По идее, Алеше надо помочь, как-то нагнать программу… но нам не до того. Мечта, голубая, как лед, мечта — у Алеши теперь настольный хоккей! И мы рубимся в него, так что я даже забываю, что пора снова бежать в школу. Алеша играет лучше, намного лучше. Ну, он же тренируется и без меня… но я все равно ужасно злюсь на него. Это же я, я великий хоккеист, а не он! И срочно выдумываю новые правила, вернее, адаптирую правила настоящего хоккея к игрушечному, фиксирую в свою пользу «вне игры», «пробросы» и «шайба была послана из зоны защиты, а принята за красной линией» — но помогает мало. У Алеши все равно получается лучше, он как-то ловко работает пальцами, не успеешь перехватить вратаря, а уже в самый уголок, в самую притирочку щелк! — и вынимай… И я снова злюсь, а Алеша виновато улыбается: «Ну вот так!..»

И еще я рисую фломастером на своих красных игроках номера, по настроению и в зависимости от того, кто недавно отличился. На небосклон восходит молодая звезда Игоря Болдина, и обозреватели в один голос утверждают, что это — будущее «Спартака»! Причем не исключено, что и светлое. И я сосредоточенно снабжаю своего центрфорварда числом 26. Да, но это — будущее. А в настоящем на весенние каникулы команда преподносит роскошный сюрприз — возвращаюсь поздно, включаю телевизор, матч заканчивается, наши неспешно возят шайбу в средней зоне, явно не спешат атаковать, ну, надо понимать, игра сделана, куда торопиться, это же «Крылья Советов», их даже немного жаль… И вдруг дают счет, и я, кажется, даже протираю угол экрана от пыли — «один–семь»?! Режиссер ничего не перепутал, хозяев там с гостями, к примеру? Нет, не перепутал, и в доказательство его правоты еще и 0:6 от СКА в Ленинграде… Боже, кто это вообще?! Ноль–шесть! Армейцев уж, конечно, давно не догнать, четыре поражения от них, да все крупные, тут наше законное серебро бы удержать… но удержали все-таки. Молодцы, что еще добавить по существу.

…В феврале я выиграл свою первую схватку. В смысле — первую, которую выиграл. Самую-то дебютную, конечно, проиграл. На «внутреннем прикидочном турнире» мне противостоял шестиклассник Сергей Жбанов, чей дальний предок, по всей видимости, получил свое прозвище за характерное устройство головы, и данный родовой признак оказался в дальнейшем весьма доминантным. Да и весь Сергей был сложен под стать мыслительному органу — крепкий такой, жилистый парень. Одним словом — надежный. В наивной мечте удержать хотя бы ничью я весь согнулся, ухватив соперника за узел на поясе, — это самый надежный оборонительный вариант, этакая борцовская «волжская защепка». Потаскав меня, как упирающегося, не желающего идти домой щенка, по ковру секунд пятнадцать, Жбанов почти по-отечески склонился, приобнял и, кое-как отыскав в складках своего подбрюшья одно из моих ушей, коварно прошептал в него: «Ну чего ты скрючился-то так? Самбисты борются в высокой стойке!» Будучи воспитанным ребенком, я не посмел ослушаться старшего товарища и слегка приподнял плечи — и тут же получил «через бедро», а затем без перерыва «удержание» и «болевой прием». Ну, так это еще Оскар Петрович нам говорил: «А никто сразу не встал на коньки и не поехал. И Александр Якушев, небось, тоже в первый раз упал…» Да, что верно — то верно.

А после Нового года в секцию к нам поступило много новобранцев — тут уж настал наш черед подсказывать, как и в какой стойке должны бороться самбисты. Да и в деле «подхватов» и «отхватов» мы слегка поднаторели.

Тем же вечером я достал новый блокнотик из числа тех, что были в свое время приобретены для записи шахматных партий, на самой первой страничке проставил дату и с гордостью вывел: «Лебедев — Токарев. 0:4» Пришедший с работы отец, уже наслышанный о моих небывалых успехах, внимательно ознакомился с протоколом встречи и с сомнением спросил:

— Ты же вроде сказал, что выиграл? А написано — «ноль–четыре».

Эх! Первый раз в жизни я оказался не то чтоб умнее отца — но, во всяком случае, в каком-то вопросе осведомленнее, и торжественно объявил ему:

— Именно что выиграл! У нас в самбо (у нас! – Прим.авт.) в счет записываются ШТРАФНЫЕ очки! У меня их — ноль, и значит — это чистая победа!

— А-а-а… — уважительно протянул отец. — Ну, теперь понятно. А то как-то странно смотрится… Тогда поздравляю!

На следующем занятии Дмитрий Владимирович переместил меня в группу чуть более продвинутых единоборцев. И на ее построении, рассмотрев сквозь мутные стекла нашего полуподвала впервые в сезоне пробившееся сквозь тяжелые февральские облака солнышко, торжественно объявил:

— Товарищи самбисты! Погода, я вижу, налаживается. Со следующего занятия попробуем разминку провести на улице! Небольшая пробежка и футбол. Попрошу подготовиться и экипироваться соответственно. А сейчас — нэпрэ-ву!

Ну и так далее.

О — футбол! Конечно, шахматы и самбо — это здорово, но — все-таки футбол!!!

Вообще говоря, в те далекие уже дни грамотно экипироваться для игры было совсем не простой задачей. Это нынче у любого желающего в гардеробе висит «реплика» формы любимого клуба, да с собственной фамилией на спине, да еще «домашний» и «выездной» варианты, да еще для европейских выступлений отдельный дизайн, а тогда… конечно, если ты не хочешь выглядеть на поле, как неудачливый питомец Бориса Михайловича во время упражнения по метанию мяча. У меня в детстве была красивая футболка, «поло», мать еще семерку сзади нашила, не в честь кого-то, просто красивая цифра, это чисто женский подход. Очень я тем поло гордился, но ведь я давно вырос из него… Да даже майка какого-нибудь цеха с первенства завода ЖБИ — и та смотрелась весьма выигрышно и актуально. А молодой человек из дома через дорогу, имевший невесть как сохранившуюся хоккейную «сетку» Сборной, года выпуска, судя по степени истления, не позднее семидесятого, хотя и без номера и фамилии, просто с логотипом «СССР», — вообще был кумиром и предметом неискоренимой зависти.

А уж грамотно нарядиться для футбола специфического, зимнего — в ход шло все подряд, без разбора: стеганые ватные штаны, стоящие выше любых модных тенденций и течений свитера-«олимпийки», ветровки-«самостроки», удлиненные «а-ля инженер Карасик» трусы до колен, боцманские кальсоны с начесом, шерстяные шапочки с пумпонами и целлофановые пакеты в кеды, предохраняющие ноги игрока от намокания. Динамичное, фантазийное было время!

Собирал меня в бой отец. В обстановке строгой секретности от матери, которая вряд ли перенесла бы известие о том, что ребенок, находящийся хоть и на последней неделе, но все-таки освобождения от физкультуры, полным ходом готовится ступить на скользкую в прямом смысле слова тропу одной хоккейной коробки. Но та чутким материнским сердцем все-таки уловила разлитое в атмосфере нечто — и, решив проконтролировать лично, неслышной тенью выскользнула вслед…

По счастью, родительница несколько подзадержалась в пути и прибыла в тот момент, когда большинство из нас, раскрасневшиеся, довольные и, разумеется, с ногами, мокрыми до того самого места, откуда они растут, уже спускались обратно в подвал. Так что взору ее явился один лишь борец Хрящиков, лихо перепрыгивающий через сугроб в костюме практически Адама: шелковые белые трусы с эффектными сиреневыми лампасами, майка и легкая безрукавочка х/б. Хрящиков вообще в этом плане был признанным мастером парадоксов. Стремясь, вопреки мощному гормональному напору, все-таки удержаться в рамках однажды избранной категории, он гонял вес поистине изуверскими методами, натягивая подчас до трех шерстяных костюмов сразу. А сверх того (точнее, под низ) имел нечто вроде самодельно скроенного из полиэтилена облегающего скафандра, для пущего и вящего потоотделения. И нет никаких сомнений, что как минимум половину пота в нашей раздевалке отделил лично Хрящ… А тут на улицу — и выскочил вдруг сравнительно налегке.

Моментально экстраполировав и представив меня в схожем образе, не на шутку растревоженная родительница тут же отыскала наставника и, почти упадая уже в обморок, из последних сил спросила: