Профессор снова вышел на смотровую площадку башни. Его неистово-радостные глаза уже не слезились, а уверенно вглядывались в ночное небо. И пусть по каким-то неизвестным причинам орбитальные координаты комплекса не определялись, Тад знал, что рано или поздно они будут известны. И тогда…

Из лаборатории на площадку выплыл малый информационный медиашар и, зависнув в метре от головы старика, выравниваясь по уровню его глаз, начал демонстрировать новое сообщение с борта комплекса МК-408. Исключительно чёткое изображение и качественный звук, отметил старик. Всматриваясь в лицо молодого неизвестного астронавта, Тад мгновенно перелистал в памяти до боли знакомые лица всех членов экипажа комплекса, но этот человек был явно не из команды Берса! Кто же он?! Человек тем временем заговорил. Казалось, будто бы он внимательно всматривается в удивлённые глаза Тада, словно определяя по их выражению степень доходчивости своего сообщения:

— Внимание всем! Внимание всем! Внимание всем! Я — спейсбиолог Мил, мой базовый полётный номер — Мил, два, девять, ноль, семь, шесть, два! Мил, два, девять, ноль, семь, шесть, два! Нахожусь на борту межзвёздного комплекса четыреста восемь…

Справившись с нервным оцепенением, профессор опрометью бросился в лабораторию (информационный медиашар поплыл за ним) и, упав на пульт-кресло, уставился на стену-монитор. Оттуда, внимательно вглядываясь в старика, продолжал неизвестный Мил:

— Нахожусь на борту межзвёздного комплекса четыреста восемь! Передаю данные о состоянии здоровья экипажа и орбитальные координаты борта по каналу альфа-ми-капа-четыреста восемь. Канал бета повреждён! Повторяю. Передаю данные о состоянии здоровья экипажа и орбитальные координаты борта по каналу альфа-ми-капа-четыреста восемь. Канал бета…

По команде профессора, медиашар стал демонстрировать информацию, полученную по каналу альфа-ми-капа-четыреста восемь. В медиашаре, будто в голографическом пасьянсе, тотчас зажглось сорок шариков поменьше с лицами и бортовыми номерами всех членов экипажа.

Старик ткнул дрожащим пальцем в шарик под номером I-1. Шарик тотчас превратился в основной медиашар с объёмной фигурой Берса, рядом с которой засветились его данные, биопараметры и личные сообщения. Тад бегло перевёл взгляд на строку состояния, которая сообщала о жизненно важных показателях сына, но что это?! Биовозраст Берса определялся в двадцать пять лет! Но, ему, ведь, на прошлой неделе исполнилось пятьдесят пять! Неужели анабиоз? Интересно, что это за пояснения? Биореконструкция — минус тридцать? Странно… А как там жгучая красавица Оди, с которой Берс познакомил отца незадолго до старта комплекса, и которая отважно отправилась в полёт вместе с его сыном? Оди… О-19! Есть! А у неё что? Травма, анабиоз, операция головного мозга, реанимация и восстановление… Что это с ней случилось? И как другие, интересно…

Большинство астронавтов ещё находилось в анабиозе. Тад принялся скрупулёзно знакомиться с данными малой части экипажа, выведенного из этого межполётного состояния, и отметил настораживающую закономерность: «Травма, анабиоз, операция головного мозга, реанимация и восстановление…» — было общим для всех астронавтов, кроме командира! Что же всё-таки произошло на борту комплекса?

Профессор грустно вздохнул. Оставив на время собственные неприятные прогнозы, он умилённо залюбовался двумя фигурками Берса и Оди в паре больших медиашаров. Однако, стройные и улыбчивые фигурки молодых людей в лёгких серебристых комбинезонах оставались неподвижными. Точнее, они замерли, но медленно вращались вокруг своих вертикальных осей. Тад осторожно коснулся фигурки Берса указательным пальцем, затем дотронулся и до фигурки Оди. Прошло несколько секунд, но фигурки, прекратив вращаться от прикосновения рук старика, всё же не «оживали».

Казалось, будто фигурки Берса и Оди решили поиграть со стариком в старую детскую игру. «Море волнуется раз, море волнуется два, море волнуется три, морская фигура на месте замри!» — в голове Тада промелькнула древняя детская считалка конца второго — начала третьего земного тысячелетия, и он умоляюще зашептал:

— Отомри. Ну, же… Отомри… Отомрите, дети мои! Прошу вас, милые…

И — о чудо! — фигурка Берса, словно вняв мольбам Тада, вздрогнула, вынудив старика проделать то же самое, и… бодро зашагала на месте, радостно улыбаясь!

— Сынок! Сыночек мой! — возбуждённо вскричал Тад, но сознание неожиданно покинуло его. Фигурка Берса, ещё какое-то время пошагав на месте, в свою очередь замерла и с недоумением принялась рассматривать бесчувственное тело старика со склонённой на грудь головой…

Глава 23

Наконец-то Оди разрешили повидать Берса! Правда, вначале под присмотром этих странных и незваных коллег — спейсбиологов Мил и Доас, но девушка согласилась. Какое, в сущности, ей дело до того, кто будет внимательнейшим образом рассматривать её поведение при встрече с любимым, вслушиваться в их разговор, включив в экстренный режим реагирования свои коварные гипнобраслеты? Будь её воля, она бы сама упрятала этих наглецов в барокамеру, чтобы не путались под ногами!

— Берс… — сдавленным голосом произнесла Оди и склонилась над безмятежным лицом любимого. Оно, как будто уменьшилось и приобрело непривычный персиковый оттенок. На короткий миг Оди оцепенела. Бросив быстрый взгляд на Мил и Доас, стоявших в двух шагах от неё, Оди дерзко спросила:

— Что вы с ним сделали? Потрудитесь показать историю его биофайла!

Мил снисходительно улыбнулся и, включая бортовой архиватор биофайлов экипажа, предупредил Оди:

— Оди, прошу вас, отойдите от командира и постарайтесь успокоиться, иначе нам придётся перенести ваше первое свидание!

— Ах, вот как! Что вы ещё себе позволите, уважаемые коллеги? Может вам ещё раз напомнить, кто здесь спейсбиолог, а кто в гостях?

— Спейсбиолог Оди! Попрошу без эмоций! Отойдите и успокойтесь, иначе…

Скрипя зубами и гневно сверкая своими выразительными восточными глазами, Оди нехотя отступила от реанимационного кресла Берса. Ещё мгновение, и она набросилась бы на этого умника Мила и его улыбчивую жёнушку! Но, так и быть, пусть пока наслаждаются своей временной властью над ней и командиром! Придёт время, и она им это припомнит! Жаль, что сейчас ничего сделать нельзя, а то бы…

Пока Мил задавал снотворному генератору режим мягкого пробуждения командира, Оди, тяжело дыша, старалась внимательно изучать историю изменения биофайла Берса. Ей это давалось с большим трудом, о чём красноречиво свидетельствовали нервно дрожащие губы и руки. По щеке Оди скатилась скромная слезинка и упала ей под ноги. Предусмотрительная Доас подошла вплотную к Оди и по-матерински обняла её за плечи. Этого оказалось достаточным, чтобы Оди дала полную волю своим слезам…

Ресницы Берса мелко задрожали, и Оди замерла, будто задохнувшись от слёз. Она перестала плакать, растеряно всматриваясь в лицо любимого.

— Что это? Что случилось? — сонно произнёс Берс, морщась и нехотя открывая глаза. После беззаботных и красочных детских снов слышать надрывный женский плач было крайне неприятно. Командир обвёл присутствующих непонимающим младенческим взглядом и остановил его на Оди.

— Оди… Милая Оди. Это ты, или мне это снится? — прошептал Берс, снова закрывая глаза. Мягко отстранив от себя взгрустнувшую Доас, Оди осторожно подошла к реанимационному креслу:

— Это я, дорогой. Ты меня слышишь?

— Да, Оди! Как это здорово слышать твой голос…

Влюблённые разговаривали так, словно они были одни. Доас, умилённая сценой их встречи, настойчиво потянула за рукав задумчивого Мила, шепча ему:

— Давай оставим их, Мил. Как видишь, с ними всё в полном порядке.

— Ты права, Доас. Пойдём-ка лучше на осмотр барокамер. Хочется убедиться, что и там тоже всё нормально…

Прошло несколько земных суток. За это время Берс и его возлюбленная Оди сказочно преобразились. Изменилось кардинально и их отношение к своим спасителям, которым они старались помочь, кто чем мог. Оди, очень быстро переняв методику Мила, уже вполне самостоятельно возвращала к жизни астронавтов, а Берс занялся восстановлением информационных излучателей и приёмников, повреждённых в результате взрыва карантинного облака и многочисленных абордажей транспортных челноков. Вскоре ему удалось организовать первый информационный обмен с Землёй, в котором почётную роль оператора выполнил Мил, в то время, когда отважный Берс, выйдя в космическое пространство, ремонтировал и настраивал внешнее оборудование связи.