Но уже через полтора месяца пришел приказ Главкома ВВС маршала П.Ф. Жигарева: летный факультет ликвидировать, обучение и выпуск производить по специальности «техник по РЭСОС *». Курсантам непризывного возраста разрешалось просить об отчислении, остальным, даже несогласным – продолжить обучение по новой специальности – дослуживать в караульной роте. Развернувшаяся агиткампания о бесперспективности полетов «задом наперед» (а значит, мол, и жалеть нечего!) дала свои результаты. Из всего курса (150 человек) на отчисление пошло только 5 отчаянных фанатов, в числе которых первым был я. Аббревиатуру ХВАУС мы немедленно расшифровали как «X.. вам, авиаторы, увидеть самолеты…»

Родители жили бедно, поэтому отец, бывший, кстати, радио- и электротехником, к моему решению отнесся крайне отрицательно. Но я уже побывал «в людях», и в моей душе успели взойти ростки свободы и самостоятельности. Выбрав ближайший областной центр, где был аэроклуб (им оказался Брянск), я уехал туда.

Устроившись на железную дорогу рабочим (17-летнего больше нигде не брали, лозунги «Комсомольцы – на самолет!» и «Комсомол – шеф авиации» мне не помогли), поступил в аэроклуб. Всю зиму на «железке» забивал костыли в шпалы и получал 30 рублей в месяц. На кашу хватало, но без масла, а ведь весной предстояло пройти ВЛЭК **…

Купил рыбий жир и начал пить по утрам по столовой ложке натощак. Как вспомню сейчас эту гадость!… Бр-р!.. Трудное было время. С детских лет не верил гадалкам и предсказателям. Но однажды произошел случай, впоследствии сильно пошатнувший мои убеждения.

Как-то вечером нестерпимо захотелось есть. Я зашел в ресторан пригородной ж/д станции, где работал на путях, и заказал гречневую кашу и чай. Напротив сидел мужчина лет 40 с палочкой, по виду – фронтовик. Он внимательно, как бы изучающе, рассматривал меня. И вдруг неожиданно, заказав кружку пива, настойчиво убедил меня выпить. Это была, кажется, первая кружка пива в моей жизни, но запомнилась не она, а сказанное этим человеком: «Ничего, паренек! Сейчас тебе трудно, но пройдет три года и у тебя будет всё: и деньги, и девочки, и любимая работа».

От пива на голодный желудок кружилась голова, но слова его врезались в память крепко. И точно: в 1960 году я закончил летное училище, в кармане было первое лейте нантское жалованье, а рядом находилась красавица-студентка, ставшая впоследствии моей женой…

Наверное, это стечение обстоятельств, но так было.

Всю жизнь с теплом и признательностью вспоминаю начальника Брянского областного аэроклуба, Героя Советского Союза, подполковника Лагерева Аполлона Яковлевича, личное участие которого сыграло решающую роль в моей судьбе. Это по его настоянию я попал в Балашовское военно-авиационное училище летчиков.

Как наяву вижу залитый солнцем аэроклубовский аэродром Бордовичи и выстроенные в линейку, сверкающие краской и лаком зеленые «Яки». В тщательной отделке машин угадывается высокая технологическая культура. Обилие приборов в кабинах, радиостанция, радиополукомпас. Убирающееся шасси, посадочные щитки, винт изменяемого шага – всё это не могло не поразить наше юношеское воображение.

Много воды утекло с тех пор, много было интересного в летной жизни, многое уже и забыто, но первые в жизни полеты в весеннем брянском небе остались со мной навсегда. И нет для меня в памяти ничего дороже моих первых летных друзей и того времени, когда наша юность и небо встретились!

* РЭСОС – радио-, электро- и спецоборудование самолета.

** ВЛЭК – врачебно-летная экспертная комиссия.

И. Быков и Анатолий Бортник (справа) на фоне Як-18. А/д Бордовичи Брянского аэроклуба, июнь 1957 г.

Як-18 был простым в управлении и неприхотливым в обслуживании. Многое прощал начинающим. К недостаткам отношу малую мощность его двигателя М-11ФР, хотя он отличался исключительной надежностью. Это было заметно даже нам, желторотым птенцам. Мы успели отлетать лишь половин)' программы КУЛПа *, когда интенсивные полеты были прерваны досрочным направлением в военные учебные заведения. Наконец, сбылась моя мечта – сдав экзамены, я стал курсантом Балашовского летного училища! Занятия на первом курсе стали повторением пройденного – мы снова должны были летать на том же «Яке». И только 2-й курс вызывал у нас внутренний трепет: нам предстояло освоить и вылететь самостоятельно на тяжелой транспортной машине Ли-2. Несмотря на девиз, не сходивший с уст строевых офицеров – «Наша задача сделать из вас в первую очередь офицеров, а затем уже летчиков», теоретическая подготовка и летная практика в училище были основательными – за летний период мы налетали по 80 (!) часов и в начале сентября успешно выполнили экзаменационные полеты. Третий курс был для нас многообещающим: училище приступало к освоению военно-транспортного Ил-14Т. Но не суждено было тогда нам полетать на этом «лайнере»…

В мае 1960 года нас выпустили досрочно, и сразу после приказа о присвоении нам воинского звания «лейтенант» поступил приказ об увольнении в запас в соответствии с Указом о новом значительном сокращении ВС СССР на 1 200 ООО человек. Причем нам, балашовцам, для того чтобы устроиться где-нибудь в гражданской авиации, было, безусловно, намного легче, чем, скажем, истребителям, которым нужно было переучиваться.

* КУЛП – курс учебно-летной подготовки с налетом 35-40 часов.

Ли-2, а/п Соболево (Камчатка), февраль 1962 г. Самолет-зондировщик атмосферы – на крыльях видны кронштейны крепления метеоприборов

Так или иначе, но уже через полгода- год, почти весь наш выпуск летал в Аэрофлоте. По рекомендации своих друзей (заработало летное братство) я оказался в Хабаровске и с февраля 1961 года приступил к полетам в 143-м летном отряде в качестве второго пилота Ли-2. За пять лет полетов на этой машине ее кабина стала родной и привычной. Самолет плотно сидел в воздухе, был очень устойчив, управляемость же оставляла желать лучшего. При переходе с легкого «Яка», который буквально «ходил за ручкой», трудно было поначалу привыкнуть к запоздалой реакции рулей на перемещение органов управления. Но со временем такая инертность уже не стала казаться чем-то необычным. Удивительная прочность самолета, его выносливость и надежность покоряли. Куда только мы не летали на-нем: Камчатка, Колыма, Чукотка, Якутия. Садились на замерзшие озера и едва прикатанные полосы таежных поселков. На спецоборудованных машинах- зондировщиках атмосферы поднимались выше 6 000 м. А вот в ремонт самолеты гоняли на запад: Москва (Быково), Минск, Минводы. Это были своего рода экскурсионные полеты через всю страну, и экипажи заинтересованно ждали своей очереди. Ли-2 (ДС-3) – это удивительное достижение инженерной мысли. Среди летного состава машина пользовалась любовью и заслуженным уважением. А если учесть, что она летает до сих пор, то можно только порадоваться за счастливую судьбу этого самолета.

Многое случалось за время летной работы. Бывали и курьезные случаи. Вот один из них. Чего только мы не возили на Ли-2. В тот раз из Хабаровска в Совгавань – 40 бидонов сметаны. На перевале заняли эшелон 4200, погода была «миллион на миллион». Спокойно. Наш бортрадист, Витя Звонарёв, весельчак, балагур и авантюрист, решил тогда попробовать сметанки. Вышел в грузовой отсек и, долго не думая, начал открывать бидон. А думать надо было. Летели-то мы на высоте 4200 м в негерметичной кабине. Как только замок был отщелкнут, давлением воздуха крышку отбросило и добрая половина содержимого ударила гурману в лицо. Ошалевший стоял он посреди грузового отсека (экипаж лежал) и крутил головой, представлявшей собой большой белый ком. Крутил до тех пор, пока на ней не начали проявляться три хлюпающие щелочки. Из нижней вдруг внятно донеслось: «… твою мать!»