«Чокеровщики» ловко обвязывают три-четыре «комля» канатами и шестидесятисильные «трелевочники» натужно тянут лесины к площадке обработки. Туда подведена электролиния. На площадке рабочие по разделке леса, «распиловщики», работают электропилами. С каждой лесины получается не менее двух бревен делового леса, стандартного, по шесть с половиной метра длиной, вершинник идет на дрова. «Деловые» бревна укладываются в «штабель», на лежках, под «штабель» просовывается кусок отработанного дражного каната.

Бульдозер без ножа, это просто трактор, нож снят, он ждет своего часа, ждет земляных работ летом. Трактор подцепляет канат и волоком, по хорошо уже накатанной дороге, тащит «штабель» на погрузочную площадку. Там бревна укладываются в крупные штабеля. Отсюда легко погрузить лес на любую автомашину для вывозки в поселок, на пилораму. «Вершинник» перерабатывается на дрова на месте, на площадке разделки и там же складывается в длинные, параллельные, поленницы. Между поленницами выдерживается строгий интервал, чтобы осенью трелевочный трактор легко мог подойти, загрузится дровами и привезти их к работающей драге, для котла. Никакой на полигоне суеты, спешки, работа идет размеренно. Граница очищенного полигона удаляется вверх по россыпи быстро, за смену лес, по всей ширине полигона, отступает на 20–25 метров.

Вырубка леса – это главная работа на полигоне зимой. Очищена площадь отработки от леса и вся остальная подготовительная работа идет размеренно, по плану, в установленные сроки. Главное – вырубить лес. Это можно сделать только зимой. По сухому. Летом техника занята в основном на земляных работах. Вскрыша – уборка «торфов», пустой породы за борт россыпи, оттайка, строительство плотины для затопления талых песков – все это делает летом землеройная техника.

Люди летом работают на драге, обслуживают механизмы. Драга добывает и перерабатывает «золотые пески», вручную работают только на «сполоске шлюзов», снимают с ковриков золото. На шлюзах работают женщины, им встряхивать коврики сподручней. И на «доводке» – женщины. Именно женщины получают на драге чистое золото.

Золото на северных россыпях крупное, иные «жучки» размером в ноготь большого пальца. В «доводке» порой повернуться некуда, все заставлено медными тазиками с золотым песком. До пяти килограмм в сутки дает иногда драга на летней промывке! Вот ради такой добычи и живут, и работают люди на Дальнем Севере. Да и на Крайнем Севере тоже. Все там подчинено добыче золота, все работы ради обеспечения бесперебойной работы драги летом, в течение семи месяцев. С апреля по октябрь.

Георгий обошел рабочие места, поздоровался с рабочими, остановился с бригадиром.

– Все рабочие довольны, Георгий Александрович, смотрите, как слаженно работа идет. Расставляем людей строго по графику, стараемся выдерживать очередность операций. Оттого и спокойно все, и работа идет размеренно, на полигоне ни крика, ни шума – каждый работник «знает свой маневр». За два месяца все отработано почти до автоматизма. Уже и по утрам порой не ведем никаких разговоров, не устраиваем «раскамандировок», никаких команд выдавать не надо. Люди знают свои места, свои операции, свою работу. Приехали, переоделись в вагончике и по местам. Знаешь, Георгий, работать стало не только легче, приятней работать стало. Раньше на работу, как на каторгу, а теперь нет, с охотой, с настроением. У тебя-то как, все ли в порядке?

– Да у меня что, по-другому у меня уже не будет.

– Опасались тут наши, вернешься ли.

– Куда я денусь. Да вам я уже не очень и нужен. Смотри, как все ловко получается.

– Не скажи, Георгий, все хорошо, когда налажено. А как разладится, снова хоть с нуля начинай. А разладиться легко. Вот вчера цепи для электропил не привезли, уже простой. Небольшой, каждый в резерве все же имеет что-то, но все же «сбой». Трактор порвал гусеницу, а «башмаков» в резерве не оказалось. Опять сбой. А тут как-то солярка кончилась. С вечера трактористы промолчали, а утром аврал! Два часа потеряно. Каждый свое выполняет. А кому-то ведь уследить и за всем вообще надо. Чтобы таких вот сбоев не было. Оно вроде мелочь, но это только вначале. А как укоренятся сбои эти, все, и график побоку, опять, как ты говоришь, «стой здесь, беги туда» начнется. Ну, а потом, не единым годом живем, наверное. Этот график выполним – дальше тоже полигон готовить надо.

– Этот график выполним – на три года работу драги обеспечим. Там уж не надо будет такие «авралы» устраивать, всех людей на полигон сгонять. Дальше подготовительная бригада и сама справится. Наряды в ноябре почему не закрыли? Без зарплаты живете?

– А кому закрывать было, Георгий? Ты уехал, а кто, кроме тебя, работы знает? Которые сделаны. Ну, замерил нам маркшейдер выполненное, так мы же, в первый то месяц, и «немереного» много сделали. А эти немереные работы только ты и знаешь. Вот и решила бригада – не обеднеем, не с последнего рубля живем, мастер приедет и закроет наряды.

– Ладно. Тогда давай договоримся так. Завтра и послезавтра я в конторе поработаю, закрою вам ноябрь. Ты тут командуй по привычке, если есть что-то срочное, говори. Я с поселка отправлю, что надо.

– Пока ничего не надо. Давай, закрывай нам наряды, надо перед Новым годом деньги хоть получить. К празднику. Добро. Поезжай, обсчитай нашу «зарплату»!

– Хорошо. Только вот что, смотрю, не многовато ли тракторов у тебя? Бульдозера беречь надо, к лету готовить. Ты посчитай тут, с ребятами посоветуйся, после праздников пересматривать будем. Больно уж в развалку трактора у нас работают. Привезет, смотрю, парнишка «штабелек» леса и длинный перекур устраивает. А трактор урчит, жрет «солярку». Пока не буду перестановки делать, но ты посмотри, Васильич, не нравится мне что-то толкотня эта.

– Я так и знал, что ты сразу увидишь. Я говорил начальнику, что – не многовато ли. Он велел без тебя ничего не перестраивать. Добро, Георгий, месяц уж доработаем, что тут осталось, меньше недели осталось, до Нового года, а после праздников и посмотрим, посчитаем все.

– Все давно посчитано! Вся необходимая техника в график заложена. Перестраховываетесь вы, боитесь – вдруг поломка какая, вот и бегают у вас лишние трактора. Хорошо, решили. После праздника, так после праздника. Ладно, работайте, вон машина за лесом идет, я с ней уеду в контору, командуй здесь.

– Счастливо!

Да! Георгию на полигоне скоро делать будет нечего!

17

Что-то случилось с медведями в эту зиму. «Наглеть» они начали еще осенью. Один медведь долго крутился вокруг поселка, мужики сходили в лес, постреляли, попугали, видимо, ушел медведь. Потом появился медведь в районе драги. Видели его неоднократно, ходил вдоль реки, по вырубам, видели его издали и на ягодных полянах. Особого внимания не обращали, ну ходит и ходит! Все в тайге знают, что летом медведь не опасен, на человека не пойдет. Но все же остерегались – поди, узнай, что у него на уме.

А тут еще совсем особый случай – медведь напугал самого начальника участка. Да не одного, а вместе с новым горным мастером. Георгий тогда только начинал работать на полигоне. Лазил по нему, исходил вдоль и поперек, изучал условия, составлял программу подготовки, набирал «исходные» для составления графика. Когда у него набралось достаточно материала, чтобы доложить по-начальству свои соображения, Георгий предложил Литвякову поехать на полигон, чтобы не только рассказать о своих замыслах, но и показать все на месте. Лазили они по полигону часа три-четыре, ушли вверх по речке от драги километра за три, за предполагаемую границу вырубки леса в эту зиму.

– Ну, откровенно говоря, три километра – это ты перегибаешь, Георгий. Это же почти на пять лет работы драги! Ладно, рисуй, на бумаге будет яснее. Потом решим. Ох, а голубики здесь сколько! Заросли. Давай-ка присядем, отдохнем. Замотал ты меня, пусть отдохнут ноги. Да и «подсохнуть» надо немного. Все внутри водой взялось. Снимай сапоги!

Они выбрали хороший сухой бугорок на широкой естественной террасе, с крутым склоном в долину, под крупными кустами голубики, разулись, вытянули ноги. Ягодные ветки прямо над головой, крупная и спелая голубика гроздьями свисает – протяни руку, и бери, сколько горсть примет. Сидят, жуют ягоду, неспешно обсуждают увиденное. Вдруг, как раз между ними, из-за кустов высунулась огромная лохматая морда.