Ты огромна, бела. Но себя принижать

Я не стану, — мечта у меня есть большая.

Я учусь у тебя свои дни провожать

Так спокойно, как ты свои дни провожаешь.

Ты могуча, бела. Ты блестишь в вышине,

Всем вокруг на далеком видна расстоянье.

Я учусь у тебя: как хотелось бы мне

Так же радовать всех высотой и сияньем.

Нет, не падаю ниц пред твоей высотой.

Только крылья растут, и взлететь подмывает.

Я стою, и века, что прошли над тобой,

Над моей головой не спеша проплывают.

У поэтов и гор долг один — высота!

В этом вся их задача и суть: непрерывно

Звать людей только вверх, чтоб не гасла мечта

На земле, где бывают и грозы и ливни.

Я смотрю, как врезаешься ты в облака.

Нет, твоя высота не гнетущее бремя!

Чтоб не стала бескрылой и тусклой строка,

Я учусь у тебя ежедневно, все время.

Так издревле стоишь ты — свободна, горда,

Ледники не сумели согнуть твои плечи. —

Высота! Пусть живет на земле высота! —

Звезды шепчутся так над тобой каждый вечер.

Ты огромна, гора! У тебя на виду

Становлюсь я и выше и чище, я знаю.

Людям радость нести, красоту, высоту

Я учусь у тебя: ты — гора, ты большая!

Вот песенка простая

О снеге на вершине,

О камне у дороги.

Вот песенка простая.

Вот песенка простая

О речке, что в теснине,

О дереве зеленом.

Вот песенка простая.

Вот песенка простая:

В лесу набрав малины.

Подходит к дому мальчик,—

Вот песенка простая.

Чиста, как снег вершины,

Проста, как серый камень,

Звонка, как эта речка.

Та песенка простая.

Как мальчика улыбка

Ты, песенка простая.

Ты веточкой мне снишься

Кизиловой, зеленой.

Зима в Терсколе. Тут, беседуя с горами,

Живу. А по ночам мне снова снишься ты.

Я слышу, как ветра всю ночь гудят упрямо,

Но сосны утром вновь прямы, белы, чисты.

Зима в Терсколе. Я веду со снегопадом

Беседу. Сквозь него ты вновь идешь ко мне.

Твой воротник в снегу, и все тебе тут радо.

Все — сосны, горы, снег, идущий в тишине.

Все это снится мне. Ты знаешь ли об этом?

Все это снится мне сияньем давних лет.

Здесь все бело, весь мир захвачен белым цветом,

Здесь только дым из труб окрашен в черный цвет.

Зима в Терсколе. Я живу, благословляя

Все, что дает нам жизнь, — любовь, надежду, смех.

Пишу стихи о том и счастье обретаю.

Садится не спеша на ветки сосен снег!

Зима в Терсколе. Я пишу. Ложатся строки

Спокойно и легко в открытую тетрадь.

В них — эти сосны, снег, в них — блеск вершин высоких,

В них — ты. Мне хорошо тебя здесь вспоминать.

Зима в Терсколе. Я, беседуя с горами,

Живу. Вокруг меня — лишь белые хребты.

Рождается мой стих. И, чуть родившись, прямо

Через реку Баксан спешит домой, где ты…

Снег идет в этот вечер в Баксанском ущелье.

Дети спать в это время ложатся повсюду.

Хватит, нынче побегали и пошумели,—

Время спать. Пусть дома их счастливыми будут!

Только древний Эльбрус среди ночи белеет.

Он могуч. И все дети ему как родные,—

Он кивает им всем, сон их чуткий лелеет:

— Спите. Ночи счастливой вам, дети земные!..

Фирюза! Радость в имени легком твоем,

Будто машет журавль своим гордым крылом.

Фирюзэа! Так красавица зваться должна

Иль платан, когда зелень платана нежна.

До сих пор я в гостях у тебя не бывал.

Как талантлив был тот, кто тебя так назвал!

Зеленеют платаны, бормочет вода.

Всюду яблоки — их желтизна, краснота.

Над тобою хребет. Доконал его зной:

Стал он схож с буйволиной облезлой спиной.

Фирюза! Когда вновь я вернусь на Кавказ,

Ты мне в наших горах будешь сниться не раз.

Ты мне сказочным сном будешь сниться вдали.

В этот сон верил радостно Махтумкули.

Ты в душе навсегда, не на день, не на год.

А когда я почувствую смерти приход

И все лучшие дни вновь пройдут предо мной,

Ты опять прошумишь мне зеленой листвой,

И шепнут твое имя платаны твои,

И зальются в садах, как теперь, соловья.

Фирюза! Радость в имени легком твоем,

Словно машет журавль своим гордым крылом.

Висит над аулом луна. Свет лежит на скале.

Снега на хребтах, лес зеленый, поляны, стремнины.

И темные реки текут по скалистой земле

К хлебам, что созрели на нивах Чегемской долины.

Луна над аулом. Ночь свадьбы. Уже привезли

Невесту. С подругами рядом сидит она скромно.

Танцуем, поем, веселимся, как будто мы шли

По жизни легко и наш день не бывал еще темным.

А юноши в круг выбегают и пляшут, легки,

Как будто вовек никакой не узнают печали.

Потом поднимаются медленно с мест старики.

Танцуют, — да так, словно горя они и не знали.

Ночь свадьбы идет. Тост за тостом, как света поток

Вершин белизна в них и рек неуемная сила,

Блистанье зарниц. Пробки с треском летят в потолок,

И в стены, и в двери летят, чтоб веселье бурлило.

В открытые окна деревья глядят, как из мглы,

И видят невесты и девушек тонкие лица.

Ночь свадьбы идет. Над аулом вершины белы,

На них эта полночь июльская грудью ложится.

А девушки пляшут так плавно, как будто несут,

Боясь, что расплещутся, ведра воды родниковой.

Пусть строчки мои эту плавность их не растрясут,

Пускай сохранит ее прелесть звенящее слово.

Ночь свадьбы идет. В тостах — яркие звезд огоньки

И шелест чинар, что растут за аулом, на воле,

В тех тостах сияют под ясной луной ледники

И дождь шелестит, поливая подсолнуха поле.

Ночь свадьбы идет. Слышен крик: — Бубен, бубен! Сильней!

Эй, парень, что ноги жалеешь? Гремит плясовая! —

Как будто не знали мы боли и горестных дней,

Так пляшем, поем. Лунным светом дворы заливает.

Мы свадьбу справляем, пируем, беду победив,

Луна нам завидует, хоть и глядит величаво.

У горного лета сейчас как бы счастья прилив:

Леса зеленеют, и пахнут высокие травы.

Рассвет наступает. Луны за окном уже нет.

Белеют хребты, где-то солнце встает за горою.

Поднявшись, сказал тамада, освещенный зарею:

— Восславим же радость и выпьем за новый рассвет!