Во время традиционного смотра войск, который проводился раз в тридцать лет, Каин поощрял успешных либо же наказывал тех, кто не справлялся с поставленными задачами. Итак, Разиэль навсегда распрощался с двумя его бывшими подчиненными, Самалем и Деларом, которые были пущены в расход при первом же сражении. Их оставалось десятеро из  былой правящей верхушки Иммантора, и каждый боялся провиниться. К тому времени прошло уже пятьдесят лет с момента завоевания города, и за все прошедшие годы никто даже и не пытался поднять бунт против самоуправства вампиров. Разиэль, который буквально с каждым часом терял свою человечность, быстро менял свои убеждения. Если раньше он относился к предателям с глубочайшим отвращением, теперь такие любители выслужиться перед тиранами лишь облегчали ему жизнь. Если в городе назревал мятеж, Разиэль посылал из своего клана небольшой отряд солдат, который без лишних разговоров обезглавливал повстанцев.

 Величественный город все быстрее и быстрее становился руинами. Это касалось и всей империи в целом – защита-купол, разрушенная в свое время Ардаром, так и не была восстановлена. Вампиры были вынуждены вернуться к привычному для них образу жизни, теперь скитаясь исключительно под надежным покрывалом мрака ночи. Красота Роттогора, будто бы тоже имея какое-то сверхъестественное происхождение, неумолимо увядала под палящим солнцем. Быстрей всего разруха и уничтожение настигли столицу империи. На территории Эверналя погибли все живые существа, все растения… Тогда было принято решение восстановить защитный купол любым способом, даже если на это придется потратить много времени, сил и жизней.

Разиэль все еще помнил ту ужасную ночь… Каин собрал оставшихся пятерых, возглавлявших свои территории и заставил три ночи кряду читать какое-то древнее заклинание, позволяющее сделать задуманное. Заклинание это было настолько ненадежным, что каждых из действующих генералов был переполнен сомнением и смутой. Но приказы императора никогда не обсуждались. Когда все кончилось, Разиэль почувствовал внутри необъяснимую пустоту, словно теперь он представлял собой лишь оболочку, не наполненную чем-либо изнутри. Ему казалось, что из его тела ушла душа, хотя это случилось значительно раньше, чем в ту ночь.

 Генералы защитили Эверналь ценой собственной силы. Это заклинание выпило из них все силы, и ныне даже собственные вампиры-подчиненные Разиэля были куда сильнее, чем он сам. Но город жил недолго – спустя несколько лет он снова стал разрушаться. Деревья и цветы, заново посаженные людьми, которым, еще со времен правления Альтеора был оставлен небольшой район в Эвернале «для проживания и размножения», погибли в один день. Недостаток солнца был для них губителен, так как купол сделал солнечные лучи безопасными для вампиров. Когда купола не было – все умирало, как только он снова появился – флора уже почти адаптировалась к наличию солнца, но тут снова произошла губительная для них перемена.

  Прошла еще пара столетий. Вампиры смирились с умершей империей, которая лишь напоминала о своем могуществе в легендах и сказаниях, но на тот момент времени и до сих пор не представляла собой ровным счетом ничего.

  Авторитет Разиэля все рос и рос, и он возвышался над остальными генералами. На достижение этого ему потребовалось почти сто пятьдесят лет. И его старания, в конечном счете, не остались незамеченными. Встав на трон, он отправил бывшего императора на покой, в собор города Митанеру, где Каина уже дожидался Альтеор. В соборе имелась усыпальница, предназначенная для всех правителей империи. Вампиры впадали в глубокий анабиоз, и пробуждать их можно было лишь в особых случаях. За все время правления Каина, без малого два столетия, он ни разу не посмел обратиться за помощью к Альтеору, который, кстати сказать, был императором всего сорок четыре года.

    Когда власть перешла Разиэлю, Каин посвятил его в правители и отдал ему меч, которым Альтеор в свое время убил немало магов. Эта реликвия передавалась из рук в руки каждому новому императору, словно служа символом несомненного господства. К моменту коронации Разиэль остался единственным из тех, кто был с ним изначально. Последний из его конкурентов, Тарон, показался Каину мягкотелым для того, чтобы править огромным государством, и посему бедняга был казнен, прожив пять с половиной сотен лет. У Разиэля, которому было ровно столько же, сколько и Тарону, отныне не было ни конкурентов, ни посягающих на трон – все они были убиты им же именно тогда, когда он шел к короне. Так полагалось обычаем, заложенным Альтеором. Когда старый правитель собирался покинуть свой пост, устраивался турнир лучших генералов, в котором выживал лишь один.

Теперь от Разиэля требовалось то же, что уже успело войти в традицию. Сейчас у Разиэля оставалось пять генералов – Марк, Гаэль, Торвальд, Фредерик и Рагнар. Первые двое были достаточно сильными и могли претендовать на трон. С остальными правитель планировал разделаться в ближайшие пять-десять лет.

   Единственное, что огорчало его – рано или поздно придется уйти ему… Ему, который стремился к власти всю свою жизнь, даже будучи человеком. А передать символ власти, меч, вообще было для него непостижимым кошмаром. Но пока он с ним, он вселяет всем своим подчиненным ужас – и этот ужас был знаком ему, как никому другому. Сей клинок был не слишком длинным, с прямым обоюдоострым лезвием, выполненным из дамасской стали, украшенный золотом и резьбой на рукояти. В ее центре сверкал дивной красоты камень, переливаясь оттенками красного.

  Этот меч не уйдет из его рук до тех пор, пока пальцы будут в состоянии держать рукоять. Это Разиэль знал наверняка.

-Двести сорок четыре, двести сорок пять, двести сорок шесть, двести сорок…

  Эстер открыла глаза. Ее разбудил монотонный гул, доносившийся со стороны двери. Голос, считавший вслух, был слегка хриплым, тихим. Гаэль говорил почти шепотом, но почему-то это его занятие вызвало у Эстер раздражение.

 Она обнаружила, что до рассвета оставались считанные минуты. Небо уже зарделось, стирая со своих просторов последние следы ночного мрака, однако звезды все еще сияли в вышине, рассчитывая  исчезнуть существенно позже.

  Мужчина сидел в низком кресле, скрестив у лодыжек вытянутые ноги. Голова его была запрокинута, губы сжимали дымящуюся сигарету. Она подергивалась соответственно тому, как Гаэль приоткрывал рот с намерением произнести очередную порядковую цифру. Он постукивал левой рукой по подлокотнику, обозначая каждый сказанный слог.

- Двес-ти со-рок де-вять, двес-ти пять-де-сят…

Эстер не могла понять, что так сильно ее злит – курящий вампир, однообразность счета, стук по подлокотнику, или все-таки пробуждение в столь раннее время. Она по-прежнему лежала в постели, лишь слегка приоткрыв глаза, наблюдая за вампиром через веера ресниц.

 Вот уже в комнату скользнул первый луч заново рожденного солнца, медленно подползая к носкам туфель Гаэля. Чем ближе он становился к его ногам, тем быстрее Гаэль подтягивал их к себе. Когда ему пришлось закинуть ногу на ногу, он сумел просидеть так не более минуты. Встав, не скрывая своего недовольства касательно прерванного рассветом занятия, он направился к кровати и улегся на свою половину, даже не скинув обуви.

 - Доброе утро, мисс Моруэлл, - холодно произнес он, даже не поворачивая головы в ее сторону.

 - Доброе утро, - Эстер привстала и потянулась к мужчине с явным намерением поцеловать, но он остановил ее спокойным, однако твердым и не требующим объяснений движением.

 - Даже не думай. То, что было сегодня ночью, ничего не значит. Ты – моя наложница, а значит, что кроме того, как дарить мне наслаждение, тебе рассчитывать не на что.

 - Сказала бы я, как это называется.

Слова Гаэля задели ее чувство собственного достоинства, и она, будучи уязвленной, произнесла эту фразу с отчетливо различимой ненавистью.