— Поздно, ваше благородие! Со мной гешефта теперь у вас не получится!

Вариант.

Розенблат обращается к кассиру на вокзале:

— Ваш билет стоит ужасно дорого! Сделайте мне скидку!

Кассир в ярости. Розенблат еще раз пытается растолковать, чего он хочет. Поезд тем временем уходит.

Розенблат, торжествуя:

— Вот видите? Теперь вы совсем ничего не получите!

— Пожалуйста, мне билет до Гамбурга! — просит Краковер.

— Через Ульцен или через Штендаль?

— Через две недели.

— Куда? — спрашивает кассир.

— Афцу (т. е. "до" на идише) Познань.

— "Афцу" Познань у нас нет билетов, у нас есть нах Познань (правильно по-немецки: nach Posen; но "nach" означает еще и "после".)

— Зачем кричать? Давайте мне "после" Познани, тот кусочек я пройду назад пешком!

Носильщик:

— Могу я взять ваш чемодан?

Мандельброт:

— А что, разве я несу его неправильно?

На вокзале во Львове. Старая еврейка спрашивает еврея:

— Когда уходит последний поезд на Тернополь?

— До этого, — отвечает тот, — вы все равно не доживете!

У еврея перед самым носом ушел поезд. Еврей, презрительно:

— Тоже мне хохма!

Варианты.

1

Еврей — поезду:

— Зря ты так старался. Я и не собирался на тебе ехать!

2

— Нет, вы мне скажите, разве это не антисемитизм?

Еврей стоит на платформе и жалобно причитает:

— Я опоздал на поезд всего на полминуты!

— А представляешь, — говорит ему другой, — как было бы досадно, если бы ты опоздал на целых полчаса!

Кон сел не на тот поезд. Он спрашивает у сидящего напротив пассажира:

— Куда вы едете?

— Из Варшавы в Ковно.

— Нет, до чего дошла техника! — восхищается Кон. — Вы едете из Варшавы в Ковно, я из Ковно в Варшаву, и мы оба сидим в одном поезде, только едем в разные стороны!

— Поезжай с Богом, сынок! Когда прибудешь на место, возьми пустой конверт с маркой и брось в почтовый ящик: я его получу и буду знать, что все в порядке.

— Папа, лучше давай я пошлю конверт без марки. Ты его получишь и откажешься платить за доставку, но все равно будешь знать, что у меня все в порядке!

— Зачем ты хочешь ехать в Познань?

— Если мой тесть поедет в Познань, он и меня возьмет с собой в Познань. А если он не поедет в Познань, то почему бы мне не поехать в Познань?

Поезд трясет и бросает, как никогда. Пассажиры начинают беспокоиться. Особенно громко причитает какая-то еврейка.

— Что вы так кричите? — обращаются к ней пассажиры. — Вас трясет не больше, чем нас, но никто же из нас не паникует!

— Вам хорошо говорить, — отвечает еврейка, — а я везу корзину яиц!

Бедные евреи часто ездили на поездах зайцем. Чтобы их не высадили, они давали немного денег проводнику. Если же денег совсем не было, приходилось как-то проводника обманывать.

Приближается проводник; однако евреи поставили одного из своих на стражу и вовремя залезают под скамьи. Проводник входит, видит под скамейкой огромный башмак, хватается за него и вытаскивает верзилу, крестьянина-украинца.

— Билет! — требует проводник.

Крестьянин вынимает билет.

— А зачем тогда под скамью залез?

— Дело вот какое, — объясняет крестьянин. — Вижу я, Ицик Беренфельд лезет под лавку. Я вообще-то не понял, но сказал себе: если умный Ицик туда лезет, то он знает, зачем он туда лезет, и лучше всего, если я тоже полезу.

Проводник входит в вагон, и тот кажется ему подозрительно пустым. Он заглядывает под скамьи — и в самом деле, там лежат два еврея.

— Пожалейте меня, — умоляюще говорит один. — Моя дочь справляет свадьбу в Виннице, она — мой единственный ребенок, а у меня нет денег на билет!

Проводник чешет в затылке; в нем просыпается сострадание.

— А вы?

— А я с ним, — отвечает второй. — Он меня пригласил на свадьбу.

Поезд Тернополь — Черновцы. Шмуль сел в поезд без билета. Проводник поймал его и на ближайшей станции пинком в зад вытолкал из вагона. Шмуль дождался следующего поезда, но и оттуда его вышвырнули тем же способом. Шмуль сидит на перроне и охает. Вокруг собираются евреи.

— Куда вы, собственно, едете? — спрашивают его.

— Если тохес (зад) выдержит — в Черновцы.

Вариант.

— Ваш билет, — требует проводник у еврея. Еврей молчит. — Ваш билет! — кричит проводник.

В ответ ни слова. Проводник, осатанев, бьет еврея по лицу, потом еще и еще раз. Наконец, обессилев, он просит:

— Ну, скажи хотя бы, куда ты едешь!

— Если морда выдержит, то до Харькова…

— …И тогда подошел проводник и посмотрел на меня так, будто у меня нет билета.

— А ты что сделал?

— А я посмотрел на него так, будто у меня есть билет.

Проводник:

— И вы, с билетом второго класса, едете в первом классе?

Еврей, обиженно:

— А чего бы вы хотели — чтобы я, с билетом второго класса, ехал в третьем классе?

— У вас билет на пассажирский поезд, а вы сели на экспресс. Придется доплатить!

— Зачем? Можете ехать медленнее, я никуда не спешу!

— Эй, в вагоне нельзя плевать! Вот же, специально написано на табличке!

— По-вашему, я должен выполнять все, что тут кругом понаписано? Вот, скажем, написано: "Пейте какао "Тоблер"!" И что, я должен его пить?

Гоем (неевреем) могли в насмешку называть нерелигиозного еврея. Парех (парша) может также означать: изгой, последний человек.

В польском поезде сидит еврей в лапсердаке, с пейсами. В вагон садятся трое элегантных, по-западному одетых молодых евреев и начинают насмехаться над евреем в лапсердаке. Тот молчит.

На дворе зима, пути занесены снегом, поезд сильно опаздывает. Вагона-ресторана в нем нет. Еврей в лапсердаке распаковывает свою кошерную провизию. Трое голодных юнцов стараются не смотреть на еду.

— Присоединяйтесь, — говорит еврей в лапсердаке. — А когда вы поедите, я вам докажу, что вы — самое лучшее и самое прекрасное в мире, хотя вы надо мной и смеялись!

Все наелись досыта. И тогда старый еврей заговорил:

— Я хочу доказать вам это на трех примерах. Вот первый пример.

Наступает время вечерней молитвы, но в синагоге до миньяна (число мужчин, не менее десяти, для богослужения), одного еврея не хватает. Девять евреев стоят перед синагогой и смотрят по сторонам: не появится ли еще один? Вот вдалеке кто-то появился. Кто? Гой? Еврей? Он подходит ближе — и что вы думаете? Это еврей, наконец можно начинать молитву… Скажите сами: может ли что-нибудь быть прекраснее еврея?