«Прилетели жаворонки, зяблики…»
Прилетели жаворонки, зяблики.
Зацвела кой-где мать-мачеха опять.
Отступает снова стужа вспять.
Скоро мальчики по озеру кораблики
Из коры древесной под ветрилами
Будут вновь пускать. Весна,
Свежести и радости полна,
Наделяет ум и тело силами.
Первые уж рифмы щегольнули
На строках моих и музы развернули
Предо мною мир волшебный.
Оживляю песнею хвалебной
Исстрадавшуюся душу.
Прославляю воду вновь и сушу
Мерой прихотливою стихов,
Ярусами новых слов.
«Вечер краснеющий, вечер пылающий…»
Вечер краснеющий, вечер пылающий,
Ветер дневной уж не веет в лесах.
Скоро вечерней звезды немерцающей
Свет в синебледных блеснет небесах.
Полосы запада, краски закатные
Тихо созвучны алтарным мольбам, —
Непосвященным умам непонятные, —
Жертвенный дар умиленным мечтам.
Отблески поздние вечера алого, —
Огненный пурпур уснувших озер,
Бури затихшие сердца усталого,
Сказочный отсвет, колдующий взор.
Книга заката исчерчена знаками;
Много в ней тайных пророчьих письмен,
Иносказаний, записанных магами,
Душам сулящих чреды перемен.
«И березовый лес зеленеет…»
И березовый лес зеленеет,
И трава на полях и лугах.
Кровь и почву-кормилицу греет
Светоч щедрый, горя в небесах.
Солнце яркие отсветы мечет,
И причудлив рисунок теней.
В роще мир окрыленный щебечет,
Свищет, сладко поет средь ветвей.
Есть белесые тучки в высотах.
Начались уж посевы кой-где,
Но, забыв о небесных щедротах,
Сеют люди раздоры везде.
С духом тьмы договор заключили;
Нет ни сварам, ни распрям конца,
От блаженства себя отлучили,
От общенья с гонцами Творца.
Жадность, зависть в себе развивают
И не знают покоя внутри,
Пламя злобы в душе раздувают
Многодарной природы цари.
Почитают за подвиг иные
Даже крохи ничтожных услуг
Жертвам бед — властелины скупые
Все себе загребающих рук.
Не от чистой души, но с расчетом,
Помощь ближним своим подают.
Невдомек этим кривды илотам,
Что за кары их в будущем ждут.
В роще мир окрыленный щебечет,
Свищет, сладко поет средь ветвей,
Солнце яркие отсветы мечет,
И причудлив рисунок теней.
«Вот ящерица близ ветвей еловых…»
Вот ящерица близ ветвей еловых,
Накиданных на талый снег весенний,
Меня завидев, вспять спешит со страху
В дыру меж корнем дерева и камнем.
Она, трусиха, быстро ускользнула…
Жаль, безобидная, жаль, что тебя спугнул я…
Бегут, белеясь, зубчатые тучки
По голубому небу; ветер резче
Становится, и трудно закурить мне
Набитую табачным зельем трубку.
Везде кругом и наледь и зажоры.
Ведут ручьи со мною разговоры;
Биясь, змеясь, по-вешнему журчат,
Прилетные певуньи голосят.
«В распри вы меня не вовлекайте!..»
В распри вы меня не вовлекайте!
Я стремлюсь со всеми жить в ладу:
Не вводите в круг своих соблазнов!
Не хочу кипеть в мирском аду.
О религии со мной свободно
Можете беседы заводить,
О Любви, об Истинном и Мудром,
О Прекрасном, Вечном говорить…
Не хочу того или другого
Я судить. Не без греха и сам.
Медленно прокладываю тропы
К неисповедимым небесам.
Не мешайте же моей работе!
В наши дни она всего трудней.
В рабстве у безумных изуверов
Ныне мысли и сердца людей.
Много требуется напряжений,
Чтобы в годы рдяных непогод
Отстоять души живой — твердыню,
Красоты невянущий оплот.
«Дни не проходят не бесплодно. Я тружусь, пишу…»
Дни не проходят не бесплодно. Я тружусь, пишу.
Всё исследую свободно, что в душе ношу,
Все сердечные волненья, сокровенные движенья,
Всё включаю в песнопенья, чем живу, дышу.
Есть конец мирской заботе, горю и нужде,
Но зиждительной работе предан дух везде.
Здесь и в жизни запредельной он творит, могучий, цельный,
Необъятный, беспредельный, не стеснен нигде.
Что века ему и сроки? Что кольцо времен?
И просторный и глубокий ищет правды он.
Полн негаснущих алканий, обладатель ясных знаний
Зрит рожденье мирозданий, свыше вдохновлен.
«Ко многому вещественно-мирскому…»
Ко многому вещественно-мирскому
Здесь на земле
Питаю слабость: к воздуху лесному,
К стволам, к смоле.
Отрадны мне: полей привольных злаки,
Луга, сады,
Холмы, пригорки, долы, буераки,
Игра воды.
Приятны в городах: толпы кипенье
Ширь площадей,
Авто и трамов быстрое движенье,
Блеск фонарей,
Кино, театры, цирки и музеи,
И купола,
На кладбищах — кресты и мавзолеи,
И храмов полумгла.
Любезны: статуи, книгохранилищ
Тьма,
Труд университетов и училищ,
Дворцы, дома.
Люблю простор и суету вокзалов,
Гул поездов,
В буфетах — снедь и пенный хмель бокалов.
Прощальный мах платков,
Но радостнее — самопогруженье,
Духовный мир,
И чувств и мыслей тонких очищенье,
Идеи пир.