— Клянусь.

Франк обхватил рукой талию молодой девушки и продолжал:

— Вы знаете, что графиня должна была выйти замуж за маркиза Рио-Санто?

— Я знаю, что она любит его.

— Помните вы молодого Вебера, иностранца, который приехал в Лондон вместе с Рио-Санто?

— Помню. Это тот, который отправился в Индию.

— Нет, Мери, Вебер просто убит.

— Убит! — с ужасом повторила Мери.

— Он был молод, богат, знатен. Он страстно полюбил графиню Дерби. Узнав, что она выходит замуж за маркиза Рио-Санто, он написал ей, умоляя не делать этой ошибки. Он просил позволения видеть ее, чтобы рассказать о каких-то опасностях и тайнах. «Если я не получу вашего ответа, миледи, — писал он, — то завтра в одиннадцать часов утра я буду у вас». Графиня не придала значения письму, но вечером, хватившись письма, в котором был указан адрес Вебера, она нигде не могла его найти, и провела в беспокойстве бессонную ночь.

Мери побледнела. Сердце ее сильно билось.

— В десять часов утра у ней был уже маркиз, который принес с собой две шпаги и умолял позволить ему, вместо нее, принять Вебера. Графиня не могла не уступить и согласилась. Неизвестно, о чем они говорили, но скоро в комнате, где они были, зазвучали шпаги. Графиня бросилась в комнату. Перед трупом Вебера скрестив руки на груди стоял маркиз.

— Вы убили его! — вскричала графиня.

— Да, он хотел стать между нами.

— Слышите, Мери? — с беспокойством вскричал Франк, заметив, что глаза ее были неподвижны, и она вся как бы онемела.

— Мери, что с вами?

Ответа не было.

— Диана! — вскричал Франк. — Мери плохо, помогите!

Диана бросилась к нему.

— Мери, Мери! — звала она. — Боже! Что с ней?

За дверью послышался какой-то шум. Диана бросилась к двери и столкнулась с леди Кемпбел.

— Мери и Франк! — со злобой и негодованием сказала леди Кемпбел. — Давно ли, мисс Стюарт, дом вашей матери стал местом для подобных свиданий?

— Миледи, теперь не время… — начала было покрасневшая Диана.

— Мисс Диана, — сухо прервала ее тетка, — ваше поведение неприлично и низко.

Диана была не в состоянии сдерживаться более.

— Миледи! — вскричала она. — Недавно еще Франк спрашивал меня, что это за бессердечный палач, который доводит Мери до такого состояния, теперь я могу ответить ему.

— А! Это она! — с ненавистью проговорил Франк.

Леди Кемпбел гордо посмотрела на него и обращаясь к Мери, заговорила:

— Пойдем, Мери, пойдем, мое дитя, тебе неприлично быть в этом доме.

И взяв ее за руку, она тут только поняла, в каком состоянии была Мери. Она громко вскрикнула и упала в кресло, франк подошел к ней и сказал с упреком:

— Миледи! Когда я оставил ее, она дышала жизнью, здоровьем, счастьем. Да, она была счастлива! А теперь она умирает!..

Леди Кемпбел потребовала, чтобы позвали доктора Муре. Тот явился скоро и сразу понял, в чем дело. На лице его не выразилось ни изумления, ни беспокойства. Он придвинул себе кресло и несколько минут рассматривал Мери. Потом приблизил свою щеку к губам Мери. Легкое, холодное, едва заметное дыхание коснулось его щеки.

— Так и есть! — почти с удовольствием заговорил он. — Миледи, горчицы, таз и воды!

Когда приказание его было исполнено, он пустил кровь из руки Мери. Несколько капель крови упало в таз.

— Так и есть! — продолжал со все возраставшим жаром Муре. — Странное, таинственное, редкое состояние, представляющее все признаки смерти… Спирту, миледи, опия!

Муре налил несколько капель опия на губы Мери и приложил к ее ногам горячую горчицу. Напрасно, Мери даже не пошевелилась. Муре с крайним любопытством рассматривал ее.

— Есть ли надежда, доктор? — умоляющим голосом спросила леди Кемпбел.

— Прикажите приготовить постель, — ответил он не оборачиваясь, — жесткую, наклонную. Я думал, миледи, что это истерика, но нет, это каталепсия! — вскрикнул он будто восторженным голосом. — Странное, редкое, таинственное явление, имеющее все признаки смерти. Первый случай моей двадцатилетней практики! О счастье!..

— Сумасшедший! — вскрикнула Диана.

Муре вздрогнул.

— Миледи, — с упреком проговорил он, — люди науки не всегда знакомы со светскими законами. И это им простительно. Ничего удивительного, что иной раз они высказывают мысли, за которые невежды клеймят их именем сумасшедших. Но они умеют презирать обиды, точно также, как и прощать невежеству.

Диана покраснела и извинилась. Мери перенесли на постель. Муре осторожно закрыл ей глаза, но едва он отнял руку, как глаза раскрылись сами собой.

— Миледи, — спрашивал он, — скажите пожалуйста, что предшествовало и, по всей вероятности, произвело этот обморок?

— Так это обморок?

— Смерть — ни что иное как бесконечно длящийся обморок, миледи. И позвольте мне повторить вам, что мне необходимо знать…

— Я ничего не знаю, доктор. Нужно спросить мисс Стюарт.

— Она разговаривала с Франком Персевалем, ответила мисс Стюарт.

— А!.. — протянул Муре.

— С самого начала она была в каком-то странном состоянии.

— Не было ли особой причины ей прийти сюда?

— Она получила от Франка записку, — едва слышно ответила Диана.

— Какой срам! — вскричала леди Кемпбел.

— А! — с иронией воскликнул доктор. — Сэр Франк Персеваль раненько выздоровел.

Через несколько минут он уже откланивался.

— Но неужели же вы уйдете, не обнадежив нас? — воскликнула леди Кемпбел.

— Мисс Тревор жива, — холодно ответил Муре. — Я сейчас пришлю помощника, а вечером заеду сам. До свидания.

Приехав домой, Муре сейчас же позвал к себе Раулея.

— Ну что же наша птичка? — спросил Муре.

— Сидит в клетке.

— Диета?

— Через день пол-унции хлеба.

— В темноте?

— В полнейшей. Однако очень крепка! Давно бы нужно протянуть ноги, а она все еще живет. Впрочем порядком-таки добрал я ее — кожа да кости… Ну, а спать-то более десяти минут не следует никак.

Раулей посмотрел на часы и продолжал:

— Ах, черт меня возьми, заболтался я с вами, а она услаждается сном тринадцатую минуту. Разбужу ее!

Минуту спустя послышался какой-то рев, за которым следовал крик испуга.

С тех пор, как Клара попала в руки доктора Муре, прошло пять дней. Она очнулась в совершеннейшем мраке, комнате, куда поместил ее Муре. Мало-помалу она вспомнила случившееся с ней.

— Батюшка! — вскрикнула она. — Я видела его. Анна? Где ты?

И она стала шарить кругом, но напрасно.

— Боже, они убили ее! Но где же я? Мрак, тишина… Жива ли я сама… Неужели они убили и меня… Так это смерть! Вечная, глубокая ночь, мертвая тишина… я в могиле! Боже! Долго ли мне так страдать?

Клару охватил смертельный холод. Но преодолев свой ужас, она вдруг вскочила и, протянув вперед руки, сделала два шага. Руки ее уперлись во что-то мягкое, уступчивое. Она бросилась в другую сторону, но и там встретила то же самое.

Стены этой комнаты были обиты клеенкой с войлоком, так что ни малейший шум снаружи не мог достигнуть ее слуха, а ее крики быть услышаны за стенами.

Желание свободы, света, воздуха, движения овладело Кларой. Она закричала — ни малейшего отзвука. Охваченная бешенством, она ударила головой в стену — мягкая подушка подалась от удара. С воплем упала она на пол и стала молиться.

Время, однако, шло, но ничего не менялось. Вскоре к ее страданиям присоединились еще муки голода. Вряд ли что может сравниться с этой ужасной пыткой, которой подвергали несчастную, беспомощную жертву «во имя науки и общей пользы человечества».

А на третьи сутки с ней начались нервные припадки, ею овладевал бред. Ей мерещилась то засыпающая Анна, то бледное лицо отца, то прелестное лицо мечтателя Эдуарда… Несчастная успела полюбить его всеми силами души!