В изгнании, длившемся тысячелетия, евреи зачастую перенимали язык своего окружения. Но, пока они жили в собственном замкнутом традиционном мире, они пропитывали принятый язык своей культурой, приспосабливали его к ней. Выражалось это в том, что, во-первых, они обильно насыщали чужие языки арамейскими и еврейскими словами и понятиями из области религии и права. Во-вторых, у них часто появлялось (в особенности, когда им приходилось жить в культурной изоляции от окружающих народов) особое произношение, которое отчетливо показывало, что евреи и лингвистически в той или иной степени всегда оставались семитами. Все семитические языки базируются на прочном, застывшем каркасе из согласных, в то время как гласные воспринимаются как нечто второстепенное и легко изменяются. Тексты в этих языках обходятся чисто консонантной стенограммой, без обозначения гласных.

Когда евреи принесли с собой на Восток Европы, в Польшу и Россию, свой средневековый, пронизанный семитскими религиозными и правовыми понятиями "Judenteutsch", то есть еврейский немецкий, они оставили нетронутым консонантный каркас немецкого языка и видоизменили только гласные. Кстати, частично они сделали это еще в немецком гетто, находясь в немецкоговорящем окружении.

Наконец, в-третьих, евреи, оставаясь глубоко верующим народом, всегда передавали языки изгнания только своим собственным способом написания, то есть справа налево и — повторим сказанное выше, — сохраняя на письме лишь согласные. Для арабского и арамейского это было целесообразно, но евреи проделали то же применительно к индоевропейским языкам, совершенно иначе устроенны в звуковом отношении. Тексты на идише тоже записываются еврейскими буквами: такова дань уважения к языку религии. Подобное встречается и у других народов. Например, когда турки и персы приняли ислам, они использовали для турецкого языка тюркскую, а для индогерманского персидского — семитскую, а именно, арабскую письменность. Только ослабление религиозных ограничений позволило туркам перейти на более удобный латинский алфавит.

Такому объединению стилистически совершенно чуждых друг другу элементов всегда присущи недостатки, но идишу оно принесло некоторую пользу. Давно уже ставший архаичным "Judenteutsch" распался на диалекты, которые сильно различались по употреблению гласных. Если бы этот немецкий язык с примесью еврейского был зафиксирован в латинском алфавите, то неизбежно появилось бы несколько новых, локально ограниченных способов письма на идише. В таком случае единый язык, необходимая предпосылка для единой литературы и культуры, вряд ли смог бы вообще возникнуть. Кто знает, произошел бы тогда расцвет классической еврейской литературы на идише, как это случилось в Восточной Европе?

Но семитическое письмо при переходе на идиш не осталось совершенно неизменным. В нем появилось несколько знаков, обозначающих гласные, звучание которых, к счастью, осталось неопределенным — их можно было произносить по-разному в зависимости от местных особенностей.

Так возник надрегиональный, единый письменный язык, на котором могли (по крайней мере, на бумаге) общаться евреи от Восточной Франции до России, а позже — и до Америки. Различалось лишь произношение. Причем различалось оно не только в словах, пришедших из немецкого языка, но и в исконно еврейских словах и выражениях отдельных групп евреев Центральной Европы. И лишь в Испании, где евреи долго-жили вместе с арабами, тоже семитским народом, они сохранили в неизменности древнее семитское произношение. А вот в Центральной и Восточной Европе евреи, которые "семитизировали" в некоторой степени немецкое произношение, в то же время частично "десемитизировали" произношение языка Библии. Ударение, которое в еврейских словах обычно падает на последний слог, переместилось на второй и даже на третий слог от конца. Следствием стала некоторая "стертость" гласного в последнем слоге — так же, как в немецком. А ударные гласные стали долгими и приобрели немного иное звучание — как и в немецких словах из "Judenteutsch".

Из этого следует, что единое написание семитских элементов в сборнике еврейских анекдотов, собранных со всего мира, попросту невозможно. К тому же некоторые слова из идиша давно перешли в другие языки с определенным произношением, которое далеко не всегда совпадает. На северном идише говорят "мешуге", на южном — "мешиге"…

А в каком произношении надо передавать пассажи на еврейском — взять за основу какой-то Вариант идиша из Восточной Европы или же возродившийся в Израиле иврит? Какое произношение выбрать для рассеянных по тексту выражениям на идише? Много десятилетий среди живых еще восточных евреев существовало мнение, что для общего понимания надо выработать единый идиш. Но язык, искусственно созданный из разных диалектов, не имеет шансов стать родным языком, даже если будет найден удачный Вариант — по той причине, что на нем никто не говорит.

К этому надо добавить, что многие анекдоты, собранные в книге, изначально рассказывались не на "чистом" идише Восточной Европы, а в промежуточной зоне, дальше к Западу, где из сугубо немецких элементов и элементов идиша возник своеобразный жаргон, также бытовавший в разных Вариантах. Вот почему вы не найдете здесь единой языковой формы для всех включенных в книгу материалов.

А чтобы читатель мог составить впечатление о написании и звучании классической еврейской шутки на идише, приведем для примера один анекдот в трех видах — в исходном еврейском, в русской транскрипции и в переводе на русский.

Ан артист фун дер баримтер "Винер Трупе" хот зих амол фарн режисер Довид Херман антшулдикт, аз лигндиг кранк ойф грипе кон эр ништ зайн ойф дер овнт-репетицье.

Дем зелбен ойфдернахт багегнт Херман ин парк дем клоймершт кранкн, вое шпацирт георемт мит а шейн мейдл.

Дер режисер руфт им цу ун ройнт им арайн ин ойер:

— Юнгерман, их зе, аз ир хот а швере грипе. Нор мит аза грипе дарф мен лиги ин бет.

Артист знаменитой "Венской труппы" послал однажды извинения режиссеру Давиду Херману за то, что он лежит с гриппом и не сможет быть на вечерней репетиции.

Этим же вечером Херман встретил в парке так называемого больного, который прогуливался под руку с очаровательной девушкой.

Режиссер окликнул его и прокричал прямо в ухо:

— Молодой человеке, я вижу, что у вас и в самом деле тяжелый грипп. Но с таким гриппом надо все же лежать в постели.

Десятилетия напролет под еврейские анекдотом подразумевалось нечто вполне убого-советское, про Абрама и Сару, с картавинкой, в которой, надо полагать, и таился главный юмор. Мы были невыездные не только в Париж, это бы полбеды, мы были невыездные в собственную историю и культуру. Нас ждут открытия…

Виктор Шендерович

Комментарии

1

Le Rire. Essai sur la signification du comique. Bd. 2 der Gesamtsausgabe. Verlag Albert Skira. Genf 1945. Deutsch: Das Lachen, Jena 1914.

2

Der Witz und seine Beziehungen zum Unbewußten, Bd. 9 der Gesamtausgabe in 12 Bdn. Internationaler psychoanalytischer Verlag. Leipzig/Wien/Zurich 1925–1934. — Fischer Bucherei 1958, Nr.193. На русском: 3. Фрейд. Остроумие и его отношение к бессознательному.

3

О Хиви ха-Балхи см.: S. Landmann. Die Juden als Rasse. Walter-Verlag, Olten, 1967.

4

О языке идиш см.: Salcia Landmann. Jiddisch — Abenteuer einer Sprache. Walter-Verlag. Olten 1962, und dtv, 1964.