— Не кричи, Мак-Наб, — сказал человек с кинжалами, — это я.

— О'Брин! — произнес мой отец. — Впрочем, я знал, что рисковал жизнью!

— Встань, Мак-Наб! Ты хорошо знаешь, что я не убийца. Вставай, вот два кинжала!

Отец медленно встал. О'Брин подал ему кинжал. Началась борьба — безмолвная, непродолжительная. Отец упал. О'Брин наклонился пред ним и маска упала у него с лица. О, Франк! Он быстро надел ее, но я видел его лицо и оно так глубоко врезалось в моей памяти, что я не забуду его никогда. На лбу, покрасневшем от напряжения, ясно обозначился белый шрам.

— Ребенок видел вас, милорд! — сказал его товарищ, замахиваясь на меня ножом.

Но О'Брин удержал его руку и, наклонившись, надо мной, очень жалостливо произнес:

— Бедный ребенок! Видит Бог, что я готов был на многое, чтобы иметь возможность пощадить твоего отца, но он стоял на моем пути.

Оба выскочили в окно. Я закричал, и ко мне сбежал весь дом. Я кричал и указывал на дверь в стене. Ее отворили, но за ней возвышалась поросшая мхом вековая стена.

— Итак, Стефан, — вскричал Франк, — ни малейшего сомнения, что это один и тот же человек, имя которого я знаю.

— Скажи его! — прервал Стефан.

— Подожди, дай мне кончить мой рассказ.

Глава семнадцатая

СМЕРТЬ ГАРРИЕТ

Гнев «его чести» произвел магическое действие. Все вдруг стихли и почтительно отступили от него.

— Я хочу, — твердо и решительно сказал он, — чтобы этот юноша не испытал никакого вреда.

Никто не возразил ни слова.

— Милорды и джентльмены! — продолжал он, успокаиваясь. — Вы можете удалиться.

Все молча и почтительно стали расходиться.

— Доктор, — обратился «его честь» к человеку, требовавшему моей смерти, — дайте несколько капель опия девушке. Она очень мила и достойна любви. Мне очень жаль ее.

Доктор молча исполнил его желание.

— Теперь сделайте то же и с ее братом, — задумчиво продолжал «его честь».

— Вы согласитесь выпить несколько капель опия? — обратился ко мне доктор.

Я жадно схватился за стакан, который он держал в руках, и залпом выпил.

— Клянусь всем святым, — вскричал я, обращаясь к «его чести», — что я благодарю вас за спасение моей жизни единственно потому, что надеюсь и жажду отомстить вам! О, будьте уверены, я всегда узнаю вас, где бы и когда бы я ни встретил вас!

— Слышите, милорд! — сказал доктор.

— Слышу.

«Его честь» подошел ко мне и, внимательно смотря на меня, сказал:

— И я узнаю вас и, если это будет возможно, поберегу вас.

— Да, Стефан, он сдержал свое слово. Моя жизнь была в его руках и он не убил меня!

— Когда? В понедельник? — вскричал Стефан.

— Да, и вот рана, которую он нанес мне! — ответил Франк, указывая на грудь.

— Рио-Санто! — вскричал Мак-Наб. — Итак, я не ошибался! Я не знаю этого человека, но не сомневаюсь — это он. Подивись, Персеваль, сходству нашей судьбы. Тот же самый человек, который стал между тобою и мисс Тревор — он же отнимает у меня сердце Клары!

— Возможно ли это! — вскричал Франк.

Стефан быстро направился к двери.

— Куда ты? — остановил его Франк.

— Пойду и вызову на дуэль маркиза Рио-Санто. Клянусь, она будет смертельна! Прощай!

— Остановись! — с упреком сказал Франк.

— Но пойми, что до сих пор у меня нет никаких известий о Кларе.

Франк сбросил одеяло и, прежде чем Стефан мог остановить его, был на ногах.

— Смотри, Стефан! — кричал он. — Смотри! Я здоров, бодр и силен.

— О, моя Гарриет! — продолжал он, смотря на портрет сестры. — Ты на небе… там прощают. Но на земле… здесь мстят! О, мой Стефан! Ты знаешь, как она была прекрасна, и сколько я плакал!

— Доктор развязал веревки, которыми я был связан, — продолжил Франк свой рассказ, — и вышел вместе с «его честью». Я на коленях дополз до сестры и приподнял с лица покрывало. Несчастная нежно улыбалась во сне, произнося имя Генриха Доттона. Бедная сестра! Но и на меня стал действовать опий…

Мы подъезжали уже к замку матери, когда я очнулся. Гарриет еще спала. Мы перенесли ее в замок, и я сказал матери, что Гарриет заболела в дороге.

— Милый Франк! — сказала мне Гарриет, едва придя в себя. — Я все помню, все. Я должна умереть.

И она сдержала свое слово, несчастная! Осенью, я вместе с плачущей матерью преклонил колена перед трупом несчастной сестры!

На другой день, по прибытии в замок, я написал к главному судье, твоему дяде. Я подробно рассказал ему все, умолчав только о позоре несчастной сестры. Твой дядя ответил мне очень уклончиво, называя мой рассказ невероятным и невозможным. Я, однако, настаивал. Предпринято было, по моим настояниям, следствие, и приступили к обыску, который с самого начала закончился неудачей, так как лестницы, о которой я говорил, не нашли совсем. За дверью была стена, древность которой оспаривать было бы чистым безумием, а все окрестные жители поклялись, что никогда ничего и не слыхали о подземельи.

— Франк! — вскричал Мак-Наб. — Нам необходимо действовать. Покажи мне твой пульс… Вот так, отлично!

И Стефан вдруг позвонил. На пороге вырос Джек.

— Помоги одеться твоему барину.

— Что ты хочешь делать? — изумленно спросил Франк.

— Я еще сам не знаю. Но прежде всего нам необходимо поехать к леди Офелии, — ответил Стефан.

Глава восемнадцатая

МИСС МЕРИ

В Тревор-Гаузе собрались гости.

Лорд Джемс играл в вист. Молодежь, в числе которой недоставало только маркиза Рио-Санто и кавалера Анджело Бембо, окружала леди Кемпбел. Мисс Мери разговаривала, отдалившись от остального общества, со своей подругой, Дианой Стюарт.

Эти две молодые девушки поражали резким контрастом. Ослепительная свежесть и здоровье Дианы затемняли благородную, аристократическую красоту Мери. Бледное лицо последней выражало столько же страдания, сколько его выражалось и в погасших глазах! От Дианы же так и блестело жизнью, здоровьем, счастьем, как будто ее лицо и было создано для того лишь, чтобы прелестно и весело улыбаться.

— Мери! — с участием и нежностью говорила Диана.

Отчего ты не хочешь довериться мне? Разве ты забыла нашу клятву делиться всем, горем и радостью, друг с другом. Разве ты разлюбила меня?

— Нет, Диана, я люблю тебя больше, чем прежде. И у меня, право, нет никаких секретов.

— Но почему же ты так побледнела? Отчего не улыбаешься?

— А прежде-то я разве улыбалась?

— Да, улыбалась и была счастлива.

— Счастлива! — повторила Мери, опуская голову. — Не помню.

Последние слова Мери произнесла с таким явным отчаянием, что слезы невольно навернулись на глазах Дианы.

— Мери, не будь же ты так печальна! — вздохнула она. — Вспомни наши мечты о будущем, вспомни, как мы были счастливы.

— Это были одни мечты!

— Которые могут осуществиться. Франк возвратился.

— Не напоминай мне, пожалуйста, о Франке.

— Но отчего же, Мери? Разве ты его не любишь?

— Нет. — И Мери с принужденной улыбкой отвернулась в сторону. — Неужели ты не знаешь? — продолжала она. — Я люблю маркиза Рио-Санто.

— И ты! — вскричала Диана. — О, берегись, берегись, моя милая, моя бедная Мери! Я сама едва не полюбила его.

Диана раскраснелась и замолчала.

— Но я ведь люблю по-своему, — весело и со смехом продолжала она. — А ты действительно любишь его, Мери? Я, право, счастлива от уверенности, что ты шутишь.

— Я не шучу, Диана. Я просто лгу. — В голосе Мери слышалась какая-то горечь.

— Ты лжешь! — изумленно спросила Диана.

— Я страдаю, — жалобно, едва сдерживая слезы, произнесла Мери.

— Я это хорошо вижу, Мери.

Диана обняла подругу:

— Будь же по крайней мере откровеннее со мною. Ты еще любишь Франка?

— Я — невеста маркиза Рио-Санто.