— Это… Меня интересует, кто за все это платит и с чего

это?

— А вы не могли бы представиться?

— Могли бы. Зовут меня Флойд Джеллис, и Я вообще не

в курсе, на каких правах вы там мои картины развешиваете.

— Секундочку… — Она переключила меня на Mute, подарив

несколько незабываемых секунд с сонливой музыкой.

Потом резко трубку поднял мужик. По дыханию слышно, что

мужик. То ли он дышал так от волнения, то ли бегал куда-то.

— Здравствуйте, Флойд! Меня зовут Георг Лиамо, может,

вам про меня рассказывали. В принципе, по всем вопросам

с вашей выставкой отвечаю Я, так что не стесняйтесь.

— Послушайте, дело в том, что Я пару месяцев был как бы

в космосе. Я хочу сказать, что совсем не в курсе, что почем.

Мой агент — совсем не агент. Не знаю, что он вам сказал,

пропал Я без вести или погиб на войне, ну, короче, буквально

на днях Я узнал об этой выставке, о вас и… Я в идиотском

замешательстве.

— Вот как. То есть вы хотите сказать, что незнакомы с человеком,

преподносящим себя как вашего представителя?

— Знаком, конечно, но…

— У него есть все нужные документы. Ваша подпись есть.

А вы, по его словам, в запое.

— Да Я знаю, что он найдет, что вам наплести. Слушайте.

По сути, Я совсем не против всего этого. Мне даже это

льстит и все такое. Но Я не хочу, чтобы мои деньги получил

этот человек. Понимаете? Вы можете звонить мне, и мы

вместе будем там думать-продумывать. Но этого человека

нельзя сюда подпускать… или Я буду вынужден обратиться

в суд. У меня есть авторские права на все производимое, и не

думаю, что это было бы для вас круто.

Я замолчал. И он замолчал в раздумьях. На самом деле

мое положение было весьма неустойчиво. Никаких авторских

прав Я не имел. Конечно, каким-нибудь замысловатым

способом Я могу доказать свое авторство, но сейчас такие законы,

что кто успел — тот и съел. А съел этот поганый Ринго.

Потом мужик этот, как его, Георг, — он мне сказал:

— Здесь, в принципе, юридически оформлено все на

ваше имя, но опять-таки через вашего представителя. То

есть деньги получает он, а вот в доле вы или нет — это как

ему вздумается, но существует один пункт…

Понимаете, как получается: мы являемся выставочным

центром и организаторами. Обычно мы работаем с Художниками

тет-а-тет и, в частности, предоставляем им место,

а все расходы висят на них. Но так как вы нонсенс в своей

среде и выставка, по сути, дебютная, Я согласился взять коммерческую

и рекламную деятельность на себя. Ваш друг, ну

или недруг, оформил договор, в соответствии с которым он

играет роль исполнителя. Понимаете? Вас на бумаге не существует.

Но… опять-таки здесь есть одно неподписанное

место, и мы можем как-то это замять с вами и вырулить.

Давайте, Флойд, мы с вами сделаем вот как: созвонимся по

скайпу, Я вам вышлю копию договора, а вы ее подпишете.

Или подъезжайте к нам.

— Это мило. Это очень мило. Да, давайте вы мне лучше

пришлете свой номер и адрес. А потом Я все подпишу и вышлю

обратно. Просто Я до конца лета у родных и в городе буду

нескоро. Скажите, а сколько моих картин заявлено на выставку?

— Около шестидесяти. Сорок по А2 — принты в рамах, —

и еще двадцать отпечатаны на холстах. Холсты где-то по A3,

может, чуть больше. Я могу сейчас посмотреть, у меня все

записано.

— Здорово, не нужно. Спасибо вам.

— Да и вам тоже спасибо. И не забудьте в блоге, на сайте

вывесить афишу.

— На каком, простите, сайте?

— Ха-ха-ха. На своем. Официальном. До встречи. Вечером

скину все вам на почту.

— До встречи…

Подождите-ка. У меня сайт официальный есть? А-а-а-а,

как дальше жить с таким дефектом памяти… А поезд все

ехал. Я залип в раздумьях, напрягал извилины, дабы обрести

похеренную гармонию. Сколько это все может продолжаться?

Как же мне контролировать происходящее, если воображение

заведомо отвечает за контроль?!

О Господь! Дай мне разум и душевный покой принять то,

что Я не в силах изменить. Дай мне мужество изменить то,

что Я могу. И дай мне мудрость отличить одно от другого.

Аминь!

А поезд все ехал. На часах уже было достаточно. Значит,

хотя бы половина пути — пройдена. Хотелось спать. Я так

плохо спал в этой больнице; в отражении стекол виднелись

жуткие круги под моими глазами, как у Носферату. Ничего,

сейчас прибуду в места своего детства и буду спать сутками.

Спать и дрессировать сознание. А когда вернусь, все удивятся,

каким Я стал. Лиза бросится мне на шею и звонко рассмеется.

И быть может, Я даже напишу про все это книгу, хотя, учитывая

мою блуждающую память, все снова будет искажено.

Прошло, наверное, еще полчаса, прежде чем за окнами

начали проноситься знакомые пейзажи. Радость моя не имела

предела. В последний раз Я был тут пять лет назад, купался

в речке и ел малину. Поразительно, что время почти ничего

здесь не изменило, зато что стало со мной! И наконец наш

поезд злопыхающе остановился.

Я аккуратно сошел на раскаленную платформу, все еще

чувствуя боль в теле от своего размашистого отбытия. Меня

сшибал поток людей, все торопились на автобус, а Я решил

пойти пешком. До дома моей бабушки около полутора километров,

и, хоть меня клонило в сон, Я не смог отказать себе

в прогулке. Еще бы. Тут фантастически стерильный воздух.

Мой маршрут пролегал лесом. Да, идти все время лесом,

пока не выйду к полю, а через поле выберусь к домам.

И Я попер… тара-та-тара-та-та-та-а-а-а. Единение с природой

было прекрасно; сколько бы Я ни шел, оно все не кончалось.

И никаких людей. Абсолютно. Хоть ори во все горло.

Если бы Я был женщиной, то, может быть, и поехал на

автобусе. Сами знаете — никогда не знаешь, кто встретится

в лесу. Но глупо бояться чего-то, если сам ты только что

из психлечебницы. Опять мое настроение было на высоте.

Я как та фея из мультика, что раздавала всем волшебную

пыльцу. Ах, как жаль, что вы не видите этих гигантских деревьев

и тени, что они отбрасывали тут и там! Я наблюдал

белку и массу всяких чудаковатых птиц. Анри Руссо здесь бы

понравилось. Это был волшебный лес: папоротники размером

с собаку, стрекозы, переливающиеся всеми цветами.

Зимний лес, в котором мне посчастливилось заблудиться,

был преисподней, в то время как этот — земля обетованная.

Если мы решим с Лизой заводить детей, то приедем зачинать

их именно сюда. Половина здешнего населения на сто

процентов сконструировалась именно в лесу.

Солнце жарило меня на всю катушку. Мой затылок безрезультатно

выискивал тень-потетень. Ученые говорят, что

люди хуже переносят жару, чем холод, и каждое лето Я соглашаюсь

с этим. Но стоит прийти зиме и хорошенько задубеть

на морозе, как мое тело оспаривает предыдущее соглашение.

Плевать, сейчас мне было радостно. Запахи детских прогулок,

улыбок и карамельных грез кружили вокруг надоедливыми

слепнями, заставляя то и дело отмахиваться и, взвизгивая,

бежать дальше. Не верится, что Я наконец-то приехал,

как и не верится, что Я не в своем уме. Пройдя этот непорочно

разросшийся лес, Я вышел на ослепляющее золотом поле.

Идти по нему тоже было очень приятно, правда, побаливали

глаза от избытка солнечного света. Моя голова медленно

деформировалась, как забытый на углях картофель. Почти

каждое такое лето изменяет меня до неузнаваемости. Мои

темно-русые волосы превращаются в просто русые, а еле

заметные брови и вовсе исчезают. Так что в детстве начало

учебного года страшило меня не своим началом, а тем, что