Комплекс Берса с каждым днём оживал, но Оди было тревожно на душе. Возвращая к жизни астронавтов, девушка была всецело поглощена тревожными размышлениями и переживаниями по поводу случившейся трагедии. Как спейсбиолог, она должна была во что бы то ни стало выяснить первопричину смертельных травм экипажа и принять все возможные меры по её устранению. Иначе всё может случиться вновь. Доас, которая за короткое время стала для Оди лучшей подругой, взялась ей в этом помочь.
Основательно изучив характерные повреждения нейрошлемов и, ознакомившись с данными спектральных и полевых анализаторов, Доас и Оди начали расследование. Постепенно к нему подключались реанимированные члены экипажа, состоящие из различных специалистов, но тайна трагедии, всё же, оставалась нераскрытой. Поначалу большие надежды на прояснение ситуации возлагались на командира, но Берс почему-то ничего не мог вспомнить. Вдобавок ко всему, из архива бортового медиажурнала исчезла информация о состоянии систем комплекса на момент катастрофы.
До полного выяснения всех причин трагедии, командир Берс запретил реанимированным членам экипажа использовать резервные нейрошлемы. Все приняли это с должным пониманием, хотя выполнять функциональные обязанности каждому из одиннадцати астронавтов, возвращенных к жизни, стало намного труднее. Берс это прекрасно осознавал, поэтому со своим универсальным командирским нейрошлемом не расстался и приходил на помощь в особо трудных случаях. С его непосредственным участием были успешно запущены в работу ещё два энергетических позитронных реактора комплекса. Затем произведена полная очистка наружной поверхности МК-408 от насильно пришвартованных транспортных модулей и частично восстановлено внешнее оборудование медиасвязи.
Однако наладить устойчивый обмен данными с Землёй пока не удавалось, и Берса этот факт повергал в унынье. Попытка использовать в качестве информационного трансивера биостанцию Мила оказалась безрезультатной, поскольку при её стыковке с комплексом были снесены в космическое пространство все электромагнитные излучатели и антенны.
Действовал лишь аварийный канал сверхдальней лазерной медиасвязи, но его использование было крайне неэффективным в режиме орбитального движения комплекса. Информационный луч скользил по земной поверхности с огромной скоростью, не успевая фиксироваться и «привязываться» к связным базам. Берсу с Милом каким-то чудом удалось всё же направить и временно засинхронизировать лазерный луч на оптических приемниках одной из таких баз, расположенной в районе южного полюса Земли, но сеанс медиасвязи получился непродолжительным и не вполне качественным.
Но Берса взволновали и потрясли эти две минуты и тридцать шесть секунд сеанса медиасвязи с Землёй! Он увидел своего отца, старого профессора Тада! И отец, бесспорно, увидел его. Вначале старик бодро суетился, радостно глядя на Берса и что-то суетливо бормоча, а затем странным образом замер со склонённой на грудь головой…
Мил, внимательно рассмотрев запись сеанса медиасвязи, сообщил Берсу, что старый Тад попросту потерял сознание от избытка положительных эмоций.
— Разве такое может быть? От положительных эмоций должна исходить исключительно польза, а не вред… — усомнился удивлённый Берс. Но Мил, удручённо кивая головой, пояснил:
— К сожалению, бывает и такое… Известно много случаев, когда человек попросту умирал от избытка положительных эмоций!
— Вот как? Никогда бы не подумал! Это какой-то пугающий нонсенс — смерть от радости!
— Тем не менее, врачи древности уже знали об этом загадочном явлении.
В качестве его яркого примера служила история одного моряка, чудом оставшегося в живых после крушения морского корабля со всем экипажем. Этот отважный человек держался на плаву несколько суток и мог бы болтаться в море ещё столько же. Однако, стоило подоспевшим спасателям поднять его на борт, как он тут же испустил дух! Мощный положительный психоимпульс попросту разорвал сердечную аорту спасённого!
Заметив, что эта история лишь расстроила Берса, Мил поспешил его успокоить:
— Конечно, смертельные случаи от неожиданных положительных эмоций являются скорее исключительными и редкими событиями. Будем надеяться на лучшее…
— Будем надеяться, дорогой Мил! — грустно улыбнулся в ответ Берс.
Незадолго до этого разговора, в сотнях тысяч километров от комплекса МК-408 биодатчик пульт-кресла старика Тада беспристрастно зафиксировал остановку человеческого сердца. Старого отцовского сердца, впервые за тридцать лет угодившего под мощную и разрушительную волну положительных эмоций…
Глава 24
Вовка спал безмятежным сном, раскинувшись на кровати в своей комнате. Ему снилась странная безлюдная планетка, где он вместе с Яной и Нидом, у которого на голове красовался неисправный нейрошлем, искал источник биожидкости для гидропроцессора. Поверхность необычной планетки была вымощена квадратными пластиковыми плитками молочного цвета. Каждая плитка сухо щёлкала и мягко опускалась сантиметров на десять вниз, стоило лишь ступить на неё кому-нибудь из детей.
Всякий щелчок сопровождался появлением на дымчатом горизонте планетки гигантского стеклянного резервуара в форме пробирки, наполненного прозрачным цветным раствором. Вовка переступил на соседнюю плитку — и вдалеке возникла очередная гигантская пробирка, наполненная зелёной жидкостью. Яна в свою очередь принялась энергично прыгать по плиткам, будто играя на них в «классики», в результате далеко впереди сформировался густой лес из разноцветных пробирок. Вскоре пробирочный лес, окружая со всех сторон детей, стал приближаться к ним. Количество плиток, на которые можно было ещё наступить, неумолимо сокращалось.
Заметив опасность, Вовка крикнул Яне и Ниду, который и себе принялся скакать в девичьи «классики», чтобы они немедленно прекратили это делать. Для пущей убедительности он, подняв над головой руки, пригрозил им кулаками. Но те лишь посмеивались над ним, строя в ответ противные рожицы. Какая наглость!
И тут Вовка обратил внимание, что на каждой плитке был нанесен определённый знак. Присмотревшись, он неожиданно обнаружил, что все плитки являют собой не что иное, как… клавиши огромной клавиатуры! Без сомнения, это была клавиатура его ноутбука, только во много раз увеличенная, о чём свидетельствовала поцарапанная плитка Del и слегка затертая Esc!
Недолго думая, Вовка запрыгал на плитке-клавише Del, отчего количество наступающих пробирок стало уменьшаться. Но, не успел Вовка перевести дыхание, как Нид с Яной, хитро улыбаясь и взявшись за руки, принялись гонять по плиткам, словно пара беззаботных идиотов, сбежавших с дурдома!
Вовка прыгал гораздо медленнее, чем эти двое бегали, поэтому пробирки неуклонно множились, пока одна из них не наклонилась и не окатила Вовку с ног до головы какой-то липкой жёлтой жидкостью!
Мокрый Вовка дико вскрикнул и… приоткрыл глаза. За открытым окном уже розовело утреннее небо, и начиналась вялая птичья перекличка. Вовка, тяжело дыша, лежал на животе. Переворачиваясь на спину, он нехотя провёл рукой по собственной шевелюре. Но, что это? Волосы оказались мокрыми — и Вовка окончательно проснулся!
На коврике возле прикроватной тумбочки валялся пустой стакан с жалкими каплями апельсинового сока на дне. Зато вся подушка и Вовкина голова благоухала тропическим нектаром. Это же надо во сне так махать руками! Какой стакан устоит на тумбочке?
В окно залетела первая любопытная пчела и закружила над сладкими мальчишечьими ушами и носом. Не дожидаясь, пока крылатая трудяга определит точное место посадки на его теле, Вовка опрометью кинулся в душевую.
С трудом отмывшись от липкого сока под нежными струями воды, бодрый Вовка навёл должный порядок в комнате. Облачившись затем в спортивную экипировку, вышел из дому. Кликнув на ходу Шварца, Вовка направился в сторону ворот.
Над просторной лужайкой стелился тонкий слой тумана. На месте невидимой капсулы Нида обычно зияло едва заметное травяное пятно диаметром около семи метров, но сегодня его почему-то не было. Вовка подошёл поближе и, протянув вперёд руку, принялся ощупывать пространство, чтобы постучать в невидимый корпус капсулы. Что бы это могло значить?