед нелегкой дилеммой. С одной стороны, они не без оснований опасались, что Карл I, получив в свое полное распоряжение целую армию — при этом не следует забывать, что возглавлять армию и назначать офицеров мог только король, — прежде всего использует ее для разгона парламента и нового усиления своего автократического правления, но, с другой стороны, армия была действительно необходима, поскольку восстание ирландцев набирало силу и отдавать Ирландию во власть католиков, особенно учитывая близость ее католических соседей - Франции и Испании, было никак нельзя. Немного поколебавшись, парламент все-таки согласился выделить деньги, необходимые для создания новой армии, но в специально принятом Билле о милиции* оговорил, что назначение офицеров в ней становится исключительной прерогативой палаты общин.

* Милиция — в данном случае местное ополчение. Прим. ред.

Взбешенный Карл наотрез отказался одобрить этот билль, и тогда палата направила ему официальный протест, вошедший в историю как “Великая ремонстрация”. В 204 пунктах “Ремонстрации” не просто перечислялись все его поступки и решения, по мнению парламента наносящие ущерб интересам страны, но содержались и прямые обвинения в том, что король стремится к восстановлению монархического деспотизма. Палата также требовала, чтобы назначения королевских министров и советников производились только с ее согласия. Распространенный через свободную прессу протест был активно поддержан населением страны: в знак солидарности с ним по всей Англии прокатилась волна беспорядков и массовых демонстраций.

В Долгом парламенте не было республиканской фракции, ни один из 61 о членов не желал и не стремился к созданию государства без короля, в их намерения входило найти такой разумный компромисс между королем и парламентом, при котором обе стороны могли бы совместно работать на благо прогресса старой доброй Англии, что, конечно же, подразумевало прежде всего всемерное расширение сферы влияния купеческих и финансовых интересов.

Карл I отреагировал на все это довольно своеобразно: бросив вызов вековым традициям, он лично, без предупреждения, явился на заседание палаты общин — единственное место во всем королевстве, куда монарх не имел права входить и куда ни до, ни после него не ступала нога ни одного короля, — уселся в пустовавшее кресло спикера и потребовал немедленной выдачи Джона Пима, Джона Хэмпдена и еще трех членов палаты по обвинению в измене. Не найдя их среди присутствующих (очевидно, они все-таки были предупреждены), король громко спросил, где же их искать, но ответа не получил. Тогда Карл обратился непосредственно к спикеру палаты Уильяму Лентхоллу: “Мистер спикер, — сказал он, — мне нужны эти пять джентльменов. Прошу вас, скажите, где они”.

Последовала небольшая заминка, после чего Лентхолл, опустившись на одно колено, ответил: “Да не прогневают мои слова Ваше Величество, но в этом помещении у меня нет ни глаз, чтобы видеть, ни языка, чтобы говорить, иначе как по приказанию достопочтенных членов палаты, ибо я являюсь всего лишь их слугой”.

Едва сдерживая ярость при виде столь открытого неповиновения, король с угрозой произнес: “Ну что же, похоже, птички упорхнули. Надеюсь, вы их ко мне пришлете, иначе я сам найду способ их отыскать”. И с этой едва замаскированной угрозой король резко повернулся и под возмущенные возгласы: “Привилегия палаты общин! Привилегия палаты общин!” — покинул зал.

В столице, где нашли укрытие все пятеро неугодных королю членов парламента, тревожно ударил набат, закрылись ворота, на улицы вышли вооруженные отряды городского ополчения — лондонцы были готовы постоять за себя и за своих избранников.

Однако Карл так и не решился претворить свою угрозу в жизнь: слишком уж опасным местом показалась ему столица — оплот ненавистного парламента с его городской милицией, ополчением и толпами простолюдинов, от которых в любой момент можно было ожидать открытого бунта. Вместо этого, решив действовать иным, чисто военным путем, он перебрался в более безопасный Ноттингем и в августе 1642 г . развернул там свой королевский штандарт, что по старинному феодальному обычаю означало открытие военной кампании и было призывом ко всем верноподданным поспешить на помощь королю. Вскоре к нему присоединилось роялистское меньшинство парламента и большая часть членов палаты лордов. Гражданская война, от исхода которой зависело, кому будет принадлежать высшая власть в стране — королю или парламенту, — началась.

Главной опорой парламента стали наиболее развитые в экономическом отношении части страны - Лондон, промышленные города, Мидлэндс, Восточная Англия и ряд юго-восточных графств; король находил поддержку в основном в Уэльсе, Корнуолле, северных графствах и кафедральных городах, а также у членов англиканских общин и католиков, все еще преобладавших среди населения самых отдаленных районов Англии. На сторону парламента стал флот и большинство морских портов, что, помимо значительных денежных поступлений от сбора таможенных пошлин и налогов в густонаселенных прибрежных областях, давало ему возможность беспрепятственно ввозить оружие и боевые доспехи. Карлу же приходилось довольствоваться добровольными пожертвованиями знати и поборами среди населения тех районов, которые пока еще находились под его контролем. Но зато в его распоряжении была отборная, отлично подготовленная кавалерия под командованием его племянника принца Руперта Рейнского. “Кавалеры и круглоголовые” — так в народе образно прозвали противоборствующие силы роялистов и пуритан.

Вооруженные силы сторонников парламента состояли из разрозненных, не связанных друг с другом отрядов, заботившихся, как правило, о защите собственных графств или городов; номинальным главнокомандующим был назначен граф Эссекс — умеренный пресвитерианин, стремившийся не к решительной военной победе, а к урегулированию проблемы путем мирных переговоров и поэтому по возможности избегавший серьезных столкновений с силами роялистов. В течение некоторого времени по всей стране происходили многочисленные стычки и сражения, в которых обе стороны стремились укрепить свои позиции в тех или иных графствах. Затем Карл I принял решение атаковать оплот пуритан — Лондон — и овладеть им.